Уилбур Смит - Падение с небес

Это лучшее время для пикников, а также для влюбленных, прячущихся в укромных уголках садов. Однако день 14 марта 1922 года выдался неспокойным; над городом Йоханнесбургом и окрестными поселками нависла напряженная, зловещая тишина.

Всего за два дня ван Девентер пронесся через весь Восточный хребет и очистил его от ошеломленных забастовщиков, применяя военную тактику буров; он подавил всякое сопротивление в Бенони и Дансуорте, восстановил законную власть в Брэкпене и на шахте, в то время как находящийся в его подчинении британский отряд прошел рейдом через шахты Моддера и Гедалта и соединился со своим командиром в Спрингсе. За два дня восстание на Восточном хребте оказалось полностью подавлено, тысячи забастовщиков вышли с белым флагом на милость победителей, их взяли в плен, построили и увели, и теперь им оставалось только ждать суда.

Но сердцем восстания был Фордсбург, а ключом к нему являлась Брикстонская гряда, занимающая над городом господствующее положение.

Эту гряду Шон Кортни в конце концов захватил, но это далось ему нелегко: два дня шли тяжелые, ожесточенные бои. Лишь с помощью артиллерии и авиации он очистил скалистые холмы, школы, кирпичные заводы, кладбище, общественные здания – все это забастовщики превратили в крепкие опорные пункты. Ночью погибших с обеих сторон уносили хоронить на кладбище Милнер-парк, при этом каждого погребали вместе с его товарищами: солдат с солдатами, забастовщиков с забастовщиками.

Теперь Шону оставалось сделать бросок и нанести удар в самое средоточие восстания; внизу под ними в лучах солнца блестели крыши Фордсбурга.

– Вон он летит, – сказал Марк Андерс, и все, подняв бинокли, стали искать в бесконечно глубоком, огромном небе черную точку.

Бомбардировщик [32] В оригинале DH.9. Это английский бомбардировщик-биплан времен Первой мировой войны. летел степенно, медленно заходя на вираж с юга; вот он выровнялся над съежившимися домишками Фордсбурга и вышел на цель.

В бинокль Марк разглядел голову и плечи сидящего в передней кабине пилота-штурмана; хорошо было видно, как он одну за другой поднимает пачки листовок, перерезает стягивающие бечевки и швыряет пачки за борт. Шквал листовок белым вихрем летел вслед за тихоходным самолетом; подхваченные воздушным потоком от винта, они летели вниз, кувыркаясь и порхая в воздухе, как стая белых голубей.

Порыв ветра донес несколько листков и до гребня; Марк поймал один из них прямо на лету и взглянул на грубо отпечатанный на дешевой бумаге текст.

ИЗВЕЩЕНИЕ О ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ

Сегодня до 11 часов утра женщинам и детям, а также всем законопослушным гражданам рекомендуется покинуть район Фордсбурга и его окрестностей, где оказывается открытое неповиновение законной власти и где силами армии будет проводиться военная операция. Тем, кто нарушил закон, объявленный в данном извещении, свобода от наказания или неприкосновенность не гарантируется.

РУКОВОДИТЕЛЬ ОПЕРАЦИИ ШОН КОРТНИ

Что за неуклюжий стиль! Интересно, кто сочинил этот текст, думал Марк. Он скомкал листовку и бросил в траву себе под ноги.

– А что, если их пикеты никого не пропустят? – тихо спросил он.

– Я плачу вам не за то, чтобы вы были моей совестью, молодой человек, – проворчал Шон.

Минуту оба молчали. Потом Шон вздохнул и, достав из нагрудного кармана сигары, примирительно предложил одну Марку.

– А что мне остается делать, а, Марк? Неужели я должен посылать своих ребят на эти улицы без артиллерийской поддержки?

Он откусил кончик сигары и выплюнул его на траву.

– Чья жизнь мне дороже: этих забастовщиков и членов их семей или тех, кто доверился мне, кто оказал мне честь своей преданностью?

– Воевать с врагом, которого ненавидишь, гораздо легче, – тихо проговорил Марк.

Шон бросил на него едкий взгляд.

– Где ты это вычитал? – строго спросил он.

Марк покачал головой.

– Слава богу, хоть черных среди них нет, – сказал он.

Марк лично отвечал за то, чтобы отправить туда переодетых черных полицейских предупредить своих соплеменников, чтобы они на время ушли из этого района.

– Да, бедняги, – согласился Шон. – Интересно, что они про нас думают. Наверно, считают, что белые с ума посходили.

Марк подошел к краю неглубокого обрыва, игнорируя опасность погибнуть от снайперской пули, выпущенной из домишек внизу, и стал внимательно разглядывать город в бинокль.

– Выходят! – воскликнул он наконец.

Далеко внизу появились крохотные фигурки людей, выходящих из Вредедорпского [33] Вредедорп – пригород Йоханнесбурга. подземного перехода. Женщины несли на руках маленьких детей, упрямых тащили за руку. Некоторые несли личные ценные вещи, другие вели домашних животных, собак на поводках, несли канареек в клетках. Ручеек первых маленьких групп и отдельных людей скоро превратился в мощный поток; люди вели груженые велосипеды, толкали перед собой тележки или несли на себе все, что только можно утащить.

– Пошли к ним взвод сопровождения, мало ли какая помощь понадобится, – спокойно отдал приказ Шон. И, опустив бороду на грудь, тяжело задумался. – Я рад, что хоть женщины выйдут оттуда. Но мне грустно, когда я думаю, что именно это значит.

– Мужчины будут драться, – сказал Марк.

– Да, – кивнул Шон. – Они будут драться. Я надеялся, что у нас бойня закончилась, больше ее не будет, сколько можно… Но они, кажется, не желают увенчать трагедию счастливым концом.

Он погасил о каблук окурок сигары.

– Ну хорошо, Марк. Спускайся и передай Молино, что мы начинаем. В одиннадцать ноль-ноль открываем огонь. Удачи тебе, сынок.

Марк козырнул, и Шон Кортни заковылял обратно, туда, где собрались генерал Сматс со штабными, которые вышли посмотреть на заключительный акт войны.

Первые шрапнели, громко визжа, пролетели по небу и стали взрываться яркими вспышками и облачками дыма – словно хлопковые коробочки раскрывались над крышами Фордсбурга, с пугающей яростью расколов небеса и нарушив напряженное ожидание.

Обстрел вели артиллерийские батареи конной тяги, и к ним немедленно присоединились батареи на Сауэр-стрит.

Двадцать минут продолжался чудовищный грохот, и чистый, как бриллиант, воздух оказался испоганен поднимающимися облаками дыма и пыли. Марк стоял в наспех вырытой траншее и внимательно смотрел вдаль поверх бруствера. В эту минуту он остро ощущал забытое, но столь знакомое чувство. Оно десятки раз посещало его прежде, но сейчас нервы были слишком напряжены, тяжелый камень лег на сердце и в животе поселился тошнотворный комок страха, который, казалось, невозможно переварить.

Хотелось пригнуться, спрятаться за бруствером, прикрыть чем-нибудь голову и заткнуть уши, чтобы не слышать оглушительных, окрашенных металлическими обертонами ударов. И оставаться в этой позе навечно.