Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Ладно, твое счастье, что ты попалась в первый раз. Вот тебе триста франков, которые мы нашли у тебя при аресте, и вали отсюда. Чтобы через три часа твоей ноги в городе не было. Еще раз попадешься, упеку в кутузку. Понятно?

В этот раз Дениз помотала головой утвердительно. Конечно, понятно. А откуда триста франков? Аристид же увез ее из Монпелье как была, с пустыми карманами.

— Выстави ее отсюда, — велел сержант своей подчиненной. — И дай хорошего пинка напоследок. Это чтобы ей возвращаться не захотелось. — Они оба захохотали.

Дениз, как в тумане, встала и пошла к выходу. Она с трудом, касаясь руками стен, одолела коридор жандармерии и вышла на улицу. На улице равнодушно светило солнышко и так же равнодушно спешили по делам прохожие. Если бы Дениз не была так подавлена случившимся и голова у нее болела не так сильно, то она, может быть, заметила бы, что из-за угла здания за ней наблюдала мадам Роже.

Дениз добрела до какого-то скверика и плюхнулась на свободную скамейку. Куда же ей теперь?

Свежий утренний воздух, живительный после душной камеры, ворвался в ее грудь и освежил голову. Вокруг вращался и жил своей шумной жизнью огромный яркий город: одни спешили по делам, другие праздно сидели в уличных кафе, кругом рычали и гудели автомобили, под ногами ворковали голуби. Дениз вдруг поняла, что хочет есть, а главное — напиться чего-нибудь горяченького. Есть же деньги! Озираясь по сторонам, она дотащилась до ближайшего бистро.

— Чашку горячего кофе для мадемуазель? — привычно спросила ее улыбчивая официантка. Кофе! Стыдно сказать, но Дениз еще не пила кофе: тетка считала его басурманским зельем, возбуждающим всякие пороки, а в монастыре девочек поили какао на снятом молоке и бледным чаем. Она заказала кофе и булочку, уселась за столик и почувствовала себя в относительной безопасности среди безразличной веселой толпы. Густой пряный горьковатый напиток взбодрил ее, и Дениз принялась соображать.

О возвращении в Монпелье не может быть и речи. Сдаться тетке на вечное пиление и позор — лучше утопиться… Впрочем, утопиться всегда успеется. Дениз подумала, что можно было бы попросить совета у матери Эмилии, но… мать Эмилия ведь обязана будет сообщить о ней тетке, укрывать беглянку она, конечно, не может, а поступать в монахини Дениз не собиралась. Нет, нужно найти какую-нибудь работу с жильем… Но сначала надо уехать из Марселя, и поскорее!

Итак, прежде всего привести себя в порядок — в грязном и рваном уродливом платье с ней никто и говорить-то не станет. Да и противно. Скорее сбросить его, а вместе с ним — и кошмарный сон вчерашней ночи! Значит, нужно идти в магазин.

Спросив у приветливой и ничему на свете не удивляющейся официантки, как найти ближайший недорогой магазин, она, пугаясь уличного движения и шарахаясь от полицейских, побрела по дивной красоты улицам, мимолетно сожалея, что не может спокойно погулять и все осмотреть. Все же глаза сами таращились по сторонам — куда там Монпелье до такого блеска! И тут она увидела вывеску «Парикмахерская»: в открытой двери посверкивали зеркала, шумела вода и раздавался негромкий дамский щебет. В самом деле! Ведь нужно привести в порядок голову! В парикмахерской Дениз тоже никогда не бывала, интересно, сколько это стоит? Можно ведь просто зайти и спросить. Она набралась храбрости и шагнула внутрь.

Толстенький расторопный куафер приглашающе повел рукой в сторону диковинного кресла и взмахнул шелковой накидкой.

— Мадемуазель желает отрезать косу? Модную стрижку? Прошу садиться!

— А… это очень дорого?

— Всего 20 франков с одеколоном. Разве это цена за настоящую работу мастера? Ну кто сейчас носит косы, я вас спрашиваю? А за удовольствие работать с такими чудесными волосами я готов сделать скидку себе в убыток!

Дениз глубоко вздохнула, зажмурилась и села. Толстячок долго колдовал над ней, щелкал ножницами, отходил посмотреть, восторженно цокал языком и вновь щелкал. Наконец он обдал ее облаком восхитительного холодящего запаха из пульверизатора и картинно сдернул накидку.

— Уже можно любоваться!

Дениз разжмурилась. Из глубины большого зеркала на нее смотрела очень привлекательная молодая дама с пышной коротенькой гривкой медного цвета. Куафер собрал в узел состриженную косу.

— Косу желаете забрать с собой? А то я могу дать за нее… ну скажем, 5 франков.

— Сколько? — возмутилась Дениз.

— Я хотел сказать — двадцать пять. Но с вас еще 10 франков за завивку и укладку локонов. Итого, будьте любезны — с вас пять франков и приходите еще!

Дениз с облегчением рассчиталась. Нельзя терять время, ведь нужно убираться из Марселя, пока ее не арестовали!

Магазин готового платья нашелся сравнительно быстро. Она выбрала неброское зеленое платье, очень шедшее к ее волосам и глазам, маленькую черную шляпку с ленточкой, тонкие черные перчатки — у нее никогда не было тонких перчаток! — удобные лодочки и комплект хлопчатого белья. Подумав, она купила еще приличную дорожную сумочку — девушка без багажа привлекает внимание и вызывает подозрения. Сложив туда белье, она переоделась в кабинке магазина, затолкала ненавистную дерюгу и чужие туфли в урну и вышла на улицу новым человеком. Правда, деньги таяли с пугающей быстротой, она сосчитала остаток — половины как не бывало! Скорее, скорее убраться отсюда, забыть все и начать новую жизнь.

Куда же теперь?.. Вдруг ее внимание привлек резкий, тревожный гудок парохода. Порт! Порт где-то недалеко! Сесть на пароход, и… все равно куда, лишь бы подальше от тетки, полиции, от воспоминаний о Гастоне и Аристиде. Она заспешила туда.

Порт окончательно ошарашил Дениз шумом, движением лебедок, грохотом тележек и вагонеток, криками грузчиков, шлепаньем и плеском гребных колес, суетой пассажиров с корзинами, баулами и детьми. Разве можно сравнить это с их маленькой пристанью в Монпелье! Она замерла в растерянности, страшась попасть под колеса, попятилась и прибилась к небольшой толпе пассажиров. Тут ее толкнули и краснолицая женщина с огромным тюком сварливо спросила:

— Ну что, милочка! Посадка заканчивается! Вы будете проходить на Тулонский рейс или нет? Пропустите!

Оказывается, вся эта толпа стояла на посадку в Тулон.

— Ох, простите, да, я иду… — пролепетала Дениз и ступила на трап.

Уже на пароходе она купила дешевый палубный билет и, выбрав укромный уголок под стенкой, наконец-то уселась и перевела дух.

Картины удаляющегося берега, лазурного моря, бурунов позади парохода постепенно заняли все ее внимание. Жизнь показалась не такой уж безнадежной: маленький мир монастыря, теткиной мастерской и магазина Клоделя и грязный мирок Гастона и Аристида безвозвратно остались позади, а настоящий мир оказался таким огромным! Неужели в нем не найдется места для нее? Она готова трудиться, можно устроиться, например, нянькой, сиделкой в больницу, или в швейное ателье… Под ложечкой сосало от волнения и неизвестности. Внезапно Дениз вспомнила, что за весь день съела только булочку, а свежий морской воздух определенно нагонял зверский голод. Надо было купить хотя бы батон…