Генри Хаггард - Земля теней

– Кто?! Как его имя?

– Мистер Левинджер.

– Это… очень любезно с его стороны…

Голос девушки дрогнул, она отвернулась, и миссис Бёрд заметила, как на подушку скатилась крупная слеза.

Теперь сомнения снова одолевали миссис Бёрд. Наслушавшись бреда Джоанны, она почти убедилась, что история бедной девочки была правдива, и что письмо Джоанны было адресовано не воображаемому человеку, а живому мужчине из плоти и крови, который дурно обошелся с ней. Косвенно эту точку зрения подтвердил и доктор, неожиданно заявивший, что если бы не положение Джоанны, он бы не надеялся, что она выживет. Муки миссис Бёрд возобновились. Имеет ли она право написать этому человеку? Одно время она подумывала передать все это в руки мистера Левинджера – но, поразмыслив, отказалась от этой идеи. Он был ее опекуном – но, несомненно, ничего не знал о ее позоре, так зачем же ставить его в известность без лишней необходимости? Рано или поздно он узнает обо всем, но пока… пока ничего говорить не следует. Миссис Бёрд избрала третий путь – и решила посоветоваться с доктором. Он был грубоват, речь его не блистала изысканностью, но сердце у него было доброе, и он ничуть не удивился рассказу миссис Бёрд.

– В этом нет ничего удивительного, дорогая миссис Бёрд, увы. Я видел сотни подобных историй за двадцать лет практики. Бесполезно называть этого человека мерзавцем или скотиной. Я знаю, так принято – но это вовсе не обязательно. Видите ли, вполне возможно, что девушка сама во всем виновата, бедняжка. Но сейчас это неважно, ей надо выздороветь, и пусть за счет мужчины, в случае необходимости – мы заинтересованы в ее, а не в его благополучии. Ее письмо написано странно, но превосходно, оно непременно окажет влияние на него, если он еще не женат, или на его семью – вероятно и то, и другое. Завтра я наведу справки и скажу вам. Как вы сказали, его имя? Генри Грейвз? Благодарю вас – и до свидания. Нет, сегодня попробуем обойтись без опиата.

На следующий день доктор вернулся, навестил Джоанну, остался ею доволен – и спустился в гостиную к миссис Бёрд.

– Сегодня ей лучше – даже намного лучше, чем я ожидал. Итак, Генри Грейвз! Я разузнал о нем, поскольку он баронет. По чистой случайности вчера вечером в больнице я столкнулся с человеком, который служил у его отца в Рошеме. Старик, сэр Реджинальд Грейвз, умер несколько месяцев назад. Генри – его второй сын. Старший сын сломал себе шею во время скачек, и Генри стал наследником. Он капитан военно-морского флота, довольно выдающийся в своем роде человек; недавно он пережил несчастный случай – сломал ногу и долго лежал в гостинице в Брэдмуте. Еще о нем было сказано, что он хороший парень, хоть и молчаливый. Вот, собственно, и все.

– Джоанна родом из Брэдмута… и жила в гостинице! – сказала миссис Бёрд.

– О, в самом деле? Ну, так все ясно! Совершенно естественно, я бы сказал, все так, как и должно быть… вернее, конечно, не должно.

Миссис Бёрд с укором поглядела на доктора.

– Возможно, вы и правы, сэр, но я не вижу здесь поводов для шуток. Скажите мне лучше – посылать ему это письмо, или нет?

Доктор задумчиво потер нос и ответил:

– Если вы это сделаете, он, скорее всего, бросит его в огонь… но я бы сказал – конечно, будучи совершенно незнаком с деталями – повредить это никому не должно и может иметь хороший эффект. Она наверняка забыла об этом письме – а он либо будет действовать, либо сделает так, чтобы о письме никто не узнал. Да, полагаю – вам следует послать письмо, миссис Бёрд! Хотя, смею сказать, парень окажется в трудном положении.

– Там ему и место! – отвечала миссис Бёрд, поджав губы.

– Вы очень суровы к нему, не так ли? Я тоже, хотя всех фактов мы не знаем. Как бы там ни было – пусть окажется в трудном положении, пусть погибнет – мне все равно. Он даже может быть сравнительно невиновен – но мои симпатии в подобных случаях всегда относятся к женщине, тем более – к той, которую я хорошо знаю, и которая так хороша собой. Не забудьте дать мне знать, как будет развиваться дело – или если что-то случится.

В тот же день миссис Бёрд написала письмо – вернее, несколько писем, потому что никогда раньше они не давались ей с таким трудом. В результате получилось следующее:

«Сэр!

Я рискую обратиться к вам, ибо считаю порядочность первейшим долгом, к которому следует стремиться. В течение нескольких месяцев девушка по имени Джоанна Хейст жила в моем доме в качестве квартирантки. Несколько недель назад она тяжело заболела мозговой лихорадкой и едва не умерла, однако Богу было угодно спасти ей жизнь – и теперь, хоть она и слаба, как новорожденная, доктор думает, что она выздоровеет. В ту ночь, когда болезнь свалила ее, она сделала мне одно признание, о котором я не буду ничего говорить, и написала письмо, которое я прилагаю ниже. Я уверена, что она ничего об этом не помнит, но я нашла его и сохранила – отчасти из-за того, что Джоанна говорила в бреду, отчасти по другим причинам я убедилась, что вы тот самый мужчина, которому это письмо адресовано. Если я ошиблась – простите меня и верните мне письмо Джоанны, а мое – уничтожьте. Если же ошибки нет – тогда я надеюсь, что вы сочтете целесообразным повести себя как порядочный человек по отношению к бедной Джоанне, которая – какими бы ни были ее недостатки – так же добросердечна, сколь мила и красива. Я не имею права судить или упрекать вас, но я умоляю вас поступить по чести с бедной девушкой, ибо в противном случае жизнь ее будет разрушена, и она погрязнет в пучине греха и страдания, ответственность за которые ляжет на вас.

Сэр, мне больше нечего сказать: письмо, которое я прилагаю, объяснит все остальное.

Ваша покорная слуга,

Джейн Бёрд.

P.S. Сэр, вы не торопитесь с ответом – даже если вы захотите написать или увидеться с ней, Джоанна еще слишком слаба, и это можно будет сделать не раньше, чем через десять дней».

В тот день, когда миссис Бёрд написала письмо Генри, состоялась свадьба Эллен Грейвз и Эдуарда Милуорда. Было решено провести тихую семейную церемонию – из-за недавней кончины сэра Реджинальда. Это было очень на руку леди Грейвз и ее дочери, так как позволяло свести любые расходы почти к нулю. Финансовый крах Рошема преследовал Эллен в ночных кошмарах до самого дня свадьбы. Правда, теперь Эдуард был полностью у нее в руках и не проявлял никаких симптомов бунта – но кто знает, что могло слететь у него с языка во время публичной церемонии?

Впрочем, даже на семейной церемонии нельзя было обойтись совсем без проявлений гостеприимства, принятых в этих краях: молодые должны были выйти к арендаторам и пригласить их на торжественный обед; приглашены были все семьи, проживающие вокруг Рошема.