Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

— Забери лук, — шепнула Катерина, как бы нечаянно столкнувшись с Такко, когда тот уже направлялся к двери. — Ей от него одно расстройство. Всё пытается тянуть, а сил совсем нет.

Белый лук лежал на столе на расстоянии вытянутой руки от Агнет. Такко взял его, пробежался пальцами по выглаженной до блеска кибити, бессознательно погладил резное навершие… Агнет нахмурилась и протянула тонкую руку к оружию.

— Пора менять обмотку на рукояти, — сказал Такко. — Тебе тяжело натягивать, потому что рука скользит, верно? У тебя изменился хват… ну, ты стала правильно держать, а я забыл перемотать. Я заберу ненадолго.

Какое счастье, что Агнет ничего не понимает ни в хватах, ни в обмотках! На самом деле кожаная лента на кибити не нуждалась в перемотке, не зря её тщательно крепили на хороший сухожильный клей. Как же давно это было… Агнет вздохнула и проронила:

— Верни поскорее.

— Верну, обещаю, — заверил её Такко. — Когда поправишься, будешь стрелять лучше прежнего.

У двери ему снова попалась Катерина и поманила в свою каморку, смежную с комнатой Агнет. Такко присел на сундук, хмуро глядя, как нянька закрывает петли на вязании. Вслед за Оллардом он тоже держал себя с нянькой по-прежнему, но старался избегать её общества. От мысли, что Катерина столько лет заботилась о наследнице маркграфа, вела хозяйство и тайком собирала улики для обвинения, было мерзко.

— Если маркграфа осудят, — негромко спросил он, кивнув на занавеску, за которой осталась Агнет, — куда она пойдёт?

— Господин Фредрик позаботится, кто же ещё, — уверенно сказала нянька. — Он уже летом был готов жениться. Никто и не вспомнит, под каким именем она родилась.

— Фредрик не женится, если у маркграфа отберут владения и титул, — проговорил Такко. — Агнет станет такой же приживалкой в богатой семье, как была Малвайн.

— Он дал слово! — стояла на своём Катерина. — Женится и оставит меня при ней.

— Когда Агнет узнает, что ты пошла против её отца, она тебя выгонит.

— А это уже не ей решать! — заверила нянька. — Подрастёт — ещё спасибо мне скажет!..

От уверенности, звучавшей в её голосе, по спине бежал холод. Катерина в последний раз взмахнула спицами, затянула петлю и оборвала нитку с такой яростью, что Такко невольно вздрогнул — будто с этой ниткой оборвалась вся история замка и род Оллардов.

А нянька встряхнула готовое изделие и сунула Такко:

— Держи. Да бери ты!

Вязаная рубаха из тонкой пряжи сразу согрела руки. Нянька постаралась, подогнала по фигуре; не забыла ни высокий ворот, ни заботливо подвёрнутые на вырост рукава. По подолу цвета крапивного листа вился обережный узор.

— Боялась, рукав не закончу, но успела-таки, — бормотала нянька, поворачивая его за плечи и оглядывая спереди и сзади. — Хоть к зиме будешь готов…

Поди пойми эту Катерину, думал Такко, пока шагал в спальню, чтобы оставить там лук Агнет. То безжалостно берётся решать судьбу маркграфа, то вяжет его ученику рубахи, хотя какое ей дело, замёрзнет он зимой или нет…

Той же ночью он пришёл в главную башню, и Катерина оказалась там. По краям вычерченного солью круга горели свечи. Полынный дым полз меж каменных стен, треск свечей сплетался с бормотанием няньки и тиканьем часов. Такко дождался окончания обряда и выступил из темноты.

— Теперь веришь, что я не следил за тобой? — спросил он. — Я так никому и не рассказал, что ты здесь делаешь.

Катерина выжидающе склонила голову набок, и Такко решился:

— Выпусти меня из замка. Придержи собак и дверь за мной запри.

— Выпустить, значит… — повторила нянька. — И куда ты пойдёшь?

— Это уже моя забота. С собой ничего не унесу, не думай!

— Понял, значит, с кем связался… — понимающе кивнула Катерина. — Сегодня надумал уходить или как?

— Дня через три бы, когда луна пойдёт на прибыль… Ты правда поможешь?

— Ну, а что тебя держать, — она сжала губы и стала собирать ритуальные предметы в мешок. — Через три дня приходи, я тебя выпущу.

Стало легко, будто с плеч свалился тяжёлый груз.

— Спасибо, — выдохнул Такко. — Чем тебя благодарить?

— На суде отблагодаришь, — бросила Катерина, затягивая узел на горловине мешка. — Если потребуется.

— Не потребуется, — быстро сказал Такко. — Я дальше вашей расходной книги ничего не видел и видеть не хочу. Нет, Катерина, ты меня не впутывай!

— Господину Фредрику нужны воины, — вскользь заметила нянька. — Мальчишки с ним были не старше тебя, да и одет ты теперь не хуже…

— Нет уж, хватит с меня служить маркграфам! Да какой с меня толк на суде? Придумай что-нибудь другое! — в отчаянии попросил Такко. Катерина фыркнула и повернулась к нему спиной.

Третья ночь выдалась ясная. Над лесом вставала половина яркой луны. Такко в последний раз проверил все узлы и застёжки на вещах и себе самом, убедился, что ничего не звенит и не блестит в лунном свете, подтащил вещи поближе к двери и направился в башню. По отблескам свечей понял, что Катерина снова творит свой ритуал, и остановился в темноте проёма, чтобы не мешать.

О том, чтобы свидетельствовать против маркграфа, не могло быть и речи. Такко по-прежнему боялся, что если дело с разорёнными могилами выплывет на поверхность, ему несдобровать, и больше всего желал, чтобы его присутствие в замке осталось в тайне. Да и Оллард столько сделал для своего ученика, что выступать против него на суде было бы попросту подло. Нет, как ни крути, а оставалось уговорить Катерину по-хорошему. Он пытался было договориться с другими слугами, но на просьбу придержать собак те лишь бормотали что-то нелестное о неуёмных желаниях молодости и добиться от них ничего путного было нельзя.

Монотонное бормотание няньки успокаивало. Можно было прикрыть глаза и следить из-под ресниц, как из пляски огней на стенах башни рождаются призрачные воины, как они силятся переступить вычерченную солью защиту и отступают под взмахами тлеющей полыни… В танце теней Такко едва не пропустил миг, когда тьма в одной из ниш сгустилась в плотную фигуру, бесшумно отделившуюся от стены. Маркграф, всё это время наблюдавший за обрядом, вышел на свет, и Катерина, ахнув и опустив тлеющие стебли, отступила в середину соляного круга.

— Разве я мало платил тебе, что ты стала торговать честью моей семьи? — спросил Оллард и толкнул носком сапога ближайшую свечу. Та захлебнулась воском и погасла. — Пятнадцать лет ты была хозяйкой замка, большей хозяйкой, чем Малвайн. Тебе оказалось мало?

— Я не понимаю, о чём вы, господин маркграф, — проронила Катерина с ледяным спокойствием, мгновенно овладев собой. — Вы поручили мне заботиться об Агнет. Я делаю всё для её здоровья и счастья.

— Делала, — уронил Оллард, медленно обходя няньку против солнца, как большая стрелка часов из мастерской. Свечи трещали и гасли под его сапогами. — Агнет больше не нуждается в твоей заботе.