Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

Такко быстро разделся и босиком прошёл к вёдрам, ощущая тепло нагретых каменных плит. Вода не успела остыть, мочало было в меру жёстким, мыло пенилось и пахло горькими травами, а липовый ковш был именно такого размера, чтобы и грязь смыть, и воду слишком быстро не вычерпать. Солнце припекало в полную силу, и Такко жмурился от удовольствия, подставляя тело горячим лучам. Плотные ужины сделали своё дело: бока перестали напоминать валёк для стирки, острые выступы плеч и бёдер тоже прикрыла плоть. Раньше редкая девчонка не дразнилась, что об него можно уколоться, стоило ему стянуть рубаху. Может, к весне он ещё и подрастёт? Хоть на ладонь, хоть на пол-ладони?..

Он окатился остатками воды — тёплой, так и не остывшей на жарком солнце. Пожалуй, не стоило тратить чистое полотенце, можно было и так обсохнуть. Потянулся всем телом, наклонился влево, вправо, радуясь отклику сильных и гибких мышц, и вдруг в затылке противно засвербело, будто кто-то стоял за спиной. Такко разом обернулся на тёмные окна, но никого не увидел.

Да и кого там можно было увидеть? Окна жилых комнат выходили на юг, а с севера были лишь узкие бойницы главной башни.

Поднимаясь в кабинет маркграфа, Такко ждал сурового выговора, но Оллард, развалившийся в резном кресле, лишь указал ему на чуть менее роскошное по другую сторону стола.

— Садись. И рассказывай всё от начала до конца.

Такко подробно передал услышанное от лавочницы и Улля — разумеется, не называя их имён.

— Ты неплохо осведомлён. Удалось прийти к каким-то выводам? — поинтересовался маркграф. И, видя, что собеседник медлит, ободряюще кивнул ему: — Не бойся, говори. Я не из тех, кто считает местных жителей непогрешимыми. Выкладывай свои подозрения без утайки.

— У вас найдётся рисунок местности? — решился Такко. — Мне было бы проще показать…

Оллард молча положил перед ним лист недорогой черновой бумаги и указал на письменный прибор. Серебряное перо удобно легло в руку, чернила текли на бумагу без комков и пятен. В считанные мгновения Такко набросал на листе кладбищенскую ограду, озеро, усыпальницу и отметил все пять разорённых могил. Вдохнул поглубже и поделился всем, что удалось надумать за эти дни:

— Признаться, сперва я плохо подумал о городских лекарях. Они могли воровать тела для изучения и опытов. Раз могилы разоряли разные: старые и новые, мужские и женские, то, скорее всего, кому-то было интересно, как устроено человеческое тело. На лекарей указывало и то, что их двое братьев и они могли действовать вместе или, что вероятнее, прикрывать друг друга. А ещё они оба сильные люди, раз вправляют кости и режут мясо, а значит, могли и разрыть могилу, и унести останки.

Он перевёл дух. Оллард слушал, склонив голову набок и слегка постукивая длинными пальцами по столу, и Такко продолжил:

— Когда я увидел лекарскую карету, то почти уверился в их причастности, ведь в карете так просто увезти и заступы, и кости. Но проезжая дорога оказалась слишком далеко, с другой стороны озера, — он провёл две линии на рисунке, — а к кладбищу ведут лишь пешие тропки. И деревья там старые, то есть толковой дороги никогда и не было.

На рисунок легли ещё несколько прихотливых линий, изображавших тропки, по одной из которых они с Уллем несли проклятую лохань с рыбой. Такко задержался, покрывая пространство между линиями крохотными ёлочками, и, наконец, последовательно коснулся чистым пером пяти точек, отмеченных внутри кладбищенской ограды.

— Без сомнения, вам лучше меня известно, что все разорённые могилы расположены недалеко от замка. Три, которые пострадали раньше остальных, расположены недалеко от западной стены, а две последние — между озером и усыпальницей. Если на кладбище орудовал кто-то со стороны, он очень рисковал, ведь западные ворота тогда не были заложены.

Оллард устремил на него выжидающий взгляд, но Такко был уверен, что сказал достаточно, и молча отложил перо.

— Значит, ты полагаешь, что преступник всё это время скрывался в замке, — уронил маркграф. Такко немедленно запротестовал, но Оллард остановил его движением ладони. — Я достаточно думал над этой историей, чтобы ты мог меня удивить. Я готов тебя выслушать. Кто это мог быть?

— Я не знаю, — честно ответил Такко. — Но я бы думал на тех, кто изучает человеческое тело. Например, если бы в замке был свой лекарь…

— Лекарей в замке перестали держать ещё при моём деде, — возразил Оллард, задумчиво постукивая по столу и не отрывая глаз от рисунка. — Тогда был выстроен дом в Эсхене, и семья стала бывать здесь наездами. Те немногие слуги, кто жил в замке круглый год, справлялись своими силами или уж звали лекаря из города.

Танец длинных пальцев по столу прекратился. Маркграф взглянул на Такко, чуть изменившись в лице:

— У нас был один человек, который часто бывал в лесу и кое-что смыслил в лечебных травах. Охотник. Жаль, сейчас его не расспросить. Довольно на сегодня! — Он перегнулся через стол и забрал рисунок. — Твои слова навели меня на кое-какие размышления. Я твой должник, Танкварт, хотя с утра ты и заставил меня поволноваться.

— Я лишь хотел отплатить за гостеприимство, — возразил Такко и, чуть помедлив, озвучил главное: — Мои уроки не стоят и трети от тех денег, что вы предлагали. Это ж не главная моя работа, верно?

Оллард откинулся в кресле и вздохнул:

— Кажется, я понимаю. Сожалею, но воображение тебя подвело. Я никогда не подверг бы тебя такой опасности. Кроме того, сюда уже приезжали имперские дознаватели, как ты знаешь, да и сами мы не теряли время зря, и раз уж тайна не была раскрыта сразу, значит, она похоронена навсегда. — Он бросил косой взгляд на Такко, уже готового залиться краской от собственной глупости, и уронил: — Но каким-то непостижимым образом тебе удалось прийти к выводам, к которым раньше не приходил никто. У тебя острый ум, крепкая память, а сверх того, верный глаз и хорошо поставлена рука, — он кивнул на рисунок, который всё ещё держал в руках. — И хранить тайны ты умеешь. Право, жаль, что мы не встретились раньше.

Такко покраснел, на сей раз от неожиданной похвалы, а Оллард убрал рисунок в стол и продолжил:

— Признаюсь, я и вправду нанял тебя, чтобы не столько научить Агнет стрелять, сколько скрасить её будни. Ты сам видишь, что забав у неё мало, а здоровье позволяет ещё меньше. С тем игрушечным луком, который ты сделал, она чувствует себя сильной. Спросишь, отчего я не нашёл кого-то из здешних, кто знает Агнет с раннего детства? Искал, но местные жители глупы и трусливы. Они боятся замка. И Катерина не лучше их.

— Катерина не местная? — удивился Такко.

— Разумеется, нет. Она приехала вместе с Малвайн. Была назначена ей в услужение перед свадьбой, а после рождения Агнет взяла на себя хлопоты о ней, так как Малвайн вышла из небогатой семьи и привыкла обходиться без слуг. Катерина совершенно задурила моей жене голову своими рассказами о призраках, которые якобы живут в замке, а ещё всё твердила о чистоте и благочестии, и я хочу, чтобы ты знал — в болезни Малвайн есть и её вина. Теперь Катерина кормит теми же россказнями Агнет, несмотря на мой строгий запрет. Сколько темноты в людях, Танкварт, сколько темноты и невежества!..