Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

Такко хотел расспросить Улля подробнее, но за кустарниками послышались шаги и гомон. Похоже, снова потеряли что-то ценное, а может, на кухне сожгли главное блюдо и теперь обсуждали, что будет с поваром и можно ли доесть остатки. Нужно было возвращаться, пока их не хватились.

Когда Такко и Улль, наспех одевшись и пригладив мокрые вихры, вели к конюшне по паре лошадей, сверкавших чисто вымытой шерстью, навстречу им уже шёл конюший Берт:

— Провозились! За это время можно было всю конюшню вычистить. Вывозите карету.

— Ещё и карету мыть?! — пискнул Улль.

— Куда лошадей заводишь! — Берт пропустил вопрос мимо ушей. — Запрягаем. Уезжают.

— Кто уезжает? Куда?

Берт вздохнул, махнул рукой и завёл привычное:

— Раньше, помнится, по две недели гостили самое меньше, а нынче…

Такко с Уллем переглянулись, так ничего и не поняв, но послушно выкатили из-под навеса карету и обе телеги. Из замка потянулись слуги, нагруженные тюками и сундуками. С трудом перенесённое в замок добро гостей снова грузили на телеги.

— Раньше подольше гостили… — тянул Берт, наблюдая пустыми глазами, как мальчишки возятся с подпругами и оглоблями. — Раньше с двумя такими недомерками, как вы, в два счёта управлялись, а теперь возишься всё, возишься…

Вскоре всё выяснилось. Оллард отказал молодому Фредрику — отказал бесповоротно и, как говорили, в самых прямых и резких выражениях, не объяснив причины.

Братья-оруженосцы, с которыми Такко успел переброситься парой слов перед отъездом, недоумевали не меньше остальных. Оллард до последнего был сдержанно любезен, нянька окружила гостей поистине материнской заботой, да и сама Агнет вроде как была благосклонна к жениху. Теперь в столовой растерянные музыканты зачехляли инструменты, на кухне убирали по кладовым оставшиеся припасы, и ощущение неслучившегося праздника сидело внутри, как заноза.

— Об Олларде говорят разное, — шепнул Арн, помогая Такко седлать. — Смотрю, не одна Малвайн здесь тронулась умом. Хотел бы я видеть, кто приедет к нему свататься после такого! Отойдёт всё его добро короне и поделом.

— Может, всё же обидели его?.. — спросил Такко. — Всё же хорошо было!

— Да нет. Я там был и всё видел. Они уже договорились, что поровну оплатят наряд для помолвки, и тут Оллард помолчал, усмехнулся так гадко и сказал, мол, всё вы хорошо придумали, только свадьбы не будет. Мол, вы видели мою дочь, мой замок и мои богатства — так вот, не получить вам ничего этого. Так и сказал, и я сильно удивлюсь, если к нему ещё кто-то приедет хотя бы просто погостить после такого. Ладно! Одного жаль, что не успели на мечах с тобой сойтись! Будешь в наших краях — заглядывай.

Гости уехали, как только запрягли карету; братья сердечно распрощались с Такко и ускакали следом. Недоумевающие слуги грузили телеги, снимали с верёвок за прачечной непросохшее бельё, искали какие-то мешки и шкатулки, которые были увязаны и отправлены первыми. Солнце перевалило за полдень, когда обоз, скрипя колёсами и распространяя острый запах дёгтя, наконец выехал из ворот.

Из сада убрали цветные ленты и светильники, со стен сняли не успевшие увянуть венки, и замок вновь стоял угрюмый и тёмный, будто его нарядили по недоразумению и теперь он был рад вновь облачиться в чёрный бархат копоти и плесени.

Такко вошёл в опустевший замок, как домой. Холл встретил сырой прохладой и запахом увядших цветов. Глаза не сразу привыкли к темноте, и он сначала услышал два знакомых голоса и лишь потом увидел Олларда и Катерину. Такко и представить не мог, что всегда спокойный голос няньки может быть до такой степени наполнен отчаянием.

— Господин маркграф, неужели я не заслужила правды? Почему, почему вы отказали?..

— Тебя это не касается, — Оллард говорил ровно, тяжело, словно клал каменную стену.

— Позвольте быть откровенной… Здоровье Агнет ухудшается в замке. Мне уже трижды докладывали, что ночами она бродит по коридорам…

— Докладывали? — ирония в голосе маркграфа была едва заметна, но нянька отлично уловила её, судя по тихому всхлипу. — Может ли тот, кто не исполняет свой долг, судить, хорошо ли исполняют его другие?

— Я забочусь об Агнет, — говорила Катерина тихо, но твёрдо, — и не делайте вид, что не знаете этого. Но… прошу, вернёмся в город. Я спросила лекаря, и он…

— Местный лекарь годится лишь править животы крестьянкам. От его порошков и советов никакого толка.

— Но благодаря его знаниям Агнет жива!

— Вопреки природе, не так ли? Не нарушает ли лекарь высшего замысла, продлевая дни безнадёжно больной? Не преступление ли дарить ложную надежду близким и вводить в заблуждение всех остальных?

— Да что вы такое говорите, — ахнула Катерина, и маркграф сухо рассмеялся:

— Достаточно. Агнет знает свой долг, а ты не забывай свой.

— Я не хочу, чтобы она разделила судьбу своей матери!

— Достаточно, Катерина! — повторил Оллард с нажимом, и нянька замолчала.

Такко неслышно сделал шаг назад, громыхнул засовом и вошёл в холл. Оллард улыбнулся ему как старому знакомому.

— О, Танкварт! Непростые выдались дни для всех нас, верно? — И снова обратился к няньке: — На лестнице убрано?

— Да, господин маркграф. Работники только что ушли. — Её голос сорвался в самом конце. Оллард указал ей глазами на дверь и, повернувшись к Такко, кивнул на неприметную нишу, в которой находился уже знакомый рычаг, отпиравший запасную лестницу.

— Поднимай. Очень хорошо! Теперь в замке всё будет по-старому. Бери ключ, открывай главную башню. И, будь добр, послушай, тихо ли на запертой лестнице. Вдруг там всё же забыли кого-то? Не хотелось бы через несколько лет найти бесхозные кости.

— Ключ отдать Катерине?

— Ключ? Пусть пока будет у тебя. Отдашь мне за ужином. В семь часов, как всегда.

Такко коротко поклонился и не удержался от вопроса:

— Вы теперь вернётесь в Эсхен?

— В Эсхен? Нет, не вернёмся. Мы останемся в замке. — В голосе Олларда зазвучала насмешка: — Ты стосковался по городу? Тебе наскучил замок?

— Нет, вовсе нет!

— Работа в эти дни была тяжёлой, правда? Уверен, дома тебе не доводилось ходить за лошадьми и браться за топор. Едва ли семья ювелира нуждалась в деньгах.

— Располагайте мной, — только и выдавил Такко, удивлённый участливым тоном маркграфа, а ещё больше точностью, с которой были озвучены его недавние мысли. Сейчас уже не верилось, что он хотел просить расчёта сразу после отъезда гостей. Если вдуматься, нет ничего унизительного ни в чистке лошадей, ни в другой работе… особенно если приказывают не Катерина или кто-то из прислуги.

— Если мне что-то понадобится, я обращусь к тебе, — серьёзно сказал Оллард. — Сейчас оружейная вновь в твоём распоряжении. Твои навыки заслуживают постоянных упражнений. Я предупрежу Катерину, чтобы не приставала к тебе с поручениями, которых у неё всегда множество. А теперь открывай главную лестницу!