Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

Через две недели таких веселых уроков Шарль исчез (мадам Роже сказала, что он уехал в экспедицию, далеко и, может быть, надолго), а вместо него пришла женщина, мадам Кати. Мадам Кати попросила Дениз раздеться и очень внимательно со всех сторон ее осмотрела, погладила по спине и по груди и зачем-то ущипнула за ягодицу. Дениз от неожиданности вскрикнула и в запальчивости повернулась к мадам Кати, но та не обратила ни малейшего внимания на ее гнев, а спокойно что-то помечала у себя в записной книжечке. Закончив, она разрешила Дениз одеться и, усадив ее на стул, стала задавать ей вопросы о детстве, о родителях, о братьях (которых у Дениз никогда не было), о разговорах среди подруг по школе.

А потом задала вопрос, который поставил Дениз в тупик:

— Краска регулярно бывает?

— Какая краска?

— Ну, кровь. Кровь регулярно течет? Регулы, менструация…

— А… Да, регулярно. Нас в монастыре учили следить за собой. И от занятий в тот день освобождали, а сестра Летиция давала пить травяной настой, чтобы не так больно было.

— С мужчинами жила?

— C папой в доме жила, когда они с мамой еще живы были.

— О, святое простодушие! Я не про это. Спала с мужчинами?

— Нет, — ответила, догадавшись, Дениз и тут же почувствовала, как неудержимо заливается краской. Считается ли их совместная с Аристидом ночевка во время поездки на машине? Наверное, нет, они же спали в разных комнатах. А на следующий день, после обеда с Лекруа, когда она не помнила, кто и как ее переодевал и укладывал в постель? Но ответа своего на всякий случай отменять не стала.

— Хорошо, — пометила опять в книжечке мадам Кати. — А откуда дети берутся, знаешь?

— Знаю. Нет, не знаю. Знаю, — Дениз сидела вся пунцовая. — Мужчина и женщина голыми ложатся вместе и целуются, а потом у матери в животе ребеночек вырастает. — «Зачем эти странные вопросы? И кто такая эта мадам Кати?»

Выяснив, что Дениз вовсе не простушка, а знает все, что полагается знать порядочной девушке, мадам Кати порылась в своем саквояже и достала оттуда пачку фотокарточек.

— Вот, смотри, — сказала она Дениз. — Вот от чего рождаются дети. — И рассыпала фотографии веером по столу.

На фотографиях в разных позах были изображены совершенно голые мужчины и женщины. Мужчины были с набухшей, рвущейся вон из тела плотью; женщины, неестественно распялив ноги, выставляли напоказ свое сокровенное.

Мадам Кати, подождав, пока Дениз переберет все фотографии, рассыпала по столу свежую порцию картинок. На этих карточках мужчины и женщины совокуплялись (именно такое слово употребляла сестра Луиза, описывая мерзости греховного существования мирских нечестивцев) — они бесстыдно держались друг за друга, лежа, стоя, сидя. И неизменно мужской конец либо хищно касался женского лона, либо исчезал, прятался в нем. Как же он, столь огромный, мог там поместиться? Неужели все мужчины носят на себе вот ЭТО? Всегда, всю жизнь… Бедные женщины, как им, должно быть, больно. Но почему, зачем?

— Зачем они это делают, мадам Кати? Это же… это так отвратительно! И перед фотографом… — Дениз передернуло.

— Зачем в жизни или зачем на фотографиях? Те, что на фотографиях, просто работают. Работа у них такая — позировать.

— Разве им не противно, вот так?

— Может быть, и противно. Но все они знают, что есть в жизни вещи куда более противные — нищета, нетопленая комната зимой, голодный плач детей. Понимаешь ли ты, что чувствует мать, слыша, как хнычет от голода ее ребенок, и зная, что кормить его нечем?

— Так у них у всех маленькие голодные дети? — Женщины на фотографиях отнюдь не выглядели голодными.

— Ну, у этих вряд ли. — Мадам Кати слегка усмехнулась. — Но поверь, все они знают, что такое голод и безысходность. Желаю тебе никогда этого не узнать.

— А в жизни? Зачем в жизни?

— Ну как тебе сказать, кошечка. Мужчины без этого жить не могут. Большинству из них сношение с женщиной необходимо — как еда, как питье, как сон.

— Даже если они женщину не любят?

— Да. Хорошо, когда любимая женщина рядом, а если ее нет? Вот для этого существуют заведения, подобные моему.

— А… А вы держите… заведение?

— У меня очень известный в Марселе дом — «Роза Прованса». К нам приходят мужчины, у которых нет рядом любимой женщины.

— И женатые тоже ходят?

— А как же! Самая моя верная клиентура.

— Но у них же у всех жены! Зачем же они ходят?

— Зачем люди ходят в ресторан, если они могут дома еду готовить?

Дениз не нашлась, что ответить. Она сидела ошеломленная и потерянная. Что же получается, если бы Аристид тогда в отеле пришел к ней, то… и у него был бы… такой же огромный?.. Да Дениз никогда бы не смогла принять его в себя! У нее бы все просто порвалось внутри! А как же другие женщины? Как ее мама? Или все эти женщины на фотографиях… Они же все живы и здоровы. Значит, как-то получается, как-то они устраиваются. Но она, Дениз, никогда, никогда-никогда не сможет такого сделать. Пусть ее режут на куски, пусть она умрет от голода, но она не останется наедине с голым мужчиной.

— Мадам Кати, зачем женщины спят с мужчинами? Только ради того, чтобы были дети?

— Кто как, кошечка. Некоторым нравится. Что так удивленно смотришь? Нравится. Тебе тоже может понравиться, никогда наперед не знаешь. Кто по обязанности, мужу подчиняется. Ну а те, кто у меня или кто по улицам на мужчин охотятся — те работают. Не у всех, как у тебя, есть такой шикарный дом и постоянный клиент.

— У меня клиент? Какой клиент? Вы хотите сказать, что господин Лекруа мой клиент? Что я должна с ним спать? Что моей работой будет… вот как у этих, на фотографиях? Да нет же, вы ошибаетесь. Я буду спутницей господина Лекруа, просто спутницей.

Если мадам Кати и засмеялась, то она сделала это беззвучно:

— До чего же ты наивна, кошечка. Спутница — это днем. А ночью — любовница. Ты что же думаешь, вот это все, — она обвела руками комнату и, казалось, весь дом, — это положено спутнице? Нет, кошечка, это называется содержание любовницы. И не грусти, у тебя завидная доля. Содержанки обычно дома сидят и в приличное общество носа не показывают. А ты будешь выезжать в свет вместе с Гастоном. Эх, какого клиента ты у меня забираешь!

— Но если я не хочу? — пролепетала Дениз в ужасе. — Ведь я его совсем не люблю… Может, мне лучше уйти отсюда?

— Э, милочка. Все не так просто. Уйти! — усмехнулась мадам. — На тебя затрачены немалые средства. Ты, конечно, можешь уйти, держать тебя насильно никто не будет. Мы же не турки какие. Но сначала надо отработать деньги. А как ты можешь их отработать? Делать ты толком ничего не умеешь. Вряд ли тебе понравится предложение провести месяц-другой в моем заведении, обслуживая матросов из порта, верно? А любовь… Потом ты поймешь, что это не главное в жизни.