Уилбур Смит - Падение с небес

Отвернувшись, он прошел по другим комнатам дома. На кухне грязные тарелки успели покрыться зеленоватой плесенью, воздух стоял затхлый, даже трудно было дышать. Дом уже много дней пустовал.

Возле черной от копоти печки валялся обрывок бумаги. Марк подобрал его и увидел знакомый символ серпа и молота. Он скомкал его, швырнул в стену и вышел на веранду, где его ждали бойцы.

Забастовщики взорвали пути на станции в Браамфонтейне и железнодорожный переезд на Чёрч-стрит, и полк не смог погрузиться в эшелон в Фордсбурге. Бо́льшая часть дорог после боев была завалена обломками камня и прочим хламом, но наибольшую опасность представляли самые упрямые забастовщики, прячущиеся в строениях вдоль дороги, ведущей к Йоханнесбургу.

Шон Кортни решил вывести своих бойцов вверх по склону на открытую местность, где земля принадлежала компании «Краун дип».

Из Фордсбурга выступили затемно, когда прицельно стрелять было невозможно. Ночь выдалась долгой и тревожной, невыспавшиеся бойцы очень устали. Ранцы так и тянули к земле, на ногах словно повисли тяжелые гири. Хорошо хоть идти предстояло меньше мили.

Машины поджидали их на открытой площадке у шахтного копра, конструкция которого отдаленно напоминала Эйфелеву башню: стальные клепаные фермы, для прочности снабженные распорками «елочкой», вздымались вверх на сотню футов и венчались огромными колесами лебедок. Когда шахта работала, эти колеса безостановочно вращались то в ту, то в другую сторону, опускали на сотни футов клети с людьми и оборудованием в развороченное чрево живой земли и поднимали оттуда миллионы тонн золотоносной породы.

Теперь колеса застыли без движения, уже три месяца они стояли мертвые, а теснившиеся вокруг этой башни здания, покинутые людьми, казались мрачными.

Транспорт для перевозки солдат представлял собой разнокалиберные грузовики и автофургоны, реквизированные по закону о военном положении: здесь были и автомобили для перевозки гравия из каменоломен, и самосвалы с шахт, и даже один фургон из пекарни. Но с первого взгляда стало ясно, что для шестисот человек этого недостаточно.

Когда подошел Марк со своим взводом, с десяток офицеров во главе колонны уже оживленно дискутировали. Марк сразу узнал крупную фигуру бородатого генерала Кортни, который был на голову выше всех остальных. Говорил он громко и сердито.

– Я хочу, чтобы все мои люди до полудня были доставлены на место. Они хорошо потрудились и заслуживают горячей пищи и отдыха…

Тут он увидел Марка и, насупив брови, махнул ему рукой и закричал, не дожидаясь, когда тот подойдет:

– Где тебя черти носили?

– Со своим взводом…

– Я посылал тебя с сообщением и ждал, что ты немедленно вернешься. Черт возьми, ты прекрасно знаешь, что я запретил тебе ввязываться в драку. Вы подчиняетесь непосредственно мне, сэр!

Марк зверски устал, нервы его были напряжены и измотаны от всего, что он видел и испытал в этот день, и он находился не в том состоянии, чтобы терпеть гневные вспышки генерала.

Строптивое выражение его лица не укрылось от его начальника.

– Сэр… – начал было Марк.

Но Шон тут же оборвал его:

– Не сметь говорить со мной таким тоном, молодой человек!

Безотчетная, совершенно безответственная, черная ярость охватила Марка. Ему уже было плевать на последствия; бледный от злости, он подался вперед и высказал все, что у него накипело на душе.

Полк построили прямо на дороге – шестьсот человек в три шеренги правильными прямоугольниками взводов. Громкими криками сержанты по очереди отдавали каждому взводу команды «равняйсь!» и «смирно!», а потом скомандовали «вольно».

С верхушки копра в желтоватом освещении раннего утра зрелище выглядело незабываемым.

– Готово, милая, – прошептал Фергюс Макдональд.

Хелена молча кивнула. Для нее реальность поблекла, она погрузилась в состояние зыбкой, призрачной дремы. Плечи были натерты лямками тяжелого рюкзака с коробками патронов, которые глубоко врезались в мягкую женскую плоть, но боли она не чувствовала, все тело ее словно онемело. Руки, казалось, распухли и плохо слушались, под неопрятно обломанными ногтями, словно темные полумесяцы, скопилась черная грязь; грубый холст лямок под пальцами казался ей мягким как шелк, медные гильзы патронов были прохладны, и ей хотелось прижать их к сухим потрескавшимся губам.

Почему Фергюс так на нее смотрит, с раздражением подумала она; но это чувство длилось недолго, ее снова охватила все та же призрачная дрема.

– Теперь можешь спускаться, – тихо сказал Фергюс. – Тебе здесь больше делать нечего.

Он очень постарел в эти дни, высохшее лицо сильно осунулось. Тускло блестела серебристая щетина на впалых морщинистых щеках, кожу покрывали пятна дыма, грязи и пота. Лишь глаза под козырьком матерчатой кепки все так же горели темным фанатичным пламенем.

Хелена покачала головой. Ей хотелось, чтобы он замолчал; звуки раздражали ее, и она отвернулась.

Люди внизу продолжали стоять в ровных шеренгах, плечом к плечу. Солнце висело низко, их фигуры отбрасывали длинные тени на красноватую пыль дороги.

Фергюс еще секунду смотрел на нее. Чужая, поблекшая, истощенная баба с испитым лицом и торчащими скулами, на голове платок, повязанный, как у цыганки, покрывал черные стриженые волосы.

– Как хочешь, – пробормотал он. И, похлопав по казеннику пулемета, повел ствол слегка влево.

На правом фланге построения стояла группа офицеров. Один, крупный, выделялся среди остальных мощной фигурой и темной бородой. Погоны его блестели на солнце. Фергюс нагнулся и посмотрел на него через прицел пулемета. Рядом с ним стоял офицер помоложе и фигурой поменьше. Фергюс два раза быстро моргнул, и что-то шевельнулось в его памяти.

Подцепив рычажок предохранителя, он поднял его, зарядил пулемет и большими пальцами коснулся кнопок гашетки.

Фергюс снова прищурился. Лицо молодого офицера о чем-то ему напомнило, и решимость его сникла. Он безжалостно подавил это чувство и двумя пальцами нажал на гашетку.

Пулемет затрясся на треноге; щель казенной части жадно глотала ленту, патрон за патроном, а маленькие бледные руки Хелены аккуратно направляли ее. Откуда-то снизу пулемет плевался пустыми медными гильзами, и они, со звоном и бряканьем отскакивая от стальных ферм копра, летели вниз.

Оглушительный грохот пулемета, казалось, заполнил собой череп Хелены и бился изнутри прямо в глаза, как крылья обезумевшей, попавшей в ловушку птички.

Даже самый опытный, искусный стрелок при стрельбе сверху вниз должен остерегаться склонности слишком задирать ствол. Фергюс бил под острым углом сверху, а мягкий желтоватый свет раннего утра создавал дополнительные помехи. Первая его очередь прошла слишком высоко, не на уровне пояса, основной убойной линии пулеметного огня, а на уровне плеча.