Игорь Абрамов-Неверли - Лесное море

— Отличный выстрел, Ашихэ! Лучше не бывает.

Оба подошли к березе, почтенный Ю и девушка, та самая, которую не так давно Виктор мельком увидел на перевале около «мяо». Он сразу узнал ее: маленькая, с ружьем и в платочке, повязанном так, как принято в тайге.

Виктор торопливо надевал снятые улы, а с другого края поляны уже шел к ним Люй Цинь.

Встретились посредине. Третий Ю, как младший, поклонился Люй Циню ниже и поздоровался первый:

— Ел ты уже сегодня?

— Да, — приветливо отвечал Люй Цинь. — Я ел. А ты?

Было что-то глубоко трогательное в этой встрече двух старых китайцев, свидетелей минувшего века. Столько спокойного достоинства было в этих людях, что смотревший на них с дерева Виктор, как ни был он взбудоражен, не мог не почувствовать этого.

Только что смерть прошла совсем близко, здесь еще ощущалось ее дыхание, здесь стоял мертвый зверь. И такой нежданной была встреча этих двух стариков в тайге после стольких лет, — но они ничем не выдали своих чувств. Ни возгласов, ни удивления. Поклонились друг другу, приложив, как водится, руки к груди, и вместо приветствия задают традиционный вопрос о том, что некогда, триста лет назад, во время страшного голода, было единственной заботой людей, их единственным желанием: «Ел ли ты?»

Обменявшись приветствиями, каждый осведомился о здоровье другого. Затем дошла очередь и до девушки. Ю представил ее:

— Это хозяйка моего дома.

Вот оно что! Так она — его жена!

Виктор соскользнул вниз по стволу, но перед пастью тигрицы невольно помедлил. Она стояла как живая — слепая и страшная. Наконец он соскочил на землю и хотел идти за своим ружьем (как все лесные жители, он без оружия чувствовал себя как без рук), но пришлось сразу же поискать опоры. Ноги у него подкашивались, голова кружилась. Какое счастье, что он не успел прыгнуть минуту назад. Ведь задуманный им вольт — перескочить через головы зверей и молниеносно взобраться на другое дерево — был совершенно неосуществим.

А те трое уже шли в его сторону, то ли не видя его за деревьями, то ли, быть может, нарочно медля, чтобы дать ему время прийти в себя и не застать его в таком жалком состоянии.

Он без труда отыскал ружье за елями, шагах в двадцати от березы, и вернулся к своим спасителям. Они осматривали тигрицу.

— Пуля прошла через ухо. Словно молнией ударила. Как, Люй Цинь, верно я говорю?

— Добыча славная и выстрел славный. Сколько же будет отсюда до той лиственницы? Ого, тридцать, а то и сорок чжанов!

Виктор видел сгорбленные спины обоих стариков и юное лицо девушки. Она смотрела прямо на него. И под ее взглядом он окончательно пришел в себя. Вспомнил, что стоит без шапки. Она лежала неподалеку на земле. Он поднял ее, отряхнул, все еще ощущая на себе спокойный, проницательный взгляд девушки.

Ведь именно она спасла его, и первым делом следовало ее поблагодарить. Но она была только «хозяйкой дома» Третьего Ю.

— Цзювэй! — промолвил Виктор, кланяясь Ю.

— Лайла! — дружелюбно поспешил ответить Третий Ю, потрясая сложенными перед грудью руками. — А ты изрядно подрос, такой же высокий, как отец. Твой достопочтенный отец дарил меня своей дружбой. Как он поживает?

— Не знаю. Японцы сожгли наш дом, а отца увели.

— Он непременно вернется, — утешил Виктора Третий Ю. Но не спросил, как того требовал обычай, о здоровье его матери. Очевидно, ему все было известно. — Такой человек не пропадет, — добавил Ю.

