Уилбур Смит - Падение с небес

В этот вечер у ворот стояли двое охранников, молчаливых громил, которые проверяли гостей, по мере того как машины доставляли их из большого дома.

Возбужденный, смеющийся человеческий поток, состоящий из сорока восьми мужчин и женщин, проплывал через ворота и тек по дорожке, обсаженной соснами, туда, где яму уже ярко освещали подвешенные на столбах вокруг нее лампы.

Во главе толпы этих праздных гуляк шел Дирк Кортни. Он облачился в черные габардиновые бриджи для верховой езды, начищенные до блеска сапоги с голенищами по колено, защищающие ноги от острых клыков, и белую льняную рубаху, расстегнутую почти до пояса, под которой виднелись твердые, выпуклые мышцы груди, покрытые жесткими вьющимися черными волосами. Рукава рубашки закрывали руки до самых запястий. Во рту из угла в угол перекатывалась тоненькая сигарка, поскольку обе руки были заняты: они обнимали за талии двух прижимающихся к нему с обеих сторон женщин, совсем молоденьких, с бесстыдными глазами и смеющимися накрашенными ртами.

Собаки услышали, как они приближаются, и принялись с исступленным лаем кидаться на толстые перекладины клеток, пытаясь достать друг друга сквозь проемы между этими перекладинами; животные рычали и, брызжа слюной, грызли прутья, а дрессировщики пытались криками заставить их замолчать.

Зрители, выстроившись вокруг парапета, свесились через край. Безжалостный свет прожекторов высвечивал эти лица, обнажая каждую эмоцию, каждую подробность неприкрытой жажды крови, садистское ее предвкушение – лихорадочный румянец женских щек, лихорадочный блеск мужских глаз, истерическая визгливость смеха и чересчур размашистая жестикуляция.

Еще только начались первые собачьи схватки, как маленькая чернявая девица, стоящая подле Дирка, прижав к разинутому рту сжатые кулачки, принялась визжать и дергаться, как в припадке, стонать и ахать с восхищенным, радостным ужасом. Наконец она повернулась к Дирку и спрятала лицо у него на груди; трепеща и содрогаясь, прижалась к нему всем телом. Дирк только рассмеялся, обхватив ее за талию. Когда одна собака оказалась растерзана до смерти, девица вместе с остальными зрителями пронзительно закричала, сладострастно изогнув спину. Дирк поддержал ее, а она, задыхаясь, все всхлипывала и рыдала от перевозбуждения, и тогда он отвел ее к столу с закусками и напитками, где в серебряных ведерках охлаждалось шампанское и лежали бутерброды с черным хлебом и копченой семгой.

Дирк сел за стол и, усадив девицу на колени, принялся отпаивать ее шампанским из хрустального бокала, окруженный дюжиной своих приспешников, веселый и открытый, наслаждаясь растущим напряжением перед финальной схваткой вечера, когда он выставит своего бойца по кличке Чака против кобеля своего дружка Чарльза.

– Что-то у меня дурное предчувствие, Дирк, – заявил ему Чарльз. – Мне только что сообщили, что твоя собака сбросила почти десять фунтов.

– Твоей дворняге понадобится каждый фунт, Чарльз, так что не переживай… потом будешь переживать, когда придет время.

Маленькая девица вдруг надоела Дирку, и он небрежно сбросил ее с колен, да так, что та потеряла равновесие и чуть не растянулась. Поправив юбку, она с обиженным видом надула губки, но скоро поняла, что он уже забыл о ее существовании, и потопала прочь.

– Иди сюда. – Дирк указал на стул рядом с собой. – Садись, Чарльз, старина, давай обсудим твою проблему.

Толпа подступила к ним поближе, с жадным интересом слушая обмен шутливыми уколами и льстиво подхватывая каждую шуточку.

– Проблема в том, что я хотел бы сделать небольшую ставку на своего пса, но, мне кажется, ставить против такой легкой собачки будет не очень спортивно.

Чарльз ухмыльнулся, вытирая шелковым носовым платком покрасневшее, мокрое лицо; от выпитого шампанского и волнения пот катил с него градом, а тут еще и вечер выдался душный.

– Мы все знаем, чем ты зарабатываешь, – заметил Дирк. – Ставишь, только когда дело верняк.

Чарльз был биржевым маклером из Витватерсранда.

– Но столь благородные чувства делают тебе честь, – продолжил Дирк и со снисходительной фамильярностью похлопал его по плечу рукояткой собачьего хлыста.

Ухмылка Чарльза приобрела хищное выражение.

– Так, значит, тебя устраивают условия? – спросил он, подмигивая своим прихвостням в толпе слушателей. – Делаем равные ставки?

– Конечно, ставь сколько хочешь.

– Итак, мой Кайзер против твоего Чаки, бой до смерти. Равные ставки, скажем… – Чарльз помолчал, поглядывая на женщин и поглаживая закрученные усики, – тысяча фунтов золотом.

Толпа так и ахнула, послышались восклицания, кое-кто даже зааплодировал.

– Нет! Нет! – Дирк Кортни протестующе поднял обе руки. – Только не тысяча!

В толпе раздались стоны; шокированные льстецы и клакеры Дирка приуныли, видя, как их кумир теряет лицо.

– Черт побери, – пробормотал Чарльз, – слабо́, что ли? Тогда назови ставку сам, старик.

– А давай-ка поставим реальные деньги. Скажем… десять тысяч золотом.

Дирк снова похлопал Чарльза по плечу, и улыбочка у того застыла на побледневших губах. Кровь отхлынула от жирного лица, щеки покрылись фиолетовыми пятнами. Жадные глазки быстро пробежали по хохочущей, хлопающей в ладоши толпе, словно Чарльз хотел как-нибудь потихоньку удрать отсюда, потом он медленно, неохотно повернулся к Дирку. Попытался что-то сказать, но только пискнул, как нашкодивший школьник.

– А? Извини, я не совсем понял, каков твой ответ, – проговорил Дирк изысканно учтивым тоном.

Чарльз больше не стал полагаться на свой голос, а просто судорожно кивнул и попытался восстановить нахальную улыбочку, но она получилась кривая и натянутая и смотрелась на его лице довольно нелепо.

Дирк нес собаку под правой рукой; спускаясь по лестнице на арену, он с удовольствием ощущал небольшое и упругое, плотно сбитое тело собачки, с легкостью удерживая пятьдесят фунтов ее веса.

Каждая мышца собачьего тела была напряжена; Дирк чувствовал, как вздрагивает и трепещет каждый нерв, каждая жилочка животного; собака напряженно дрожала, и низкое, хриплое рычание прорывалось сквозь сдавленное горло, сотрясая все ее тело.

Он поставил собаку на прибитый песок, предусмотрительно намотав поводок на запястье левой руки, и как только лапы ее коснулись пола, она рванулась вперед, потянув за собой Дирка с такой силой, что он чуть не упал.

– Ну-ну, полегче, сукин ты сын! – прикрикнул он, дергая зверя назад.

С противоположной стороны ямы своего пса Кайзера спускали на арену Чарльз и его дрессировщик; чтобы удерживать его, им приходилось употреблять все свои совокупные силы: кобель был крупный, черный, как черт, с коричневатым отливом шерсти вокруг глаз и на груди, унаследованным от предков – доберманов-пинчеров.