Анна Субботина - Лук для дочери маркграфа

— Но… заводной скелет?.. — Такко попытался представить себе дворец, где среди звериных чучел бродит поблёскивающий латунью человеческий остов, и растерянно уставился на маркграфа.

— Гораздо лучше, чем убогие набальзамированные туши, которые всё равно прячут в гробы! — уверенно заявил Оллард. — Лучше, чем портреты, которые надо беречь от солнца и сырости, и всё равно они не передают, каким человек был при жизни. Если уж браться сохранять облик ушедших, нужно делать это как следует. Конечно, не все пожелают механизировать кости полностью — можно повторить пару характерных движений, это будет быстрее и дешевле. Затем восковых дел мастер изготовит голову и парик, столяры выточат корпус, портные подгонят одежду…

Такко недоверчиво всматривался в лицо маркграфа, пытаясь понять, шутит тот или всё-таки тронулся рассудком. А Оллард всё говорил, увлёкшись:

— Я с детства ненавидел наш похоронный обычай. Если уж нам не хватает духу сжечь своих мёртвых, стоит увековечить память о них более достойным образом, чем отдавать червям. Попомни моё слово, люди ещё оценят красоту костей! Я так и вижу, как расчищают старые кладбища под поля и селения, а из костей складывают усыпальницы, где могилами послужат стены! Только представь: светильники из рёбер и черепов… Говорю тебе, кости самой природой предназначены служить долго, и глупо закапывать их! Куклы из скелетов — не большая странность, чем восковые портреты и чучела охотничьей добычи. Я так и вижу почтенных вдовушек, кичащихся стоимостью кукол, которые они заказали изготовить из безвременно почивших супругов! А так же отцов семейств, завещающих после смерти механизировать свой скелет, чтобы служил утешением и назиданием потомкам… [11] Чтобы автора и его героя не сочли законченными маньяками, поясню насчёт чучел и прочего. Восковые фигуры (эффигии) действительно использовались в похоронных обрядах европейских монархов начиная с XIV века. В XVI веке эффигии двух французских королей стали практически объектом поклонения: их нарядили в парадные одежды и полторы недели подносили еду, которую эти монархи любили при жизни. Мода на восковые портреты — допущение. Зато мода на чучела домашних животных и охотничьих трофеев — факт из истории XVII века. Чуть позже распространение получат посмертные маски и портреты, а ещё позже попытки сохранить память об умерших выльются в милую традицию фотографироваться с покойниками, как с живыми (post mortem). Постройки из костей (костехранилища, костницы, оссуарии) — тоже исторический факт, известный благодаря чешским церквям в Седлеце и Кутна-Горе. Строить из костей начали в XVI веке из-за недостатка земли для новых захоронений.

Такко попытался представить себе эту картину и почему-то увидел Дитмара-лучника, восседающего на лучшем месте в своей мастерской. А что, этот точно не откажется грозить подмастерьям и после смерти!.. Такко даже мотнул головой, пытаясь избавиться от живо нарисовавшейся картины, но Оллард уже не казался безумцем, и верилось, что при дворе он найдёт сторонников. Уговорит, уболтает придворных, зачарует, как Крысолов своей музыкой…

— Я бы не хотел, чтобы в моём доме был скелет, — заявил Такко решительно. — И сам не хочу таким быть.

Маркграф вздохнул и устроился в кресле удобнее, готовясь к долгой беседе: закинул ногу на ногу, облокотился на подлокотник:

— Я перепугал тебя там внизу, понимаю. Не стоило так прямо тебе всё выкладывать, но теперь уже поздно сожалеть.

— Я не хочу быть куклой, — торопливо повторил Такко, — и вы обещали отпустить меня весной.

— Я сказал, что весной ты покинешь замок, если захочешь, — пожал плечами Оллард. — Мы не уговаривались, сможешь ли ты высказать своё желание и в каком виде ты его покинешь. Танкварт, давай рассуждать здраво. Как ты собирался устроить свою жизнь?

Ты слишком честолюбив, чтобы удовлетвориться малым, но у тебя не тот нрав, чтобы добиться большего. Ты во многом талантлив, но тебе не хватает терпения и смирения. Чуть что тебе не по нутру — сразу бросаешь. Ремесленника из тебя не выйдет — не уживёшься ни с одним мастером. Твоя военная карьера была бы яркой, но до обидного короткой — ты поразительно неосторожен, удивительно, как ты вообще дожил до своих лет. Глядя, как ты умеешь наживать врагов, могу сказать, что самое позднее через пару лет ты найдёшь себе безымянную могилу где-нибудь в лесу. Сейчас тебя ещё щадят за молодость, но это продлится недолго.

Оллард говорил уверенно, и Такко невольно вспомнил свои уличные стычки — с Дитмаровыми подмастерьями, с другими охранниками, просто с горожанами, не терпящими чужаков на своих улицах. И правда, кто мешал им воткнуть мальчишке нож под ребро и бросить в ближайшую выгребную яму? Всё равно никто не стал бы искать.

— Я бы ещё сомневался, — продолжал Оллард, — будь ты единственным наследником своего имени, но, напомни, сколько у твоего отца братьев? Пятеро, шестеро? Целый клан, и наверняка там найдутся наследники достойнее тебя! А тебя с твоей неразборчивостью рано или поздно затащит в ратушу самая бойкая, с которой ты наплодишь полукровок, обречённых на нищету — ведь нести ответственность за других ты тоже не умеешь.

— Я не… — Такко запнулся на полуслове и не нашёл, что возразить.

— Как видишь, будущее у тебя безрадостное — заключил Оллард. — Не надеюсь, что ты со мной согласишься, но со временем ты бы привык к мысли, что отдать свое тело для одного из величайших изобретений нашего времени — лучшая доля для тебя.

— Со временем? — переспросил Такко, уверенный, что на этот раз точно ослышался.

— Конечно. Ты слишком много сделал для Агнет и для меня, чтобы не посвятить тебя в мои планы. Я собирался показать тебе мастерскую ближе к зиме, а к весне ты и сам бы понял, что нет лучшего способа прославить своё имя, чем встать рядом с Вейниром. Если помнишь, я обещал, что помогу тебе сделать карьеру в Империи. Поверь, я сделаю всё, чтобы сдержать обещание.

— Вот это честь, — Такко ещё раз окинул взглядом комнату и убедился, что ничего похожего на оружие здесь нет. От этого внутри росло странное оживление, как у загнанного в угол животного. Азарт, предвкушение схватки рвались наружу. Такко поднял глаза на маркграфа и встретился со взглядом, в котором плескалось сожаление.

— Как жаль, что ты оказался предателем, — искренне сказал Оллард.

— Я искал Агнет, — твёрдо ответил Такко.

— Лжёшь, — отозвался Оллард. — Она не покидала западного крыла. И ты не подходил к ней.

Маркграф задумчиво играл ножом, а Такко цепко следил за его взглядом, всё яснее понимая, что его противник ни разу не отнимал чужую жизнь — намеренно, глядя жертве в глаза. Сражаться с Оллардом было безумием, он всегда выигрывал — в схватке на мечах или за шахматной доской — но в его совершенной технике была слабина. Пусть она подарит лишь миг нерешительности — этого будет достаточно. Такко поднялся на колено, чувствуя, что внутри будто распрямляется тугая пружина.