— Если вернется, то прежде всего придет к тебе и сумеет поблагодарить тебя лучше, чем я. Ведь если бы не этот меткий выстрел, достался бы я тиграм на обед.

— Ну-ну, не преувеличивай! Ты бы и сам справился. Я же видел, как ты снимал улы. Зачем?

— Хотел швырнуть в тигра и перескочить на тот дуб. Его они не смогли бы перегрызть.

— Ну вот видишь!.. Я сразу подумал: вот это настоящий тавыда. И очень удивился: откуда ты, такой молодой, знаешь наши старые охотничьи уловки?

— Учился у Люй Циня, он меня приютил и стал мне вторым отцом.

— Ну вот видишь, я был прав. У тебя такой учитель, да ты и сам молодчина — никакой тигр тебе не страшен. Ты бы, конечно, спасся и без чужой помоши.

— Сомневаюсь. У меня уже душа ушла в пятки.

— Не верь ему, Ю, — с живостью вмешался Люй Цинь. — Пустяки он говорит. Его сердце не знает страха.

Старый розовощекий Люй Цинь и безобразный Ю с лицом, словно вырезанным из дубовой коры, оба от души наслаждались этой беседой, Третьему Ю было приятно, что Виктор почти свободно говорит по-китайски, а главное, учтив, как настоящий китаец. А Люй Цинь был тронут тем, что юноша назвал его своим вторым отцом.

В этой беседе, которая становилась все более дружеской и оживленной, только маленькая девушка с ружьем не принимала участия. Она молчала и не сводила глаз с Виктора.

Он сказал ей с поклоном:

— Очень, очень вам благодарен.

— Не за что. Это просто счастливая случайность, что мой выстрел попал в цель.

Виктор был уверен, что сейчас Третий Ю подтвердит это, чтобы умалить заслугу жены. Жена — собственность мужа, и ее добродетели или заслуги прежде всего славят его, так что хвалить свою жену считается неприличным, это походило бы на хвастовство. Так считалось в древнем Китае, а Ю был человеком старого мира.

Думая так, Виктор уже готовил подходящую реплику, чтобы вторично и еще горячее выразить свою благодарность. Но оказалось, что Третий Ю вовсе не склонен преуменьшать заслуги жены. По примеру Люй Циня, который только что хвалил Виктора, он на слова жены возразил:

— Напрасно она так говорит. Мне не случалось видеть, чтобы она когда-нибудь промахнулась.

— Тем более я преклоняюсь перед твоей высокой и правдивой супругой, Ю.

Виктор, как того требовали приличия, употребил слово «линьчжэнь», что означает «высокая и правдивая». Но к этой девочке, что стояла перед ним, настолько не подходил старомодный титул, что он споткнулся на этом слове и не мог удержаться от улыбки. И она улыбнулась в ответ, но как-то рассеянно, только в знак того, что поняла его. Улыбнулась одними губами — глаза оставались холодны и серьезны.

— Что их смешит? — спросил Ю у Люй Циня.

Оба не могли этого понять. Для них традиционные метафоры давно утратили свой первоначальный смысл и слово «линьчжэнь» уже воспринималось просто как слово «жена». Виктора же, чужеземца, понимающего все китайские слова буквально, не могло не рассмешить комичное несоответствие этого эпитета.

Ашихэ сразу это угадала — видно, она была девушка сообразительная, и это Виктор отметил прежде всего.

— А где же Звездочка? — спросила она поспешно, чтобы помешать Виктору опять благодарить ее. — Как поживает твой кабан, Люй Цинь?

— Звездочка наконец-то ушел от меня.

И заметив, что молодые не понимают, почему он сказал это так радостно, Люй Цинь пояснил, что тигр сильно потрепал Звездочку, и он, Люй Цинь, даже заплакал, когда осматривал его истерзанную спину. Но кабан вдруг повернулся и медленно побрел в чащу. Это очень хорошо. Там он найдет ил, смолу, те травы, что нужны для заживления ран.