Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Хороший парень Жан-Пьер, простой, веселый, приехал как-то с Туссеном в отпуск к нам в гости, а потом опять… Глаз на меня положил, и мне он по сердцу. И бабушка с дедом полюбили его. Росточком, правда, невелик, но ведь и я не каланча. Ну, мы и обручились. Только видимся редко: он плавает, а я вот кочую. Такой уж у меня характер непоседливый, да и замуж мне еще рано. А он мне верит — знает, что я никого до себя не допущу, раз с ним помолвлена. Мое слово — кремень. И я ему верю, не тот он человек, чтобы врать. Скучаю, конечно, а что на месте сидеть — надо мир посмотреть, пока семеро за подол не цепляются. А настанет пора — заведем детишек, дом, огород, тогда уж я угомонюсь. Буду на берегу ждать…

Дениз выслушала Люсиль с сочувствием, и, не в силах нести одна гнетущую ее печаль, рассказала свою грустную повесть.

— А, художник! Знаю. Он каждое лето приезжает сюда на этюды. Тут тихо, хорошо. Места — красивее нет. Живет у старого Лекока на маяке. Хороший мужик, тихий, вежливый, но необщительный. С девушками не гуляет, на танцы не ходит… Все мазюкает. И как только ты его подцепила! И что, поссорились?

— В том-то и дело, что нет! Если бы я не придумала эту глупость с богатым папочкой! Он не отступился бы от меня! Я знаю, он тоже меня полюбил. Смотри, вот письмо, прощальное!

Люсиль внимательно изучила письмо.

— Ну что ж, письмо хорошее, чувствительное. А медальон покажешь?

Дениз вытащила медальон.

— Ух ты! Здорово как! Ишь, ловко — такой крохотный, а тут тебе и берег, и лужок, и с тобой сходство схвачено! Смотри, не теряй! Адрес его есть, значит, не все потеряно. Не вешай нос! Сейчас ему не до тебя — для художников их картины и выставки важнее всего на свете… Кстати, если у тебя намерения серьезные, ты должна крепко зарубить на носу — первым номером для него всегда будут его картины, а потом уж ты и дети. Сейчас он будет готовиться к выставке, про тебя и не вспомнит. А потом можно ведь и в Париж смотаться! Мы теперь вольные птицы! Я-то хотела в Тулузу перебраться, не была я еще в Тулузе. Но Тулуза не убежит, верно? А работа двум проворным девушкам и в Париже найдется. Все еще будет хорошо! Встретишься с ним, объяснишь, что никакая ты не дочка помещика — а дальше уж жизнь рассудит.

Дениз повеселела. В самом деле, не все так плохо. Она найдет его, объяснит, что наврала просто так, от смущения, и… Что будет дальше, она воображала себе смутно, но во всяком случае это внушало надежду. И она набросилась на переспелый виноград, как будто он не надоел ей за сезон хуже горькой редьки.

Следующие три дня девушки провели в неустанной и упоительной беготне по Тулону и Марселю. Посетив парикмахерскую и сразу похорошев, они обегали бесчисленное количество лавок и магазинов, что им явно пошло на пользу. Дениз, по совету Люсиль, приобрела себе крепкие ботики, теплую горжетку с меховой опушкой, практичную юбку-плиссе, вязаные перчатки и давно желанную фетровую шляпку-кастрюльку. Люсиль тоже обзавелась жакетиком, ботиночками и прочими необходимыми и приятными всякой девушке вещами, а также кучей разнообразных подарков для бабушки и деда. Покупать все это по своему (а не теткиному и не монастырскому!) вкусу и на свои честно заработанные деньги было для Дениз необычайным наслаждением, и время пролетело, как на крыльях.

Не забыли и о развлечениях. Девушки побывали в зоопарке, в цирке-шапито и даже на представлении воздушных полетов. На полеты, впрочем, смотрела одна Люсиль. Дениз неожиданно увидала в толпе зрителей Гастона и мадам Роже. Гастон был не в том элегантном черном костюме, как запомнила его Дениз по злополучному вечеру в «Мистрале», а в светлом плаще и шляпе. Но главное… главное — за его руку цеплялась рыжеватая высокая девушка. Девица явно липла к Гастону, непрерывно болтала и неприятно смеялась. Дениз скорее спряталась за спину толстяка, глазевшего на аэропланы рядом с ними, и так и простояла там, пока зрители не разошлись.

Наконец, выполнив все намеченное, они на тряском дилижансе не спеша прибыли в городок, где жили старики Тибо. Таща по залитым солнцем приветливым улочкам корзинку и свертки, Люсиль весело расписывала Дениз, как хорошо они заживут в их славном домике с бабушкой Бриджитой и дедом Кристофом, как приедут в отпуск Туссен с Жан-Пьером, и как они потом, отдохнув недельку-другую, со свежими силами рванут в Париж.

— Вот мы и дома! — радостно возопила Люсиль, толкая увитую цветами калитку. — Бабушка Бриджита! Принимай гостей! Бабушка! Ба…

Навстречу выскочил большой пес и радостно кинулся лизаться с Люсиль, но бабушка не отзывалась.

Увидев поникший от солнца неполитый огород и непривычно закрытые двери домика, она встревоженно кинула свертки на скамейку и, покопавшись в сумке, отперла двери. В домике было пусто.

— Странно, куда же бабуля с дедом завеялись? — подивилась Люсиль. — Ну входи, подруга, располагайся. Будь как дома, ведь мы и вправду дома. А я пойду бабушку поищу. Может, заболел кто, позвали — она у меня травница, лечит не хуже настоящего доктора. Вот только двери у нас обычно не запирают, незачем… Дед, наверное, в аптеку подался, в Сериньян, да там в таверне и застрял. Любит старый посудачить за кружкой пива. А…

— А, мадмуазель Люси, — калитка отворилась и в садик вошел жандарм в мундире. — Ну, наконец-то. Депешу мою вчера получила?

— Какую депешу? Ничего не получала. Я уж три дня как уехала с виноградника. А что случилось-то, дядя Жако?

Жандарм вздохнул.

— Да дед Тибо помирает. Каретой переехало. Бабуля при нем, в сериньянской больнице, и девица какая-то с ней. Плох, говорят, старик.

— Дедушка?.. — даже сквозь виноградный загар Люси было видно, как она побледнела.

— Ну, я там не знаю, — заторопился жандарм. — Старик-то еще крепок. Может, и сдюжит, старое дерево долго скрипит. Ты того… поезжай. А если что нужно, зови. Что я, что Аманда моя, мы чем сможем…

Люсиль уже собирала сумку.

— Я с тобой! — торопливо сказала Дениз.

— Нет, подруга, нельзя тебе со мной. Смотри, что с огородом творится. Вернутся бабушка с дедом — вернутся, говорю… А тут посохло все. Вот лейка, а вон там — колодец. На ботву не лей, под корень старайся. Справишься?

— Конечно, справлюсь, — растерянно сказала Дениз. — А как же я тут одна?..

— А польешь огородик — и отдыхай. В кухоньке еда, чай. Располагайся, поешь. Ты дома. А я побежала. Ох, беда, беда с моим дедом. Как это его угораздило? И бабушка небось с ума сходит…

И она убежала. А Дениз осталась и побрела за водой.