Бернард Корнуэлл - Война волка

– Мерсийка, господин. – Голос ее был едва громче шепота.

– Рабыня?

– Да, господин.

Когда нагрянули норманны, она гоняла птиц с недавно засеянного поля. По ее словам, случилось это год назад. Я спросил, из каких она мест, и ее этот вопрос привел в замешательство.

– Из дома, господин, – только и могла пролепетать Винфлэд. Она расплакалась, и Бедвульф обнял ее за плечи.

– Назови мне одну вескую причину, почему я не должен снять голову у тебя с плеч, – обратился к нему я.

– Господин, они грозились убить ее, – проговорил Бедвульф.

– Убить Винфлэд?

– Арнборг пообещал, что убьет ее, если я не сделаю то, что ему нужно. – Монах понурил голову. Я молчал. – Господин, они пригрозили, что утопят ее, – пробормотал Бедвульф. – Как прежде утопили брата Эдвина.

– Это был другой проповедник?

– Да, господин.

– Говоришь, его утопили?

– Сам можешь посмотреть. – В его голосе вдруг прорезались просительные нотки. Он показал на север. – Эдвин до сих пор там.

– Где?

– Да вон там.

Его рука указывала на калитку, выводившую, по моим прикидкам, к длинной пристани с причаленными кораблями. Мне стало любопытно.

– Покажи.

Берг отворил калитку, и мы вышли на бревенчатую пристань. Был отлив, три корабля влипли в грязь, их швартовы обвисли.

– Вот, господин. – Бедвульф указал за палубу ближайшего из кораблей.

Я увидел, что у противоположного берега реки в ил воткнут толстый шест. На нем, привязанный кручеными веревками, болтался скелет. Череп упал, ребра были объедены, с них лохмотьями свисала плоть, изодранная клювами.

– Что произошло?

– Ярл Арнборг привязал его там во время отлива.

– Почему?

– Ярл сказал, что не намерен платить дань Мерсии и гундосые проповедники ему не нужны. Это его слова, господин.

В этом был смысл. Мятеж в Мерсии убедил Арнборга в том, что саксы слабеют и ему нет больше нужды ни платить дань, ни содержать христианских миссионеров, поэтому брата Эдвина примотали к шесту. Я представлял, как могучий прилив вливается в речку, затапливая илистые берега, и медленно поднимается на потеху наблюдающим норманнам. Монах наверняка кричал, моля своего бога или норманнов пощадить его, спасти. А вода все поднималась, и он как мог карабкался выше, борясь за каждый вздох, а его уши наполнял хохот врагов.

– Почему ярл Арнборг не убил и тебя тоже? – спросил я у Бедвульфа. Не дождавшись ответа, я схватил его за рясу и подтащил к краю пристани, заставив его посмотреть на покрытую рябью воду. – Так почему, – прорычал я, – ярл Арнборг не убил и тебя тоже?

Он издал неопределенный звук – наполовину визг, наполовину стон. Я подтолкнул его, словно собираясь скинуть:

– Говори!

– Господин, ярл решил, что я могу быть ему полезен, – прошептал монах.

– Солгав мне?

– Да, господин, – сказал он. – Я виноват! Прости, господин!

Еще несколько ударов сердца продержал я его над отмелью, потом потянул назад.

– Зачем?

Бедвульфа трясло так, что он не мог вымолвить ни слова, поэтому я с силой швырнул его на бревна палисада, идущего вдоль материковой стороны пристани. Монах съехал на доски. Винфлэд бросилась к нему, но остановилась, когда я обнажил Вздох Змея.

– Нет! – громко закричала она.

Я не смотрел на нее, поднеся острие меча к горлу Бедвульфа.

– Зачем Арнборгу понадобилось заманивать меня под Сестер? – допытывался я.

– Господин, чтобы тебя не было в Йорвике.

Он говорил так тихо, что я подумал, будто ослышался.

– Чтобы меня не было где? – переспросил я.

– В Йорвике, господин. В Эофервике.

Йорвик? Так даны и норманны называли Эофервик. Я смотрел на Бедвульфа в полном недоумении.

– А с какой стати мне быть в Эофервике? – спросил я скорее у самого себя, чем у презренного червяка, корчащегося у моих ног.

– Господин, ты был там на Рождество, – пролепетал он. – И известно, что ты… – голос изменил ему.

– Что известно? – Острие клинка коснулось щетины на его подбородке.

– Что ты часто бываешь в Эофервике, господин.

– Где правит мой зять и где живет моя дочь. Поэтому я, конечно, часто навещаю Эофервик.

И тут я все понял. Возможно, холод заморозил мне мозги, и я долго, как дурак, глазел на Бедвульфа, не видя смысла в его ответах. А потом вдруг увидел этот смысл, слишком много смысла.

– Ты хочешь сказать, что Скёлль пошел на Йорвик?

– Да, – пискнул монах так тихо, что я едва его расслышал.

– Иисус милосердный, – промолвил Финан.

– Пожалуйста, господин! – взмолилась Винфлэд.

– Тише, девка! – рявкнул я. Но меч отвел. – Сколько у него людей?

– У ярла Арнборга шестьдесят три воина.

– Да не у Арнборга, болван! У Скёлля!

– Не знаю, господин.

Я снова упер острие меча ему в горло.

– Сколько людей повел Скёлль на Йорвик? – спросил я. Бедвульф обмочился, и по покрытым инеем доскам пристани расплылось желтое пятно. – Сколько? – повторил я, немного надавив ему на глотку.

– Все ушли! – выпалил монах, махнув в сторону скованного холодом эстуария.

– Все?

– Норманны, даны – все. – Он снова указал рукой на север. – Все, господин! Отсюда до Хедена!

Страна к северу от Риббеля именовалась Кумбраланд и была дикой. Она считалась частью Нортумбрии, но Этельстан не ошибался, называя Кумбраланд ничьим. Сигтригр заявлял права на него, но власти там не имел. Кумбраланд – край гор и озер, где сильный верховодил, а уделом слабого было рабство. Река Хеден обозначала его границу с землями скоттов, и между этим рубежом и Риббелем было разбросано несколько десятков поселений данов и норманнов.

– Сколько воинов поскакало на Эофервик? – спросил я.

– Сотни!

– Сколько их, этих сотен?

– Три? А может, четыре? – Было ясно, что Бедвульф не знает. – Господин, они все уехали, все-все! Были уверены, что никто не ожидает нападения зимой.

И это правда. Время для войны начиналось весной, а зимой народ жался поближе к очагу и переживал холод.

– Так зачем Скёлль пошел на Эофервик? – Ответ я знал, но хотел проверить свою догадку.

Бедвульф перекрестился, до смерти напуганный.

– Господин, он хочет стать королем Нортумбрии. – Монах, лицо которого выражало отчаяние, набрался смелости и поднял на меня глаза. – Господин, он ужасен!

– Ужасен?

– У него есть могущественный чародей, а сам Скёлль – úlfheðinn .

До этого мига проклятие ощущалось смутной угрозой, неопределенной, как разводы от дыхания змея на моем клинке, но теперь стало осязаемым, холодным и твердым, как сам клинок.

Потому что мой враг оказался воином-волком и он может стать королем Нортумбрии.

Я точно проклят.

Эерика, жена Арнборга, насмехалась над нами.

– Воины Скёлля – ульфхеднар, и они перережут вас. Вы овцы, они волки. Склоны холмов пропитаются вашей кровью, ваша кожа пойдет на седла, а плоть – на корм свиньям. Они ульфхеднар! Сакс, ты меня слышал? Они ульфхеднар!