Стенли Лейн-Пул - Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря ХV-ХIХ вв.

Конечно, во многом такое положение вещей было обусловлено политикой и занятостью. Так, политика вынудила французов поддерживать дружеские отношения с алжирцами до тех пор, пока Испания не лишилась своего превосходства, представлявшего значительную угрозу для Франции, но даже после этого Людовику XIV приписывались следующие слова: «Если бы не было Алжира, я бы его создал». Политика заставила голландцев заключить союз с алжирцами в начале XVII в., ибо голландцам нравилось смотреть за тем, как охотятся на менее могущественные торговые государства. Из-за политики англичане иногда финансировали воровское гнездо, чтобы в случае необходимости натравить воров на их противников.

Занятость в других конфликтах: нашей собственной гражданской войне, голландской войне, Наполеоновских войнах – вполне может объяснить то безразличие к оскорблениям, заметное на протяжении некоторых периодов. Однако в истории существуют долгие промежутки времени, к которым ни одно из этих объяснений не применимо. В этом случае у малодушия европейских правителей не было ни одной причины, кроме банальной трусости, ужаса перед лицом варварского государства, все еще, как считалось, обладавшего безграничными ресурсами и неутолимой отвагой его жителей, свойственными ему в ранние годы его истории.

Тунис, как и Алжир, вызывал в сердцах европейцев раболепный страх. Обычай делать подарки, на самом деле представлявшие собой взятки, исчез только 50 лет назад, и еще остались в живых люди, которые помнят время, когда генеральные консулы были вынуждены в присутствии бея проползать под деревянной балкой. Однажды бей приказал французскому консулу поцеловать ему руку, тот отказался, но ему пригрозили немедленной смертью, и он был вынужден согласиться (1740). Когда в 1762 г. английский посол прибыл на королевский корабль, чтобы сообщить о восшествии на престол Георга III, бей сделал такой же приказ, но это уравновешивалось тем, что некоторым из офицеров пришлось поцеловать руку ему, а не своему командиру. Австрия была вынуждена просить о заключении мирного договора и ежегодно выплачивать дань (1784). Датчане отправили целый флот, чтобы попросить разрешения оставить свой флаг над консульством в Тунисе поднятым. За эту привилегию бей запросил 15 000 цехинов, и охваченный отчаянием адмирал был вынужден уплыть восвояси.

После того как венецианцы нанесли тунисцам несколько поражений во время войны 1784–1792 гг., власти Венеции заплатили бею Хамуде 40 000 цехинов и прислали ценные подарки, чтобы склонить его к заключению мирного договора. Примерно в то же время испанцы отдали 100 000 пиастров в обмен на иммунитет от пиратов, а в 1799 г. Соединенные Штаты внесли в качестве первоначального платежа за торговое соглашение 50 000 долларов, передали правителю Туниса 8000 долларов на поддержание секретной службы, 28 пушек, 10 000 ядер и значительное количество пороха, каната и драгоценностей. Голландия, Швеция, Дания, Испания и Соединенные Штаты – все они стали данниками бея!

Однако благодаря тринитариям, которые не были склонны к тому, чтобы недооценивать своих оппонентов, мы знаем, что в 1719 г. алжирцы, считавшиеся «самыми сильными из всех берберских морских держав», обладали всего 25 18—60-пушечными галеонами, а также каравеллами и бригантинами. Очевидно, что им сильно недоставало древесины, особенно мачтовой, а также железа, снастей, дегтя и парусины. «Удивительно, в насколько хорошем состоянии они содержат свои корабли, раз их страна не может позволить себе тратить на это деньги. Когда они получают новую древесину (ее привозят из Буджаи) в количестве достаточном для строительства нижней части корабля, остальное они изготавливают из остатков захваченных ими судов, которые они прекрасно умеют использовать с наибольшей выгодой для себя. Таким образом они открыли тайну создания очень аккуратных новых кораблей и прекрасных парусных судов из старых».

Тем не менее 25 небольших фрегатов было недостаточно для того, чтобы вызвать страх в сердцах европейцев, как бы аккуратно алжирцы их ни латали. Однако в 1712 г. голландцы купили невмешательство этих 25 кораблей за десять коней стоимостью 24 фунта, 25 больших мачт, 5 тросов, 450 бочек пороха, 2500 прекрасных ядер, 50 сундуков орудийных стволов, множество шпаг и т. д., а также за 5000 долларов. Получив такое превосходное вооружение, алжирцы по вполне понятным причинам уже через три года нарушили мирный договор, и голландцам пришлось заплатить за новое перемирие еще дороже. Система, при которой слабый шантажировал сильного, приносила свои плоды.

Период упадка Европы начался, когда гнезда берберских пиратов европейцы стали воспринимать как независимые государства и общаться с ними на равных, то есть тогда, когда в Тунис и Алжир начали прибывать консулы, послы и письма от королей. Этот период начался вскоре после имевшей столь катастрофические последствия экспедиции Дориа к Джербе, когда благодаря битве при Лепанто османский флот лишился своей репутации, из-за чего, с другой стороны, безжалостные пираты только усилили свой террор, если это вообще было возможно.

Между 1560 и 1816 гг., когда лорд Эксмут одержал блестящую победу над корсарами, не была предпринята ни одна серьезная попытка побороть их, ибо на протяжении почти всего этого времени интересы Британии, как и большинства других морских держав, представляли в Алжире и Тунисе консульские официальные представители. Первым англичанином, получившим должность консула где-либо, был Джон Типтон, как раз ставший консулом в Алжире, назначенный сначала (примерно в 1580 г.) созданной незадолго до этого Турецкой компанией, а в 1585 г. официально названный английским консулом мистером Хэйрбоном, послом Англии в Блистательной Порте.

Весь длинный перечень людей, занимавших после этого человека должности консула, официальных представителей и генеральных консулов, можно охарактеризовать с помощью всего одного слова – позор. Состояние дел на протяжении практически любой части этого периода можно описать в нескольких словах: вот консул пытается умилостивить угрюмого и невежественного простого солдата, назначенного деем; вот христианский король или правительство, не обращая внимания на унижения, которым подвергается их представитель, отзывает его после смертельного оскорбления и отправляет вместо него более угодливого человека с подарками и заверениями в братской привязанности; вот королевский корабль, на борту которого находится офицер королевского флота или посол из числа членов королевского совета, неуверенно мешкает у входа в алжирскую гавань, пытаясь успокоить сердитого деспота или, возможно, поупражняться в слегка бессмысленном бахвальстве, из-за чего дей тихо смеется в рукав или даже открыто хохочет, ибо знает, что ему достаточно лишь настаивать на своих требованиях, и любой европейский правитель даст ему все, чего он хочет. Консулы могли приспускать флаги и угрожать войной, адмиралы – приплывать к берберскому побережью и изображать суровый вид и даже сделать один или два бортовых залпа, но христианский брат дея из Сент-Джеймса или Тюильри (либо их министры) уже принял решение о том, что нападать на Алжир нельзя, так что местный правитель вполне мог громко смеяться при виде иностранного консула и военного судна.