Уилбур Смит - Падение с небес

– А ты видел, как я упал в реку?

Пунгуш ответил не сразу; он собирался с духом, чтобы признаться в том, что этого он не видел.

– Мне показалось, что ты просто ослеп от лихорадки и из-за этого упал в воду.

– А ты не видел человека, которого я убил, или человека, который стрелял в меня из винтовки?

Пунгуш мастерски скрыл свое изумление, однако отрицательно покачал головой:

– Я слышал выстрелы в долине… четыре, а может, пять, перед тем как нашел тебя в реке. Наверно, стрелял ты и тот, кто за тобой охотился, но людей я не видел, а дождь смыл все следы еще до того, как наступило утро. Тело мертвого человека унесла река, и его, скорей всего, сожрали крокодилы.

Они снова помолчали, передавая друг другу кувшинчик с пивом.

– А ты сам видел человека, который в тебя стрелял? – спросил Пунгуш.

– Да, – ответил Марк. – Но глаза мои от лихорадки и вправду ослабли, а кроме того, как ты сказал, шел сильный дождь. Трудно было хорошо разглядеть.

Хобдей стоял в зале у стены, в стороне от шумной, возбужденной толпы. Он стоял, крепкий и неподвижный, как скала, склонив голову на толстой борцовской шее. Глаза его были прикрыты – так огромная хищная птица приспускает на глаза светонепроницаемую мигательную перепонку. Только нижняя челюсть едва заметно двигалась, будто он что-то жевал, стискивая большие плоские зубы, и на скулах слегка ходили желваки.

Через весь зал, заполненный толпой, он внимательно наблюдал за Дирком Кортни, как верный бульдог за своим хозяином.

Высокий, с изысканными манерами, Дирк Кортни обеими руками пожимал руки каждого, кто к нему протискивался для того, чтобы уверить в своей поддержке и пожелать удачи. Взгляд его был открыт и спокоен, хотя он постоянно оглядывался на длинные столы, где происходил подсчет голосов.

Столы были, как всегда, разборные, которые уже не раз служили людям во время церковных праздников и свадеб.

Теперь за ними сидели члены счетной комиссии, а в парадные двери ледибургской церкви тем временем вносили привезенные из отдаленных районов последние урны с бюллетенями.

Ледибургский избирательный округ представлял собой весьма обширную территорию, и некоторые урны приходилось везти шестьдесят миль; и хотя голосование закончилось еще накануне вечером, а до полудня оставался всего час, результаты еще не были объявлены.

Медленно пробираясь сквозь толпу, окружающую огороженные веревкой столы для подсчета, Марк прошел туда, где сидел генерал Кортни.

Марк и его жена Марион уже три дня как прибыли из Чакас-Гейт специально для того, чтобы во время выборов предложить свою помощь. Помощников всегда не хватало, и Марион, нарезая бутерброды и разливая кофе, чувствовала себя совершенно в своей стихии; под руководством Руфи Кортни вместе с ней на кухне трудились еще два десятка женщин.

Марк же, как и другие партийные функционеры, прочесывал территорию Ледибургского округа. Словно отряд вербовщиков в армию, они охотились за упрямцами или фрондерами, не явившимися на выборы, и приводили их на избирательные участки.

Работа эта оказалась не из легких, и в предыдущую ночь все они почти не сомкнули глаз. Танцы и барбекю длились до четырех утра, а потом, когда все с нетерпением стали ждать, когда объявят результаты голосования, им стало уже не до сна.

Для Марка вся эта суета имела особое значение. Теперь он уже нисколько не сомневался: если Дирк Кортни станет депутатом парламента от Ледибурга, его мечты относительно Чакас-Гейт обречены.

По мере того как приходили избиратели, надежды то окрыляли Марка, то снова покидали его. Частенько казалось, что в том конце зала, где под огромными плакатами своего кандидата сидели функционеры Дирка Кортни, толпилось много народу, в то время как угол Шона Кортни был пуст.

Когда это случалось, зять Марион, Питер Боутс, вынимал трубку изо рта и, глядя на Марка через весь зал, самодовольно ухмылялся. Он стал ревностным сторонником Дирка Кортни, и за последние полгода его положение заметно изменилось. На первом этаже ледибургского сельскохозяйственного банка он открыл собственную контору. Разъезжал он теперь на новеньком «паккарде», из маленького домишки переехал в просторный дом с садом и огородом, и накануне вечером по его настоятельной просьбе там обедали Марион с Марком.

– Вечерняя звезда заходит, утренняя восходит, дорогой Марк, – вещал Питер, разделывая жареное мясо. – Тут никуда не денешься, и всякий умный человек не может этого не признавать.

– Звезда генерала Кортни еще не зашла, – упрямо отвечал Марк.

– Да, – соглашался Питер, – еще не зашла. Но когда зайдет, вам понадобятся новые друзья. Могущественные друзья.

– Вы всегда можете на нас положиться, – милостиво вторила мужу сестрица Марион. – Вам вовсе не обязательно жить в своей дикой глуши.

– Вы не понимаете, – тихо возражал Марк. – В этой, как вы говорите, дикой глуши, в буше, дело всей моей жизни.

– О, я бы на вашем месте не делал на это ставку, – говорил Питер, накладывая в тарелку Марка нарезанную говядину. – Когда депутатом станет Дирк Кортни, в Ледибургском округе наступят перемены. Большие перемены!

– А кроме того, подумайте о бедной Марион, – пела ее сестрица. – Никакая женщина не захочет жить в этой глуши…

– О, я вполне счастлива с Марком, где бы мы ни жили, – пробормотала Марион.

– Не переживайте, – заверил их Питер и по-родственному похлопал Марка по плечу. – Мы о вас позаботимся.

– Мистер Дирк Кортни высоко ценит Питера, – гордо вставила его жена.

И вот теперь, направляясь через весь зал к генералу Шону Кортни, Марк ощущал, как внутри у него все сжимается от страха. Ему очень не хотелось быть тем человеком, который принесет Шону Кортни дурные вести, но он понимал: пусть лучше генерал услышит их от друга, чем от торжествующего, злорадного врага.

Он остановился и посмотрел на Шона Кортни издали, испытывая одновременно и жалость, и злость. После тяжелых дней в Эмойени Шон чувствовал себя заметно лучше. Плечи снова молодецки расправились, лицо округлилось. Угрюмая тень исчезла с лица, он смотрел бодро и весело. Загорелая кожа выделялась на фоне серебристых бороды и прически.

И все же сейчас Шон ожидал итогов голосования сидя. Напряжение последних нескольких дней тяжело сказалось на его самочувствии. В кресле с жесткой спинкой он сидел прямо, положив обе руки на серебряный набалдашник трости. С ним находились многие из его друзей, которые собрались, чтобы поддержать его; он с серьезным лицом слушал, кивая в ответ, что говорит ему сидящий рядом брат Гаррик.

Марку очень не хотелось подходить к нему, он стремился оттянуть этот момент, но тут вдруг по залу прошел какой-то шумок. Марк увидел, как туда, где стоит Дирк Кортни, стремительно, чуть не бегом, с красным от волнения лицом спешит Питер Боутс. Вот он, размахивая руками, быстро о чем-то заговорил, а Дирк Кортни весь подался к нему, жадно прислушиваясь.