Уилбур Смит - Падение с небес

– Когда мы ее догоним? – спросил Марк с каменным лицом мстителя.

– Скорей всего, еще до заката.

Но на скалистом гребне они потеряли целых два часа: Пунгушу пришлось широко прочесывать местность, используя все свое искусство, чтобы снова найти след; и он нашел его там, где львица сделала резкую петлю и повернула на запад, в сторону нагорья.

На ночь Пунгуш с Марком остановились рядом со следом, разожгли совсем маленький костерок, чтобы не было очень холодно, и улеглись прямо на землю.

Марк не спал. Он молча лежал и смотрел, как над верхушками деревьев поднимается убывающая луна. И только когда Пунгуш негромко заговорил, он понял, что тому тоже не спится.

– Детеныши еще сосут молоко, – сказал зулус. – Долго же им придется умирать.

– Не долго, – ответил Марк. – Я их тоже перестреляю.

Пунгуш встрепенулся; поднявшись на локте, он понюхал табачку и уставился на красные уголья костра.

– Она попробовала человечьей крови, – сказал Марк после долгого молчания.

Даже в состоянии горя и злости он почувствовал, что Пунгуш не одобряет его намерение, и ему захотелось оправдаться.

– Она не вкусила человечьего мяса, – подал голос Пунгуш.

Марк вспомнил обезображенное тело жены и почувствовал, как снова растет его ярость, приправленная горечью утраты. Но Пунгуш был прав: львица не сожрала ни кусочка изорванного в клочья человечьего тела.

– Послушай, Пунгуш, она была моей женой.

– Да, – кивнул Пунгуш. – Это так. Но там был ее детеныш.

Марк подумал над этими словами, и впервые его охватило сомнение: действительно, насколько он прав в своих намерениях? Львица действовала, повинуясь древнейшему жизненному инстинкту она защищала своего детеныша… а каковы его мотивы?

– Я должен убить ее, Пунгуш, – решительно проговорил он. А у самого внутри зашевелилось нечто скользкое и непотребное; такое с ним происходило впервые, и он попытался убедить себя, что это ему только кажется.

Марион мертва. Ласковая и верная, послушная и преданная долгу Марион, она была воплощением идеальной жены, какую только может пожелать мужчина. Она погибла невыразимо ужасной смертью – и теперь Марк остался один и… но не слишком ли легко и быстро пришло ему в голову слово «свободен»?

Неожиданно перед внутренним взором Марка предстала картина: стройная темноволосая красавица и крепкий голенький мальчуган, в лучах закатного солнца гуляющие у кромки морского прибоя.

Липкое чувство вины шевельнулось у него в груди, развернулось и принялось извиваться, как змея, которую он не в силах был раздавить.

– Она должна умереть, – повторил Марк; наверно, он надеялся, что с этим актом очищения чувство вины умрет.

– Хорошо, – согласился Пунгуш. – Мы настигнем ее завтра еще до полудня.

Он снова лег и натянул накидку на голову; теперь голос его звучал приглушенно, а слова – почти неразборчиво:

– Поспешим навстречу великому запустению.

Львицу они обнаружили рано утром. До нагорья было уже совсем близко, но детенышей совсем разморило, они ослабели от жары и едва тащились за ней. Тогда она нашла акацию с раскидистой кроной, густой и плоской, как зонтик, и разлеглась в тенечке на боку, выставив мягкий живот, покрытый пушистой шерстью молочного цвета, с двойным рядом плоских черных сосков.

Почти все детеныши уже насытились, только двое самых жадных, несмотря на раздутые животы, упорно продолжали сосать, через силу глотая молоко.

Неутомимый охотник за чужими хвостами все свое внимание сейчас сосредоточил на длинном, как плетка, хвосте мамаши с черной кисточкой на конце, отважно бросаясь на нее, а она всякий раз мгновенно выдергивала кисточку прямо из-под носа малыша. Еще трое отчаянно боролись со сном бурными выбросами неуемной и ни на что не направленной энергии, но животы были так туго набиты, а веки так тянуло вниз, что они наконец не выдержали и беспорядочной пушистой кучей опустились на землю.

Марк лежал на животе, прячась с подветренной стороны за небольшим муравейником ярдах в ста двадцати от них. В течение часа он медленно подбирался как можно ближе к львице и ее детенышам. Дерево акации, под которым они отдыхали, росло на открытом месте, заросшем густой травой, и ему пришлось подкрадываться, плотно прижимаясь к земле, отталкиваясь локтями и держа винтовку за изгиб приклада.

– Мы можем подобраться ближе? – спросил Марк таким тихим шепотом, что он больше походил на простой выдох.

Короткая и жесткая желтая трава была достаточно высока, чтобы скрыть от них лежащую на боку дикую кошку.

– Джамела, я смог бы подобраться к ней так близко, чтобы дотронуться.

Зулус выделил слово «я», остальное и так было понятно.

Они лежали под палящим солнцем еще минут двадцать, пока наконец львица не подняла голову.

Возможно, инстинкт самосохранения предупредил ее о том, что где-то рядом затаились охотники. Голова ее стремительно, как это свойственно всем диким кошкам, выросла над травой, и львица сосредоточенно стала вглядываться в наветренную по отношению к ней сторону, откуда могла грозить наибольшая опасность.

Секунда шла за секундой, а она все всматривалась в даль широко раскрытыми, немигающими желтыми глазами. Почуяв ее тревогу, двое детенышей проснулись; еще совсем сонные, они сидели и ждали вместе с ней.

Марку казалось, что львица смотрит прямо на него, но он хорошо усвоил закон полной неподвижности. При первом же его движении, стоит только ему шевельнуть винтовкой, она с невероятной скоростью умчится прочь. Приходилось ждать; секунды тянулись медленно. Вдруг львица опустила голову и снова улеглась.

– Она встревожилась, – предупредил Пунгуш. – Ближе не подойти.

– Отсюда стрелять я не могу.

– Будем ждать, – сказал Пунгуш.

Теперь все детеныши спали. Львица тоже дремала, но все ее чувства оставались настороже, ноздри шевелились, проверяя на запах каждый порыв ветерка, пытаясь учуять любой знак опасности; большие круглые уши непрерывно двигались, реагируя на малейший звук, принесенный ветром: ветка ли шевельнулась, птичка пискнула или пробежало животное.

На Марка падали прямые лучи жаркого солнца, пот насквозь пропитал его рубашку. Муха цеце села ему прямо за ухом и вонзила жало в мягкую кожу, но он и не пошевелился, чтобы отогнать ее.

Прошел час, пока наконец Марк не получил шанс.

Львица вдруг встала в полный рост и принялась хлестать себя хвостом по бокам. Слишком тревожно ей стало дольше оставаться в тени акации. Львята тоже проснулись; они сидели еще совсем сонные и поглядывали на мать, озадаченно морща мордочки.

Львица стояла боком к тому месту, где лежал Марк. Она низко опустила голову и слегка приоткрыла пасть, тяжело дыша от жары. Марк находился от нее так близко, что видел темные точки мух на ее боку.