Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

— Бесполезная скотина, — беззлобно выругался Такко, когда пони чуть не прикусил ему пальцы. — Интересно, он хоть раз ходил под седлом у хозяйки?

— Готов спорить, что нет. — Его собеседник, которого звали Арном, подвесил морковь на верёвке и дёргал её вверх по стене. — Их не для того берут. У нашего тоже стоит такой, рыжий. Знаешь, сколько за него отвалили? Четыре марки серебром. Из столицы везли.

Такко выронил морковку, и пони торжествующе захрумкал.

— Четыре марки! Как за двух неплохих лошадей!

— То-то и оно! Зато сразу видно, что род не бедствует. А что, Оллард нынче луки скупает? Для чего ты здесь? Я видел, как ты оперение клеил — наш лучный мастер не сделал бы лучше.

Сознаться, что он учит Агнет стрелять, значило уравнять себя с пони, которого держат при богатой наследнице для вида, и Такко ответил:

— Я охранял карету по дороге из города и остался помочь. Дел много, слуги не справлялись…

— Так ты наёмный охранник? — пренебрежительно протянул Арн.

— Вольная птица, — с завистью отозвался второй. — Много городов видел, да?

— Пожалуй, — Такко вспомнил грязь постоялых дворов, холод и сырость ночёвок в поле, постоянные сомнения: заплатят ли, не отнимут, не украдут ли… Пожал плечами и ответил небрежно: — Я, знаешь, не привык задерживаться на одном месте дольше двух недель. Люблю свободную жизнь…

— Значит, ты здесь не свой, — заключил Арн и окончательно расслабился. — Слушай, а ты хозяйку видел? Это правда, что она совсем тронулась?..

Они расположились в сбруйной, среди сёдел и вожжей, и беседу скрашивали большой кусок яблочного пирога и кувшин прошлогоднего сидра. По крыше стучали бесконечные капли, рядом всхрапывали кони и сладко пахло свежескошенной травой, вмиг поднявшейся на покосах от долгих дождей.

— Когда он женился, все говорили, что Малвайн не подарит ему здорового наследника, — Арн рассуждал о чете Оллардов, явно повторяя за старшими. — Его родители поначалу возражали, но со временем убедились, что нельзя было найти лучшей жены. Она превратила замок из старой крепости в уютное гнездо.

— Я слышал, по её приказу перестроили всё восточное крыло, — заметил Такко.

— Да, — подтвердил Арн. — Она здесь крутилась с утра до ночи. Хотя все говорят, что было бы больше толку, подари она Олларду сына!

— А ещё говорят, как бы наш Фредрик не оказался в том же положении, если жена и его оставит без наследника, — подал голос второй.

Было странно думать об Агнет как о той, что может быть чьей-то женой, подарить кому-то ребёнка… В горах, где вырос Такко, бывало, сговаривали девчонок и помладше. Да что там — его самого, как исполнилось десять, стали посылать с разными пустыми поручениями в дома, где подрастали достойные невесты — может, и приглянётся какая, сдружатся, и через пару лет можно будет объявить помолвку, а там и до свадьбы недалеко. Такко помнил тех девчонок — все как одна ясноглазые, с косами в руку толщиной, вёрткие, как речные форели, крепкие и гибкие, как луки, которые им вручали на третий день рождения. На такую и вправду можно положить глаз ещё до того, как войдёт в года. Но Агнет, бледная, тихая Агнет! Кажется, жизнь в ней едва теплится, где уж дать её другому. Как можно назвать её женой, ввести в свой дом?.. На неё и смотреть-то жалко.

Усилием воли Такко отогнал недостойные мысли и снова обратился к Арну:

— Я думал, ваш маркграф помладше. Охота ему ждать? Не поверю, что нет невест-ровесниц. Свадьбу-то и через год не сыграют, верно?

— Конечно, — подтвердил Арн, — только ты знаешь, сколько у Оллардов годовой доход?

От сказанной на ухо цифры у Такко брови поползли вверх, а Арн принялся перечислять, загибая пальцы:

— Ему принадлежит весь лес к западу от Медных гор, сплав по тамошним рекам, под сотню мостов и переправ, а главное — рудники и мастерские, где делают детали для музыкальных и часовых автоматов и разных диковинок для императорского двора.

— Я слышал об этих мастерских, — кивнул Такко, — только не знал, что они принадлежат Оллардам.

— А они и не принадлежали. Раньше у них было несколько шахт на южном склоне и часть доходов с часовой мастерской, но нынешний маркграф постепенно скупил их все до единой. Теперь он заламывает такие цены, что при дворе сами не рады, что позволили ему забрать такую власть. Говорят, часовщики в Медных горах проживают по четыре марки в месяц!

— Золотых и серебряных дел мастера живут скромнее, — удивился Такко, вспомнив отцовские расходные книги. — Значит, ваш маркграф сватается к рудникам и мастерским.

— Да какое там сватается, — отмахнулся Арн. — Дело-то решённое. Олларду легче отдать богатство в знакомые руки, чем короне. Если наследника не будет, всё ж императору отойдёт.

— Либо ему надо искать зятя ниже себя, который примет его имя и войдёт в род, — вступил младший.

— Да кто ж на это пойдёт? — Такко чуть не поперхнулся. — И без того хуже женитьбы мало что можно придумать… А замок, получается, тоже вашим достанется?

— Кто пойдёт? О, старший брат Малвайн так и женился на женщине знатнее себя. Сама Малвайн росла у какой-то дальней родни, без дома, без имени, и все говорят, что брак с Оллардом был для неё редкой удачей. А замок… Да кому он нужен, этот замок? Оставят одно крыло, а остальное разберут и замостят дороги. — Арн нахмурился, и даже голос его стал твёрже и грубее, будто повторял за кем-то: — Это раньше, когда замки защищали границы, деньги из казны текли рекой. Нынче ни замки, ни их хозяева никому не нужны. Кто сумел устроиться при мирной жизни, тот процветает, а остальных ждут нищета, утрата имени и родовой герб, разбитый на куски.

Они с младшим разом уставились в сторону, и Такко решил, что не стоит расспрашивать ни о судьбах разорившихся родов, ни о том, как угораздило двух благородных воинов прибыть сюда слугами.

— Послушай, — сказал он Арну, — а не знаешь, отчего в замке так мало диковинок? Даже часы самые простые. Я когда сюда шёл, ждал, что увижу всякого разного…

— Так всё отправили в столицу, а что попроще — вроде как даже раздарили местным. Я слышал, здесь у него были и заводные звери, и часы с музыкой и фигурами, танцевавшими каждый час… Только Малвайн сказала, что всё это против природы и что не должно человеку проникать в высшие замыслы.

— Почему это?

— А кто ж их знает. Против природы, и всё тут. Так что диковинок здесь не найдёшь. Раньше, я слышал, Оллард всё время возился с железками, что-то мастерил, а теперь разве что делает чертежи для своих мастерских, и собирают там одни только часы и музыкальные автоматы.

— Тоже нужное дело, — кивнул Такко, пряча разочарование. Значит, даже поглядеть на невиданные механизмы не удастся.

От яблочного пирога остались одни крошки, а кувшин с сидром опустел, когда наговорившиеся братья наконец отправились спать. К Такко сон не шёл: стоило закрыть глаза, как из мглы выплывал герб Оллардов — циркуль и зубчатое колесо, — разваливающийся на куски под ударами молотка.