Бернард Корнуэлл - Война волка

– Я удивлен, что король до сих пор ездит на охоту, – заметил я. – Мне он показался больным человеком.

– Королю Эдуарду нравится охотиться, – проворчал Свитред.

– На женщин или на оленей?

– На тех и на других, – резко сказал поп, удивив меня своей честностью. – Он упал с коня и сломал два ребра, – закончил он свою историю.

– Ребра срастутся, – буркнул я. – Хотя это больно.

Престарелый поп начал проповедь, но голос у него был слишком слаб, и я его не слышал. Но я этого не очень-то и хотел, зато люди в храме подтянулись ближе к амвону, внимая, и теперь наш со Свитредом разговор и подавно никто не мог подслушать. Одна из четырех свечей на алтаре замерцала, от нее потянулся шлейф темного дыма. Если она погаснет прежде конца службы, мы потерпим поражение, загадал я. Если пламя будет гореть, оно подтвердит справедливость предположения Сигтригра, что Снорри предвидел смерть Скёлля. Если свеча погаснет, это значит, Сигтригр ошибался, победу одержит Скёлль, а нас ждет неудача. Я ненавидел себя за такие необдуманные порывы, за попытки найти знамения жизни и смерти в обыденных мелочах, но как еще можно общаться с богами без помощи колдуна? Я не мог отвести глаз от колеблющегося язычка огня.

– Ты ломал когда-нибудь ребро? – спросил я у Свитреда.

Он не удостоил меня ответом. У него имелась более важная тема для разговора.

– Королю нездоровится, – сообщил он. – У него горячка. Плоть его распухла, а моча идет черная.

– Из-за падения с лошади?

– Злосчастное происшествие усугубило его состояние. Значительно усугубило.

– Долго он протянет? – спросил я без обиняков.

– Кто знает, господин? Год? Два года? Неделю? – Свитреда моя грубость, похоже, ничуть не обидела, как не печалила его и скорая перспектива смерти государя. – Мы, разумеется, молимся о выздоровлении короля.

– Ну конечно, – подхватил я, вложив в свои слова ту же долю искренности, что и Свитред. Дым от свечи стал гуще.

– Короля везут в Винтанкестер, – еще тише продолжил Свитред. Свеча трепетала, но не гасла. – Он велел принцу Этельстану оставаться в Тамвеортине.

– В качестве правителя Мерсии? – осведомился я.

– В качестве доверенного представителя короля, – ответил Свитред так тихо, что я едва его расслышал. – Принц каждый день молится об отце.

О чем именно, подумалось мне. О том, чтобы Эдуард умер? Я уже успел убедиться, Этельстана терзали амбиции, острые как лезвие клинка.

– Сыну полагается молиться за отца, – отозвался я.

Свитред пропустил эту формальную реплику мимо ушей.

– И еще принц молится, – поп почти шептал, – чтобы ты выступил на юг, едва услышав новость о кончине Эдуарда.

Эти слова заставили меня резко обернуться. Так ему известно о клятве, данной мной Этельстану? Мы решили держать договор в тайне, но Свитред, один из исповедников Этельстана, невинным взглядом озиравший сейчас церковь аббатства, явно знал подоплеку произнесенных им слов.

– Так, значит, принцу Этельстану требуется помощь язычника? – съехидничал я.

– Если язычник приближает царство Божие на земле, то да. – Священник помолчал, продолжая оглядывать неф. – Господин, если нужно срубить дерево, – добавил он, – землепашец берет тот топор, который лучше наточен.

Меня это едва не рассмешило. Под землепашцем подразумевался Этельстан, под деревом – Этельхельм, а топором предстояло стать мне.

– А как же ты? – спросил я.

– Я, господин? – Свитред обратил на меня растерянный взгляд.

– Ты признался мне, что отсылал донесения королю. Сообщил ли ты ему о просьбе Этельстана ко мне выступить на юг после смерти Эдуарда?

Ни к чему пояснять, что мой поход на юг предпринимается с целью покончить с олдерменом Этельхельмом. Счел излишним.

– Я не извещал государя об этом, – отрезал священник. – И не сделаю этого.

Я хмуро посмотрел на него.

– Ты не делаешь тайны из своей ненависти к язычникам, – напомнил я. – Тогда как мог ты одобрить требование принца?

– Одобрить? – переспросил Свитред в полном недоумении. – Едва ли принц нуждается в моем одобрении, – невозмутимо солгал он. – Я всего лишь посланец.

– Тогда передай Этельстану, что я сдержу слово.

– Спасибо, господин, – отозвался он, и в первый раз за время нашей встречи в тоне его угадывалась искренняя вежливость.

Я посмотрел в сторону алтаря. Свеча погасла.

Вот как поэт, молодой священник из Эофервика, описал наше выступление из Хеагостелдеса. Это лишний раз доказывает, что поэтам нельзя доверять. Послушать его, так мы вышли в строгом порядке, а на самом деле царила неразбериха. Сигтригр, может, и был силен решимостью, но одновременно выказывал раздражение и нетерпение. И неудивительно. Обозных лошадей пришлось перевьючивать, ремни лопались, пошел дождь, воины попрятались в таверну, требуя еще эля. Двое ярлов перессорились из-за пропавшего коня, между их подручными завязалась драка, в результате которой два человека погибли и шестеро оказались ранены. Так что был почти уже полдень, когда мы тронулись в путь. Дружинники Сигтригра шли в авангарде, мои замыкали строй, а за нами тянулась цепочка вьючных лошадей. Вопреки погоде и задержкам, могучее «воинство норманнов» выступило-таки в поход. С ним шли две женщины.

Женщин наверняка было больше, как всегда, но эти в забрызганных грязью белых рясах не пытались укрыться под видом слуг и мальчишек. Напротив, они спокойно ехали верхом на серых лошадях. Обе были молоды, от силы лет шестнадцати или семнадцати, волосы они носили длинные и косы не плели, как незамужние девушки.

– Милостивый Иисус на небесах, – воскликнул Финан, увидев их.

Предводительствовала этой парочкой другая привлекающая взоры фигура – Иеремия во всем своем епископском блеске. Он то и дело гонял коня вдоль моей колонны и отчаянно размахивал руками.

– Господин! Господин! Господин! – радостно приветствовал он меня, пытаясь натянуть поводья. – Тпру! Вельзевул! Тпру! – Справившись наконец с конем, Иеремия улыбнулся мне. – Господин, я привел ангелов.

– Ангелов? – без интереса переспросил я.

– Их зовут Эльвина и Суннива, – заявил Иеремия, указывая на двух девушек и явно убежденный, что устранил все препятствия, которые могут возникнуть на моем пути. – Они ангелы, – твердил он, уловив мои сомнения.

– Мне они кажутся обычными женщинами, – проворчал я. Причем женщинами смазливыми, а это значит, что «ангелы» способны породить раздоры среди моих людей.

– Смотри на них очами веры, – укорил он меня. – Я не мог позволить тебе выступить против Скёлля без помощи ангелов. Так велел мне Бог! Он сказал, что даже камень Давида не обеспечит тебе победы, если не будет ангелов. – Иеремия замолчал и посерьезнел. – Камень ведь при тебе?