Бернард Корнуэлл - Война волка

– Неприятности, – проворчал Финан.

Так высоко среди пустошей усадеб не было. Летом сюда могли отогнать на выпас овец или коз, но зимой в этом заброшенном краю едва ли можно кого-то повстречать, а тем более купеческий караван.

– Наверняка это кто-то возвращается от Эофервика, – предположил я.

– Разбитое войско, будем надеяться, – буркнул Финан.

Мы с ним поспешили навстречу разведчику, Кеттилу, и натянули поводья в нескольких ярдах от места, где дорогу давным-давно размыл дождевой поток. Приблизившись к нам, Кеттил придержал коня, дав ему самому выбирать дорогу по склону.

– Люди, господин, – доложил он. – Сотни две примерно. Часть идет по тракту, часть гонит скот по долине.

Долина представляла собой широкий болотистый овраг слева от нас.

– Как далеко?

– Господин, в доброй миле за гребнем. Идут медленно из-за скота.

Любой скот, захваченный в это время года, мог быть угнан лишь из овчарен и коровников, а не с полей. Стада шли под забой в начале зимы, голов оставляли ровно столько, чтобы прокормить до наступления нового сезона. Потому приближающиеся к нам люди наверняка совершили набег на владения Сигтригра, а может и на мои, разжились скотом, серебром и рабами и теперь переправляли награбленное домой. Присутствие скота, да и самих этих людей, наводило на мысль, что врагу не удалось взять Эофервик – в противном случае они не стали бы переправлять добычу через горы, а засели бы в городе.

– Всего две сотни? – спросил Финан.

– Пока да, – ответил Кеттил. – Но после того, как я ускакал, могли показаться другие.

– Разведчики есть? – осведомился я.

– Ни единого, господин, – презрительно бросил Кеттил. – Ублюдки считают, что могут обойтись без них, раз их так много.

– Отойдем к югу, – уныло промолвил я. – Дадим им пройти, но я хочу взять в плен нескольких мерзавцев.

Я предпочел бы отступить на север: местность там более пересеченная, и, соответственно, укрыться легче. Но в этом месте долина уходила полого вдаль, и нам могло потребоваться слишком много времени, чтобы достичь гребня, и приближающийся враг успеет нас заметить. А вот южный хребет располагался намного ближе. Я привстал в стременах и указал рукой на юг. Разведчики, уже возвращавшиеся к нам, заметили мой сигнал и повернули. Я повел своих людей к гребню и, едва мы скрылись за ним, спешился.

Я залег на гребне в ожидании, наблюдая и трясясь от холода. На долину обрушился настоящий ливень. Это был уже не снег с дождем, как прежде, так что, видимо, потеплело, но я промерз до костей. Ветер был порывистый, то замирал, то снова налетал, неся с собой заряд дождя. Дождь прекратился, скорее всего, временно. Над пустой долиной летала только пара кроншнепов, да стервятник направлялся на юг, паря в порывах неустойчивого ветра. Что это – знак? Накануне ночью я проснулся, продрогший насквозь, вспоминая только что увиденный сон. В нем я плыл на корабле вдоль чужого берега в поисках безопасной гавани, но не находил ее. Я пытался распознать знамение в этом сне, но не видел ничего зловещего ни в пригрезившемся корабле, ни в мирном побережье. Боги сообщают нам свою волю разными способами: иногда во снах, иногда подают знаки через полет птиц. Но со мной боги, похоже, не желали общаться. Стервятник скрылся из виду. Я надеялся получить от богов благоприятный знак, но не находил пока ни единого.

– Вот! – воскликнул рядом со мной Финан, и я увидел, как на восточном гребне обрисовываются первые силуэты.

Всадники появлялись один за другим, а к северу от них, в широкой долине, брел неровными рядами скот под присмотром мальчишек.

– Господи! – изумился Финан. – Да ублюдков тут сотни две с лишним!

Кто-то шел пешком, другие стерегли пленных детей и женщин. Женщины эти по большей части пойдут на продажу, хотя иные наверняка обретут новых мужей среди норманнов. Я сделал Бедвульфу знак присоединиться к нам, строго наказав проползти последние несколько шагов, чтобы голова не торчала над гребнем холма.

– Скажи, если увидишь Скёлля, – велел ему я.

– Господин, я его никогда не встречал. – Он перепугался, увидев как потемнело мое лицо. – Но говорят, это человек огромного роста и ходит в плаще из белого меха.

Некоторое время мы молча лежали, глядя, как народ бредет по дороге. Я успел насчитать три с лишним сотни человек, прежде чем Бедвульф взволнованно ойкнул.

– Вот, господин! – воскликнул он, расширившимися глазами уставившись на группу из сорока или пятидесяти всадников, показавшуюся под нами.

– Что «вот»?

– Это, должно быть, Скёлль Гриммарсон, – пролепетал монах очень тихо, словно боясь, что далекие всадники услышат. – Господин, в белой медвежьей накидке.

И действительно, держась особняком среди отряда конных, ехал на здоровенном коне верзила в длинном плаще из совершенно белого меха.

Про белых медведей я слышал, хотя ни одного не видал. Но путешественники утверждают, что далеко на севере, где никогда не тает снег и даже летом море покрыто льдом, водятся громадные медведи с густой белой шкурой. Я в жизни бы не поверил в эти россказни, если бы своими глазами не видел такую шкуру на рынке в Лундене. Впрочем, цену за нее заломили такую, что под стать только королю. На большинстве спутников Скёлля были серые плащи. Волчьи шкуры? Не есть ли это те самые вселяющие ужас ульфхеднар?

– Господин, а это его чародей, – прошептал Бедвульф. – Снорри.

Указывать на колдуна надобности не было – его выдавали длинные белые волосы и длинная белая рубаха, торчащая из-под темного мехового плаща. Я непроизвольно коснулся своего талисмана.

– Господин, он слепой, – добавил Бедвульф.

– Чародей?

– Говорят, Скёлль ослепил его раскаленным докрасна острием меча.

– Господи Исусе, – с отвращением пробормотал Финан.

Но по мне, это было весьма разумно. Известно, что Один отдал глаз в уплату за великую мудрость, поэтому Скёлль вполне мог заставить своего колдуна заплатить двойную цену, чтобы и знаний у него было вдвое больше.

– Люди боятся Снорри, – сказал Бедвульф, – ведь колдун видит будущее и умеет убивать проклятием. – Он посмотрел на всадников, потом продолжил: – Господин, а это, кажется, Арнборг. Чалая лошадь вроде как у него.

Чалый конь шел шагах в двадцати позади Скёлля и его чародея, и я не мог разглядеть лицо всадника. На голове у него был шлем, на боку висел меч, а длинный темный плащ ниспадал на круп лошади. Подобно большинству прочих всадников, он ссутулился в седле, явно уставший. Меня подмывало посадить моих воинов на коней, выскочить из-за гребня и обрушиться сверху на всадников. Убей вожаков, и остальные норманны придут в замешательство. Это был риск: я мог лишиться нескольких коней, которые переломают копыта, и, возможно, северяне вовсе не такие утомленные, какими кажутся. Я все еще взвешивал шансы за и против атаки, когда появились новые всадники.