Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

В небольшом кабинете профессора Генриха Треплица было невыносимо душно от жары и невообразимо тесно от книг. Казалось, здесь собрано все: красочные современные издания, толстые рукописные манускрипты, пергаментные свитки, огромные фолианты, обтянутые потемневшей от времени кожей. На столе возле новенькой пишущей машинки «Ремингтон» расположилась стопка чистых листов и большая диковинная сахарница с огромной серебряной ложкой.

— Присаживайтесь, — профессор Треплиц приглашающим жестом показал гостю на старинный стул возле маленького резного столика. — Итак, молодой человек, вы собирались спросить меня о тамплиерах?

— Да, меня заинтересовала ваша статья в «Историческом вестнике», — ответил посетитель, — вы так захватывающе пишете о «Тайне Храма»!

«Старина Генрих», как его звали в университете студенты, поморщился. «Захватывающе» было совсем не тем словом, которое он желал бы услышать о своей статье.

— Что же вы хотите узнать? — довольно сухо спросил он.

— Меня интересует протокол допроса рыцаря Жана де Шалона. Вы не могли бы рассказать о нем подробнее?

— Ах, бедняга Жан! — вздох профессора был таким печальным, как будто он знал этого рыцаря лично. — Жан де Шалон заявил, что тамплиеры знали о грядущих арестах и роспуске Ордена. В ночь на 12 октября 1307 года из Парижа были отправлены три крытых повозки, груженные сундуками с сокровищами Храма. Они направлялись в один из портов на побережье. По моим предположениям, — последние слова профессор явно выделил, — Ла-Рошель. Треплиц сделал паузу и к оторопению гостя, открыв сахарницу, набрал полную ложку сахара, после чего с явным удовольствием его съел.

— Какова судьба этих повозок? — поинтересовался посетитель, с удивлением наблюдая за хозяином.

— Она неизвестна, — ответил профессор, — но имена рыцарей, сопровождавших груз — Гуго де Шалон и Жерар де Вилье — названы вместе с теми, кто скрылся от ареста. Это позволяет предположить…

— Понимаю, — перебил его посетитель, — кстати, в своей статье вы с явным сарказмом пишете о неких письмах, в которых упоминается, куда направлялись сокровища.

— О! Это из области легенд! — рассмеялся Старина Генрих. — Некоторое время мой род в течение трех или четырех поколений был связан с Орденом. И якобы часть секретных архивов хранилась у нас почти до начала XVI века, пока не была похищена некими злоумышленниками. Обычный семейный миф — я в это не очень верю. Но мой брат Гюнтер… Вы, молодой человек, надеюсь, не обращались к так называемому профессору Гюнтеру Треплицу? — подозрительно уставился на гостя Генрих.

— О, что вы! — с улыбкой заверил его посетитель. — Даже и в голову не пришло. Генрих удовлетворенно кивнул головой, всем видом показывая, что в очередной раз нашел подтверждение полной профессиональной несостоятельности своего брата.

В дверь постучали.

— Входите, Мари, — пригласил профессор.

В кабинет вошла пожилая служанка, неся на подносе два стакана чая. Молча поставив их на маленький резной столик, она исподлобья взглянула на хозяина и, удостоверившись, что иных приказаний не последует, так же молча удалилась.

— Прошу вас, молодой человек, — теперь уже вполне радушно сделал приглашающий жест Генрих и, отвернувшись, потянулся к сахарнице. Посетитель протянул руку к чаю, и из его ладони в стакан профессора упала маленькая белая таблетка. — К моему великому сожалению, — продолжал профессор, накладывая в чашку четвертую ложку сахара, — никаких материалов в нашем роду не сохранилось, и, весьма вероятно, сокровища утеряны навсегда. А они поистине бесценны! Я имею в виду в первую очередь, конечно, их ценность для науки…

Профессор хотел сказать что-то еще, однако неожиданно речь его сбилась, он судорожно вздохнул и мягко повалился на бок, так что посетитель едва успел подхватить его и усадить обратно в кресло. Старина Генрих крепко спал.

Посетитель обвел взглядом кабинет. Едва взглянув на массивные шкафы с книгами и быстро просмотрев несколько старинных манускриптов, он принялся изучать содержимое письменного стола. Он явно знал свое дело, бумаги так и мелькали в его руках. Не то, не то, не то… Один из ящиков оказался закрытым на ключ, но это не остановило злоумышленника. Ловкое движение тонкого стального лезвия — и замок был открыт. Однако и в ящике посетителя ждало разочарование. Он опять огляделся. Ага, в углу стоит еще старинный секретер с резными дверцами и множеством полочек и ящичков. Так-так, это уже интереснее, вот и личная переписка. Поздравительные открытки, письма каких-то тетушек, несколько узких надушенных конвертов — а профессор-то, оказывается, не прост… Старые записные книжки, фотографии. Письма от коллег, приглашения на симпозиумы, какие-то карточки, квитанции… Наконец-то посетитель нашел то, что, по-видимому, и искал. Стопка конвертов, подписанных угловатым неровным почерком — письма Гюнтера Треплица.

« Дорогой брат! Спешу сообщить тебе, что 17-ого числа будущего месяца я намериваюсь отбыть в Лондон… »

« Дорогой Генрих! Мы с Элизой сердечно поздравляем тебя… »

Посетитель быстро просматривал письмо за письмом. Гюнтер писал брату не слишком часто, в небольшой пачке были собраны письма за многие годы. В письме, датированном маем 1905 года, он прочел:

«…я проследил путь известных документов, принадлежавших нашему предку Рудольфу Треплицу, до середины 17-ого века, когда они находились в Париже, в распоряжении некоего Рене Клоделя. Сей Клодель был обыкновенным старьевщиком. Хоть он и величал себя антикваром, но был не в состоянии оценить значимость того, чем владел. Практически за бесценок продал он несколько старинных рукописей, как они значатся в расходной книге, португальскому барону Альваро ди Карвальо. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, однако мне доподлинно известно, что барон, зная о ценности своего приобретения, по тем или иным причинам не воспользовался полученными сведениями. У меня имеется пара чрезвычайно любопытных документов, касающихся барона ди Карвальо, и я с превеликим удовольствием обсудил бы их с тобой при личной встрече, тогда бы ты, несомненно, отбросил бы свой вечный скепсис.

От Альваро документы перешли его сыну Жоакину. У меня есть все основания полагать, что Жоакин не оставил их без внимания, и более того, что-то нашел, хотя я понятия не имею, что именно. Но самое интересное дальше. Жоакину чрезвычайно не везло с наследниками. Первая жена его оказалась бесплодна, вторая погибла через полгода после замужества, третья родила ему двух сыновей, которые умерли от холеры вместе со своей матерью, и только от четвертой у него родилась дочь. Жоакину тогда было уже за 50. Дочери дали необычное имя — Амариллис. Как видно из письма, копию которого я прилагаю, само это имя является своеобразным ключом к загадке, а также, что к Амариллис перешло нечто — то ли сами документы, то ли какие-то указания… К сожалению, из письма невозможно понять, знала ли она сама хоть что-то.