Александр Усовский - Парашюты над Вислой

— Natürlich die Nacht verbringen! Ich werde einen Befehl geben, um dich zu füttern. Wenn Sie Gutscheine haben… [140] Конечно, ночуйте! Я дам команду, чтобы вас покормили. Если у вас есть талоны…

Савушкин уверил, что с талонами всё в порядке — после чего лейтенант, прыгнув в свой кюбельваген, отправился куда-то в ночь. Молодой, подумал Савушкин, рвение перевешивает здравый смысл, хочет везде успеть и всё сделать. Ничего, со временем поумнеет… Или не поумнеет. Война…

Минут через десять дневальный патруля приволок термос с ужином, какие-то свёртки, дымящийся котелок. Гут, посмотрим, чем там кормят вермахт…

Вермахт кормили сносно. Гороховая каша, копчёная колбаса, сыр, в котелке — кофе, правда, эразц, типа нашего цикория. Ну да ничего, сгодится…

Поужинав, они разложили кресла в «Опеле» и, завернувшись в плащ-палатки — тут же уснули: день был, что ни говори, трудным…

Утром их разбудило пение птиц — Савушкину даже поначалу показалось, что они снова у пана Зарембы в Кампиносской пуще — но, оглядевшись вокруг, он вспомнил события вчерашнего дня и, велев Котёночкину принести воды — привел салон «опеля» в дорожный вид. Бензина уже негусто, дай Бог, километров на сто хватит… Ну да ладно. Концы здесь недалёкие, должно хватить.

— Товарищ капитан, эти, из патруля, говорят, что их дивизия подходит… — Сообщил вернувшийся с ведром воды Котёночкин.

— Какая?

— Семьдесят третья пехотная. Что вчера докладывали санитары из-под Люблина…

Ага, всё верно. Дивизия эта развернётся от Вислы на восток, километров на десять максимум. Чтобы, значит, связать боем наступающие танки Рокоссовского. Логично. Ладно, занесем эту информацию в синодик и двинемся на север — надо же, в конце концов, разыскать те неведомые эсэсовские танковые части, что шли через мосты над Вислой три дня назад…

Умывшись, они тронулись в путь — и через четверть часа их «опель», действительно, натолкнулся на пехотные колонны и конные обозы вермахта. Какая то была дивизия, с ходу не определить, но что войск было много, и войска эти были свежими — понятно было с первого взгляда. Батальонные колонны — по четыреста-пятьсот штыков, над строем густо торчали пулеметные и минометные стволы, обозные кони — здоровые сытые першероны, полковые пушки — новенькие, на резиновом ходу… Дивизия полнокровная. Солдаты — не уставшие и измученные безрадостным отступлением, а ражие, бодрые, видно, что доехавшие до фронта по железной дороге.

— Новенькая дивизия. Свежак! — прокомментировал прохождение войск Котёночкин.

Савушкин недоуменно пожал плечами.

— Откуда они такие?

— С переформировки. В Венгрии формировались.

— А ты откуда знаешь?

— Давешний унтер похвастался. Говорит, что два месяца стояли в Сегеде, гуляш и палинку трескали… А первого формирования дивизия в Крыму сгинула, в мае. И комдив в плен сдался. Хотели даже расформировать, но решили — раз знамя вывезли — восстановить.

— Ну, пущай едут. Дай им Бог того же исхода, а комдиву — такой же судьбы. Глянь карту, объезд там есть какой?

Котёночкин развернул немецкую двухкилометровку, выторгованную Савушкиным ещё в Ожаруве, внимательно рассмотрел — и доложил:

— Есть. Направо, на Малишев. И там от Минска-Мазовецкого — на Сулеювек и дальше на Модлин.

— И чего тогда стоим? Кого ждём?

— Есть, товарищ капитан, повернуть на Малишев!

Дорога на Малишев оказалась довольно разбитым узким песчаным просёлком, давно не видевшим грейдера — но всё же получше злосчастной лесной дороги от Серакува на Ломянки. Но всё равно — Котёночкин держал максимум две тысячи оборотов, опасаясь угробить деликатную подвеску «опеля» на польских ямах и выбоинах, поэтому двигались они не быстрее тридцати километров в час. Поспешишь — людей насмешишь… Машину надо беречь. От машины ещё очень много зависит…

На окраине Минска-Мазовецкого они наткнулись на какие-то тыловые колонны — но, в отличие от давешних тылов семьдесят третьей дивизии, моторизованные. Грузовики непонятной принадлежности прятались под всеми имеющимися деревьями, а те, которым деревьев не хватило — были укрыты маскировочными сетями. Машин триста, не меньше… Интересно, чьи это тылы?

— Володя, ты молодой, зрячий… Ничего на бортах вон тех грузовиков не видишь интересного?

Лейтенант отрицательно покачал головой.

— Не, не вижу. Тактические номера какие-то, обезличенные…

Ладно, занесем в синодик, потом, даст Бог, разберемся…

— Давай на Воломин. Какой у неё там номер на карте?

— Да мы по ней и едем. — Ответил Котёночкин.

За Окунёвым они въехали в густой смешанный лес — и тут их ждала неожиданность: везде, куда хватало глаз, под деревьями располагалось всякое военное железо, весь лес был просто нафарширован техникой. Танки, грузовики, бронетранспортёры, тягачи, гаубицы, противотанковые пушки… И, в отличие от Изабелина — всюду сновали солдаты.

— Дивизия, не меньше! — вполголоса проговорил Котёночкин после десяти минут движения мимо спрятанной от авиации военной техники.

Савушкин кивнул.

— Не меньше. Причем танковая или, на худой конец, моторизованная. Давай вон возле контрольного пункта тормозни, деликатно поинтересуемся, что это за войска.

Но ничего путного у обер-ефрейтора, командовавшего патрулём, выведать не удалось — впрочем, Савушкину это было уже и не надо, на борту танка, стоящего в двадцати метрах от контрольно-пропускного пункта, он узрел дивизионный знак, чем-то напоминавший скрипичный ключ. Этот герб он уже видел…

Когда они отъехали от КПП на сотню метров — Савушкин вполголоса изрёк:

— Девятнадцатая танковая дивизия. Старые знакомые… Твои, кстати, тоже — под Обоянью вы должны были встречаться…

— Да чёрт их знает, я тогда только на фронт прибыл, в необмятых погонах, товарищ капитан. Мне тогда что девятнадцатая, что сто девятнадцатая — одна холера. Помню только, что страшно было до чёртиков…

Савушкин молча кивнул.

Значит, его теория работает. Девятнадцатая танковая дивизия под Окунёвым — это уже четвертая танковая дивизия в окрестностях польской столицы. И размещается она именно там, где предположил Савушкин — на фланге нашего прорыва на Варшаву…

Но это было ещё не всё. За Воломином, и снова в лесу, они обнаружили ещё одну танковую дивизию — на этот раз СС, судя по петлицам танкистов и панцергренадёров. Эти везде, где только можно, наляпали свой дивизионный знак — даже на щитах противотанковых пушек. Твою ж мать, «Мёртвая голова»! Эти-то здесь откуда?

Эсэсовский патруль, остановивший их «опель», проявил завидное рвение, изучив все их документы мало что не на просвет — но Савушкин отнёсся к этому философски. Все их документы — абсолютно подлинные, все печати и подписи соответствуют, а то, что фото в зольдбухах переклеены — так это даже не всякая криминалистическая лаборатория узрит, что уж тут говорить о простых патрульных…