Александр Усовский - Парашюты над Вислой

Хотя — что его искать? Они — немцы, у них форма, документы, оружие… Всё подлинное. Они в Генерал-губернаторстве вполне легально, командировочные предписания со всеми печатями и штампами — на руках. Правда, Алленштайн чуток в другую сторону, и отметок контрольных пунктов по пути от Витебска до Варшавы нет, но это не важно — в условиях крушения группы армий «Центр» никто на это внимания не обратит, тем более — местные власти. Так, где ближайшая гмина? В Серакуве. Немцы, правда, вроде как-то по-другому теперь называют эти административные единицы, но у поляков они по-прежнему в обиходе — гмины. До Серакува где-то вёрст десять ещё чесать… Надо карту глянуть.

— Котёночкин!

— Я, товарищ капитан!

— Тащи плащ-палатку.

Лейтенант поднёс увесистый свёрток. Да, немецкая-то потяжелей нашей будет…

— Накрой меня, так, чтобы я мог фонарь зажечь.

Карта немецкая, подробная, масштабом сходная с нашей двухвёрсткой… так, мы примерно тут. Хорошо. До Серакува прямо на юг — примерно восемь километров. За три часа дойдем, уже будет светло… Так, если принять правее — выйдем на старые вырубки, идти будет не в пример легче — а стоит оно того? Не стоит. Будем соблюдать скрытность до самого последнего мгновения — зачем старосте, или как он там по-немецки обзывается, этого Серакува знать, откуда они пришли? Тем более — про парашюты ему наверняка доложат, не сегодня, так завтра… Так. Далее. Немецкая полевая комендатура — в Ожаруве Мазовецком, это далеко. Что есть гут. Но вполне вероятно, что какие-то немецкие военные власти могут быть поблизости — этого тоже не стоит исключать. Но это мы узнаем у старосты. Если у него есть телефон — а, скорее всего, есть — он о них обязан будет доложить этим немецким властям. Поэтому будем действовать на упреждение. Чтобы у этого старосты и на мгновение сомнений не возникло!

Теперь — где отабориться. Идеальный вариант — пан Тадеуш Заремба. Дорожный мастер. У него дом из красного кирпича, большой сад, и живёт на краю деревни, в последнем доме. Привет от Збышка из Люблинского пехотного полка, напомнить, как делили хлеб и сало под Барановичами в семнадцатом году… Но к этому Зарембе надо старосту очень аккуратно подвести. Чтобы думал, что это его решение… Дом его крайне удачно расположен — от него дороги идут и на восточнопрусский шлях, и на берлинский, и обе железнодорожные ветки — в паре часов пути. То, что надо! Легализуемся, доложим по начальству — немецкому и нашему. Пока немецкие отцы-командиры решат, куда нам дальше — мы тут получим предписания, талоны на питание, транспортные документы, всё выведаем — и убудем… куда? Ладно, куда-то убудем. Главное — поближе к фронту. Не пришлось бы через Вислу под огнём переплывать, тьфу-тьфу! Конечно, идеальный вариант — дождаться, пока немцы отойдут, и «сдаться в плен» — ну а потом в особом отделе сказать правильное слово и вернутся к своим.

Но это всё — планы. А любой план, как известно, трещит по швам при первом же контакте с реальностью…

— Товарищ капитан. Время… — Чёрт, совсем забыл! Пора на пост!

Савушкин сложил и убрал в планшет карту — с непривычки запутавшись в немецком клапане и чуть не уронив её в густой черничник — а затем, погасив фонарь и сняв плащ-палатку, обратился к заместителю:

— Всё, Котёночкин, отдыхай. У тебя пятьдесят минут, должен выспаться!

Лейтенант молча кивнул, разложил плащ-палатку и, улегшись на неё — через минуту ровно засопел. Савушкин искренне позавидовал такой мгновенной способности засыпать — эх, молодость, молодость…

На востоке ощутимо светлело. Да, июль, ночь коротка… Зато тепло. Вон, бойцы в одних кителях как упрели! Сопят вовсю, умаялись, черти… Так, в Серакув этот надо зайти с востока, а еще лучше с юга. Не с севера, не с северо-запада. А лучше заехать. Машину бы… Но это малореально. Машину захватить, конечно, дело плёвое, водителя — в штаб Духонина, Некрасова за руль… Одна беда — машины наверняка тут наперечёт, староста мгновенно узнает местный самоход. А идти на познаньскую трассу — это ещё один день убить. И не факт, что всё получится, там движение активное, дорога Берлин-Варшава… Ладно. Решим по ходу пьесы.

Тишина-то какая, Господи! Лес пошёл смешанный, дышится легко. И как-то ощутимо охота пожрать… Ну да это через полчаса. Разбудим бойцов, позавтракаем — и марш-марш в обход этого Серакува.

Как там Тимоха? Последнее письмо от него было в начале июня, с Первого Белорусского. Раскрывать дислокацию частей в письмах нельзя, но, по парочке верных примет — дивизия их стояла где-то на юге Белоруссии, Гомель, Речица… Сейчас уже небось под Слуцком. Пишет, что назначен старшим ветеринарным врачом полка… Старший лейтенант. Тимошка-Тимофей, братишка ты мой… Никого у него не осталось, кроме брата. НИ-КО-ГО… Дай Бог младшему дожить до Победы! У врача всяко больше шансов, чем у пехотного Ваньки-ротного… Хотя в мае сорок второго и ему досталось, когда их дивизия чуть не наполовину вымерзла под Кандалакшей. Писал тогда, что кони их спасли, сгрудились и не дали замёрзнуть, а стрелковые роты получили сполна и с перебором. Чуть не тысяча бойцов замёрзла. И такое на войне бывает…

Так, всё, десять моих минут истекли. Костенко или Некрасова? Или Строганова? На златом крыльце сидели, царь, царевич, король, королевич… Ладно, пусть будет Некрасов.

— Ефрейтор Некрасов, подъём! Витя, вставай, не вынуждай к репрессиям!

Снайпер открыл глаза, непонимающе огляделся, посмотрел на Савушкина — и выдохнул.

— Есть вставать, товарищ капитан. Поначалу не понял, где мы…

— Этого и я пока не понимаю… Давай, заступай в караул. Десять минут, потом буди радиста.

Ну всё, теперь можно и поспать. А то, что сорок минут всего — так то пустяки, можно и за сорок минут выспаться, дело знакомое…

И Савушкин мгновенно погрузился в сон.

— Товарищ капитан! — осторожное потряхивание плеча вернуло Савушкина в реальность. Строганов, опять деликатничает… Ого! Шестой час утра — это по Москве, по Варшаве — вообще четвертый — а уже всё видать вокруг. Однако быстро тут светает, почти как в Белоруссии, он думал, что будет позже… Ладно, встаём!

Капитан поднялся, отряхнул мундир и бриджи, поправил кобуру. Разведчики уже были на ногах, торопливо оправляясь от недолгого сна.

— Так, разведка. Идём до точки росы, дирекция — юго-юго-восток. Потом разбиваем бивуак, ждём сеанса, докладываем, что все живы-здоровы, я ставлю вам боевую задачу — и продолжаем движение по песку и сухому подлеску. На росе следа не оставлять! Строганов, когда сеанс?

— Семь тридцать — семь сорок пять по Москве. В этом интервале.

Савушкин глянул на часы.

— Так, сейчас быстро завтракаем, хороним банки — и марш-марш! Сегодня у нас важный день!