Катя Федорова - О том, что есть в Греции

• Готовим начинку. Обжарить лук, нарезанный полукольцами, до золотистого цвета. Лука должно быть много.

• Натираем на терке помидоры или измельчаем их в блендере. Помидорную мякоть смешиваем в глубокой миске с мелконаре-занной зеленью и чесноком. Солим, перчим и добавляем чайную ложечку сахара.

• Начиняем баклажаны – они раскрываются при этом, как лодочки, выкладываем их бочок к бочку плотно в глубокий противень, не оставляя пустого места, и запекаем их в духовке на 170 °C не менее часа. Воды не добавлять! Налить оливкового или растительного масла – примерно 6 столовых ложек.

Греции издревле все самое главное происходит на рынках, которые, кстати, и называются по-прежнему: агора.

Прокопия сегодня не было. Вместо него зазывал какой-то незнакомый продавец:

– У нас такой анчоус… такой анчоус… поешь его – и вспомнишь молодость! Берите! Наш магазин празднует тридцать лет успеха!

– А где Прокопий? – спрашиваю я, засовывая в сумку анчоус – греческий аналог прустовского печенья «мадлен».

– Так я и говорю… празднует. Тридцать лет успеха!

За столиками передвижной жаровни нет мест.

– Пришел в таверну, сказал хозяину: сегодня я голоден, – рассказывает толстый господин в соломенной шляпе, устроившийся на стуле так удобно, как будто он на него не сел, а пролился. – Сегодня у меня – настроение. Поем! Несите петуха в вине с толстыми макаронами, запеченного в глиняном горшке козленка в травах и что-нибудь еще, что сию минуту с углей. Что у вас есть? Свинина? Вот и отлично. Ну, поел. Тарелки стопкой: три раза подносили, три раза уносили. Там были туристы-канадцы. Так они меня даже сфотографировали на память. У них, говорят, таких богатырей в Канаде нет.

За другим столиком интеллигенция пьет ледяное пиво.

– Сапфо окончила школу гетер… Да, но по профессии не работала. Может, поэтессам платили больше. А может, вовремя разглядела свое призвание.

– Н-да… Но вообще в Древней Греции даже гетеры были интеллектуально развиты. Вот, скажем, Фрина. Спала с Диогеном бесплатно, из уважения. Были же женщины!

Интеллигенты умолкают, разочарованные современным положением дел.

Торговец бахчевыми любовно поглаживает арбузы и дыни.

– Мои звезды! – ласково говорит он. – А дыни? Халва. Попробуйте!

– Пожалуй, – соглашается покупательница.

Торговец длинным, как шпага, ножом разрезает арбуз.

– Половину? – изумляется дама.

– А сколько надо было? – не разделяет ее удивления продавец. – У нас девиз не «покупайте», а «ешьте»!

Загорелый парень кричит «Три! Три! Три!» пронзительно, без пауз, без остановки, как свихнувшийся попугай капитана Флинта. Но как только задумаешься, что его всерьез заклинило, он поворачивается и вежливо говорит обычным человеческим голосом: – С вас три евро, пожалуйста.

– Какие-то помидоры у вас… не очень, – критикует молодая гречанка. – Желтые крапинки, подпалины. Брак.

– А что красный помидор из себя представляет? Ну, по сути? – обижается продавщица. – Это только цвет, и все! Смотришь на него – красивый. А отрежешь – ничего. В то время как мои ребята пусть и рябоваты, но зато чистый мед. Ну, продолжайте смотреть… Если для вас помидоры – это зрелище.

– Зачем вы усложняете мне жизнь, – упрекает зеленщика усталая домохозяйка, увешанная покупками: у нее в руках мешки со свеклой, глянцевыми бомбочками баклажанов, круглыми красными перцами, зелеными перцами-конусами, острыми перцами с Крита, помидорами и огурцами.

– Что такое? – пугается зеленщик.

– Зачем поставил зеленую фасоль по евро? Теперь придется брать минимум килограмма два…

– Вы и меня поймите, – оправдывается продавец. – И справа, и слева фасоль по евро. Лето! У нас просто нет другого выхода!

Полотняные зонты, которыми рынок прикрывается от солнца, поизносились; прорехи пропускают блики, разглаживающие на лицах морщины, расталкивающие время.

Дует в цевницы нежные горячий южный ветер.

Когда моего любимого писателя спросили, за что он любит Грецию, он ответил: «За ее свет и бедность».

Разве можно с этим не согласиться?

Первое июня. На рынке все желали друг другу хорошего месяца.

Рыбники извинялись перед домохозяйками: анчоуса опять в продаже нет.

– Луна! – разводили они руками. – Спрятался, подлец, на глубине. Говорят, недалеко от Эгины выловили один табун – но такие они были хилые, такие тощие… Не рыбы, а комары. Мы с дрищами не работаем! Возьмите лучше менулу.

– А что это за рыба – менула? – любопытствует домохозяйка. – И почему она разная?

– У них нерест сейчас, так вот извольте видеть – самец принарядился. Хитон его есть брачный, как говорится. Синие полоски с блестками – в воде эффектно смотрится. Дамочка оделась поскромнее: тона сдержанные, оливковые… Тоже, как говорится, желает себя с хорошей стороны показать. Семью завести оно ведь и рыбе непросто, если вдуматься… У женщин сильнее ценится хозяйственность… Опять же теперь у всех у них икра и мясо вкуснее… Так вам каких положить – самцов или самок?

– Мне? – задумывается на мгновение покупательница. – Давайте и тех, и других. В тарелке должно быть и вкусно, и красиво!

Прокопий, давно достигший истинного вакханства, голосистый, как Фигаро, сегодня был непривычно тих. Чуть не шепотом разговаривал с красивой молодой гречанкой. Меленький, смуглый, бестелесный – он напирал, а девушка тушевалась. Со стороны они выглядели как душа и приставленный к ней демон.

– Так сколько тебе дорады? Четыре? Скажи и будешь иметь что хочешь и сколько хочешь… Кстати, Эвридики. Ты в курсе, что мы дружим уже год и до сих пор не пили вместе кофе?

– Мне три дорады, – Эвридики розовеет, как креветка. – А когда ты свободен?

– Д-да хоть сейчас, – спотыкается на ровном месте Прокопий, но сразу берет себя в руки. – Извини, занесло. Как хорошо испытывать волнение. Я уж и забыл, как это бывает. Оказывается, и мудрецы подвержены страстям.

– Так ты мудрец? – поднимает брови Эвридики. – Понятно. И в чем это выражается?

– Ну, например, в том, что хоть страстям я и подвержен, но влияния они на меня не оказывают. Так когда увидимся?

Под ногами тают расплющенные абрикосы, оторванные, ненужные кабачковые цветы, разбившаяся при падении, черная от спелости черешня, перезревшая клубника. Нижний ярус греческой вселенной напоминает, что не все, чему предстоит разрушиться, перейдет в небытие: это семена, из которых родится новый прекрасный мир.

– Какая у вас черешня? – спрашивают у продавца черешни. – Что-то дороговата.

– Не рекламирую, – многозначительно складывает он руки на груди. – Цена говорит сама за себя!

Продавец молодой картошки перекусывает: разложил на салфетке сыр, сладкий лук, налил белого вина в пластиковый стаканчик. Протыкает ножом кусок белого овечьего сыра, отправляет его в рот.