Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

— Агнет выздоровеет, — уверенно сказал Такко, но Оллард поморщился:

— Что толку? Не успеет она окрепнуть, как снова подорвёт свои силы. Ты сам видел, у неё не тот нрав, чтобы беречь себя, а при её здоровье это необходимо. Я знаю, о чём ты думаешь, последний месяц я сам жил надеждой… Но ошибся.

— Агнет справится! — запальчиво возразил Такко, не веря, что Оллард так легко смахнул с доски свою вторую Королеву. — Справится с чем угодно, если немного окрепнет!

— Я тоже так думал, — кивнул маркграф. — Но она сведёт себя в могилу раньше, чем повзрослеет. Поэтому, как бы ни повернулось дело, её никто не тронет.

Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, а когда вновь взглянул на ученика, его лицо было спокойным.

— Через неделю День Поминовения. Напомни, ты привык к каким-нибудь особым обрядам в этот вечер?

— Нет, — коротко ответил Такко. Перед глазами стояло лицо Агнет, упрямо натягивающей тетиву, и он почти жалел, что забрал у неё лук. Сколько раз он сам сталкивался с равнодушием отца к своим успехам, и сейчас слышал в словах маркграфа ту же непробиваемую холодность.

— Хорошо, — снова кивнул Оллард, — значит, получишь свободный вечер. Если поспешим, закончим работу к этому сроку.

Канун Дня Поминовения выдался холодным и ясным. С наступлением сумерек жизнь в замке, казалось, замерла. Только лёгкие шорохи указывали, что слуги на первом ярусе творят нехитрые поминальные обряды — выставляют на окна свечи, указывающие путь бесплотным гостям, и готовят праздничный ужин, чтобы разделить его со своими мёртвыми. Это был единственный день в году, когда маркграф предоставлял прислуге полную свободу, ни словом не попрекая за глупые суеверия.

— Народные верования по большей части невероятно глупы, но идея о возвращении мёртвых мне нравится, — поделился он как-то. — Сам я никогда не смог бы всерьёз отправлять обряды, но мне нравится думать, что после смерти я не просто исчезну и даже смогу вернуться сюда. Обидно, что мы столько лет заботимся о своём рассудке и теле, и всё это достаётся земле.

Наблюдая за приготовлениями, Такко думал, что самому маркграфу не нужны были обряды, чтобы призывать ушедших. Они и так были здесь: смотрели с портретов, скользили по коридорам, неслышно звеня ключами на поясах, вставали на ступенях башни, позволяя первым лунным лучам серебрить их клинки. Замок жил, замок дышал, и сегодня это ощущалось особенно сильно.

Сегодня Оллард и Такко вышли из мастерской позже обычного, вымотавшись донельзя, зато работа была завершена — маркграф объявил об этом с довольным блеском в глазах. У Такко звенело в ушах от усталости и тиканья механизмов, глаза слипались, и даже новость об окончании работы не вызывала особой радости.

Но стоило ему переступить порог спальни, сон как рукой сняло. Не зажигая света, он распахнул ставни — слуги исправно протапливали до духоты — и впустил по-зимнему колкий холод.

Лучшей ночи для побега нельзя было найти. Сегодня, когда двери между мирами распахнуты настежь, никто не выйдет из дома без особой нужды, а за ворота и вовсе не сунется, что бы там ни творилось. Через пару часов слуги лягут, а луна поднимется высоко, и если удастся не потревожить собак… Такко сидел, обхватив руками колени, не ощущая холода, ползущего из-под двери, и ждал. Сам он призраков не боялся — что им за дело до чужака, к тому же имеющего на поясе и в колчане оружейную сталь, лучший оберег против любой нечисти? Жаль, он не увидит замок зимой — притихший, скупо присыпанный снегом, пахнущий дымом…

Луна поднималась над лесом — огромная, круглая, ясная. Ветви елей дробили её лучи, проникавшие в комнату сквозь узкое окно. Мертвенный свет заливал подоконник и стол перед ним, серебрил лебединое оперение стрел. Давно пора было отнести лук Агнет в оружейную, но он очень уж ладно уместился в налуч Такко вместе с плоским колчаном и забавно соседствовал с его собственным оружием. Интересно, под чьим присмотром теперь будет стрелять наследница? Если император задался целью избавиться от Олларда, то, пожалуй, этот лук будет единственным, что останется у неё от прежней жизни. Лук и мёртвое имя.

Пора было уходить. Такко поднялся, разминая затёкшие ноги, прислушался и на всякий случай выглянул в коридор.

Агнет не спеша брела к нему, опустив голову и уставившись невидящим взглядом в пол. Такко зажмурился до пятен перед глазами: может, это дух-двойник явился за наследницей в канун Дня Поминовения?.. Видение не исчезло. Неверный свет смазывал пропорции, но чем ближе подходила загадочная фигура, тем яснее было, что это не бестелесный дух. Светлые волосы, обычно убранные в затейливую причёску, были рассыпаны по плечам, шёлковые складки платья едва заметно колыхались, переливаясь тёмным золотом. После болезни Агнет похудела, ссутулилась, стала будто ниже ростом — Такко отметил эти перемены краем сознания. Он уже видел её здесь — в первую ночь в замке, но тогда за ней шёл Оллард, оберегая дочь. Сегодня Агнет была одна, и под низкими сводами коридора её фигурка выглядела особенно хрупкой.

Когда между ними осталось шагов пять, он тихо вернулся обратно в спальню. Он не видел наследницу несколько дней и сейчас ощутил тёплое спокойствие. Агнет выздоровеет, что бы ни говорил Оллард.

Луна поднималась, и следовало спешить. Пальцы привычно, на ощупь завязывали ремешки ножа на поясе, взгляд скользил по приготовленным загодя вещам и белому луку, доверчиво прильнувшему к боевому оружию. Пора было выложить его вместе с колчаном на стол… но Такко лишь погладил белые перья, и прикосновение отозвалось тёплым щекочущим ощущением.

Он уйдёт, а Агнет останется — одна, с безумной матерью и отцом, которому грозит приговор, с костями в подвале и тёмными слухами. Окружённая чужими людьми, сплетнями и равнодушием собственного отца, за чьё признание она так яростно боролась. Помочь ей было невозможно — если маркграф потерпит поражение, у самого Такко не будет ни заработка, ни крыши над головой, и это ещё меньшая из бед. Это только в сказках рыцарям, спасающим принцесс, дают сундук золота и хрустальный дворец. Но уйти и оставить Агнет он тоже не мог. Сердце не успело отсчитать сотню ударов, как он наметил и отбросил несколько путей: остаться при ней, позвать с собой — ничего не годилось. Вспомнил даже разговор Олларда о женитьбе — поди разбери, насмехался ли маркграф или припас очередной непредсказуемый ход, сам же Такко знал точно: он и в мыслях не мог назвать Агнет своей. Для этого у неё были слишком нездешние глаза и гордый разворот тонких плеч. Но как уйти и оставить её одну?..

Он бросил последний взгляд за окно, откуда так заманчиво лился серебряный свет, коснулся белых перьев и повернулся к двери. Нужно было хотя бы присмотреть за Агнет, пока она, сонная и ослабленная болезнью, бродит по замку.