Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

Она резко дёрнула нить, рискуя оборвать.

— Я-то помню, как он под башней пропадал! Всё со своими железками возился… Сколько я от него натерпелась! Помню, иду по коридору, а мне навстречу бежит крыса. Я её отпихну, а она как грохнет об стену! Вся железная, а бежит, как живая! Это ли не колдовство?!

Такко быстро склонился к огню, пряча улыбку. Ай да маркграф! Сам он ни разу не догадался захватить какой-нибудь из механизмов наверх, чтобы разыграть слуг. А Катерина рассказывала дальше, и по её щекам текли слёзы.

— Здесь много такого было… А перед самой свадьбой птицу изладил. Посадил в траву, будто живую… Они тогда вместе смеялись, мол, железная птица лучше живой, кормить-поить не надо… Я тогда прямо сказала: сегодня он птиц мастерит, а дальше куда пойдёт? Мыслимое ли дело — хотеть природу переспорить? Я ей тогда всё сказала!..

Со стороны окна послышался слабый звук — Агнет шевельнулась во сне. Оба мгновенно вскинули головы, но наследница не проснулась. Лишь повернула голову так, что отблески пламени чуть освещали её лицо.

— Всё ждёт, что мать её похвалит, — печально вздохнула Катерина. — А та и не помнит про дочь. Вот и за неё проклятие взялось. В городе она ни разу не поднималась во сне. А здесь раз в неделю или две непременно встанет…

— А как она открывает дверь? — удивился Такко, и нянька горестно махнула рукой:

— Лекарь говорил, что у тех, кто ходят во сне, особая сила. Могут и двери отпирать, и чуть ли не по стенам лазать… Вот и выходит, что как я ни стараюсь, а проклятие и за неё взялось…

— Ладно, — Такко осторожно поднялся, не развалив поленья. — Если больше не нужен, пойду.

— Ветра в спину, — проговорила Катерина.

В столовой никого не было. Слуги уже убрали со стола и полоскали на кухне тарелки в дымящемся чане. Судя по их словам, Оллард никого не позвал на помощь, а это давало надежду, что с Малвайн всё не слишком плохо. Стучаться к ней в гостиную Такко не решился и сначала позвонил к маркграфу.

К его удивлению Оллард был у себя. Судя по тому, как долго он открывал, он шёл из мастерской.

— Малвайн в порядке, — успокоил он Такко с порога. — Обострения нервной болезни проходят так же быстро, как начинаются. Ты не виноват, это могло произойти в любой момент, и жаль лишь, что Агнет пришлось это увидеть. Как она?

Такко рассказал о приступе, и маркграф глубоко задумался. Лоб прорезала глубокая складка, а лицо приобрело странное, почти виноватое выражение.

— Что ж, с завтрашнего дня Малвайн не будет с нами ужинать, — заявил он. — Я как-то не думал, что вид Малвайн может сказаться на здоровье Агнет. Пойду посмотрю, как она.

Оллард торопливо прошёл в сторону покоев дочери, а Такко отправился к себе, удивляясь той лёгкости, с которой Малвайн была окончательно исключена из жизни семьи. Будто на шахматной доске пожертвовали пешкой. До того он предполагал, что работа в мастерской как-то связана с Малвайн и уже успел нарисовать в воображении какое-то особое кресло на колёсах, но теперь сомневался, что маркграф будет прилагать такие усилия ради жены. Белой Королевой была Агнет, и ради неё Король был готов на всё.

Назавтра Оллард поднялся непривычно рано — впрочем, его горящие глаза заставляли усомниться, ложился ли он вообще — и явился за Такко на кухню, где тот расправлялся с завтраком. Они поднялись в кабинет, где на столе были разложены треснувшее зубчатое колесо и погнутые спицы.

— Как это случилось? — удивился Такко, рассматривая колесо.

— Трудно сказать, — ответил Оллард. — Возможно, я неправильно рассчитал нагрузку, а может, в детали был дефект. Я намерен её починить. Ты знаешь кузнечное дело?

Такко замотал головой, и Оллард удивлённо вскинул брови:

— Быть не может! Никогда не поверю, что ты не пытался сам ковать наконечники для стрел. Так или иначе, мы едем в кузницу.

— Но я правда не умею ковать! — оправдывался Такко. — Меня не брали в подмастерья! Говорили, не подниму молот…

Оллард нетерпеливо махнул рукой и принялся заворачивать детали в мягкую ткань:

— Даже если не получится, нас ждёт приятная прогулка. Я вижу, как часто ты глядишь в окно вместо того, чтобы работать! Предупреди Катерину и иди седлать.

Лес с первых шагов обнял влажной теплотой и горьковатым запахом. Едва отъехав от ворот, Оллард свернул на еле приметную тропинку, где пришлось пустить лошадей шагом, а самим пригибаться от веток.

— Мы едем не в деревню? — уточнил Такко. Тропинка шла на северо-восток, уводя от города и деревни.

— Разумеется, нет, — ответил Оллард. — Чтобы появиться в деревне, мне пришлось бы вызывать из города целую свиту. Положение обязывает. Да и лишние вопросы ни к чему.

Такко кивнул и улыбнулся про себя, вспомнив утренние сборы. Катерина раскудахталась, узнав, что господин маркграф собирается спозаранку невесть куда, даже не вызвав из Эсхена слуг для сопровождения! Оллард коротко и ёмко объяснил, что ему достаточно одного охранника, и Катерина долго возмущалась на кухне, пока им собирали еду в дорогу. Теперь замок скрылся за деревьями, и можно было привычно вслушиваться в звуки леса и всматриваться в густую листву. Лес здесь был другим — тенистый ельник быстро сменился соснами и берёзами. Утреннее солнце било в глаза сквозь зелень листвы и хвои, под копытами лошадей сладко пахли примятые травы, а вдали перекрикивались грибники и ягодники. Всё было почти как раньше, когда Такко охранял обозы, только теперь лошадь под ним была самых чистых кровей, а плечи облекали тонкое полотно новой рубахи и мягкий маркграфский плащ. Вечером его ждал не скудный ужин у костра, а ночлег под крышей замка. И не стоило об этом жалеть.

Он первым приметил впереди просвет и бревенчатые стены. Небольшой покосившийся дом стоял на самом краю леса, а дальше расстилалась поляна, сплошь заросшая вереском.

— Я уже сомневался, верно ли выбрал дорогу, — облегчённо вздохнул Оллард. — Давно здесь не был.

— Не похоже, чтобы здесь кто-то появлялся в ваше отсутствие, — заметил Такко, обводя глазами заросший рябиновой порослью двор, почерневшую от времени коновязь и высокую траву у колодца.

— Сюда никто и не ходит, — подтвердил маркграф. — У местных это место считается дурным. Говорят, в сумерках здесь бродит Дикая Охота. — Он покосился на Такко и усмехнулся: тот вглядывался в вереск, пытаясь усмотреть следы копыт. — В действительности, разумеется, здесь никогда не охотился никто, кроме нашей семьи. Гостевой дом чуть дальше, а здесь жили охотники.

Рассохшаяся дверь, пятна плесени на стенах и затхлый запах говорили, что в доме давно никто не бывал. На полках лежали обрывки ткани — не иначе, лесное зверьё растащило остатки запасов, в клочья изорвав мешки. На длинном столе под окном ржавели тиски, а на полу стоял ящик с промасленными тряпками. Такко не удержался и поворошил их. Под пыльной ветошью блеснул металл.