Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Поручения?

— Какие распоряжения вы должны были мне передать? Вы же меня нашли? — капитан чуть заметно усмехнулся. — Так давайте ваши распоряжения.

— Никаких, собственно, распоряжений, мсье де Нартен. Найти и все. Вас найти и остальных членов команды. Наверное, я должен позаботиться о скорейшей вашей отправке во Францию. Сколько матросов с вами?

Франсуа помрачнел.

— Нет матросов. «Пеликан» попал в шторм несколько месяцев назад. Нас бросило на рифы. Меня и первого помощника волной снесло с мостика в море и позже выкинуло на берег. Все остальные погибли в крушении. Жаль, отличные были моряки.

— Примите мое сочувствие, капитан.

Они помолчали. Выдержав приличествующую паузу, Франсуа стал задавать волновавшие его вопросы:

— Мсье Латон, знаете ли вы что-нибудь о втором корабле экспедиции, о «Фламинго»? Мы расстались с ними год назад, когда они остались в Конго, а мы отправились дальше на север.

— Знаю, капитан. «Фламинго» попал в тот же шторм, что причинил вам столько бед. Но он оказался чуть счастливее. Разбитый корпус «Фламинго» найден на Островах. Команда вся жива, хотя многие были ранены, и серьезно. Все уже отправлены домой. И ваши приключения тоже окончены, поднимайтесь на борт, господа. Вас ждут ванна и завтрак. Не правда ли, капитан?

Последние слова Бернара были обращены уже не к де Нартену, а к другому капитану, капитану «Святого Доминика» Терелю. Увидев на причале своего старого друга, живого и здорового, Ренан, оставив вместо себя у трапа вахтенного помощника, сам поспешил на берег. Друзья молча обнялись и Терель потащил Франсуа по трапу наверх:

— Ну пойдемте же, пойдемте скорее. Все расскажете…

Но де Нартен вдруг остановился. Навстречу им на край трапа уже ступила женщина в монашеском одеянии. Глаза Франсуа и Эмилии встретились…

— Эмми?..

— Франсуа?..

Ренан понял, что он здесь лишний. И, смирившись с потерей Франсуа как собеседника, повел наверх Жан-Поля, на ходу закидывая того вопросами.

Матери Эмилии и Франсуа недолго удалось простоять у трапа. Высадка пассажиров шла полным ходом, и уже матросы стали выносить багаж. Их снесли вниз, затолкали, оттеснили от края причала. Они уселись наконец у столика портового кафе. Пальмовые листья шелестели над их головами, океанские вздохи прорывались между птичьими возгласами, шумела и шаркала ногами толпа, пищали портовые лебедки. Они ничего не слышали, они смотрели друг на друга.

— Франсуа, я так рада, что вы живы и здоровы… Я очень волновалась, так долго не было известий…

— Эмилия, как вы здесь?.. Столько лет… Почему в Африке?..

Следующие двадцать минут прошли в беспорядочных восклицаниях, вопросах без ответов, неоконченных фразах и междометиях, венчавших собою невысказанные воспоминания. Они оба, почти не отрываясь, смотрели друг на друга, но видели они себя нынешних или себя восемнадцать лет назад?

— Франсуа, томик Верлена, помните? Он и сейчас со мной.

— О, Эмми, конечно, помню. Но почему? Почему вы так внезапно исчезли? Я вернулся тогда из плавания, я был полон самых радужных планов, я вез вам обручальное кольцо. Приехал, а вы… Вы уже заперлись за этой ужасной стеной. Почему? Зачем?

— Франсуа, мой друг, начнем с того, что никуда я не запиралась. Посвятить себя Богу — разве это значит запереться от жизни? Я не могла оставаться. Я понимала, что вы будете просить моей руки. Хотела ли я этого? О, да! Больше всего на свете я хотела быть вашей женой. Но это было невозможно.

— Почему? Почему, Эмми?

— Я видела, что ваша карьера, ваша служба была необыкновенно важна для вас. О, эти мужчины! Карьера всегда стоит у них впереди семьи! Брак со мной сломал бы вашу жизнь. Я не хотела, не могла этого допустить.

— Я ничего не понимаю. Что вы такое говорите?

— Вы помните то время, Франсуа? Нет, не помните. Вы провели в плавании почти год. Как вы тогда гордились, что получили новый чин! В тот год лопнул панамский гнойник. Все газеты вопили об афере, обмане, взятках, растратах… Ну, вспомните же… Вы знали, что мой отец был членом правления Компании Межокеанского Канала? Его имя тогда постоянно трепалось в газетах, говорили о гласном судебном процессе, о парламентском расследовании. Папа не выдержал. Он пробовал застрелиться, у него не хватило духу. Тогда он вынужден был покинуть Францию, уехать из страны. Силы его были крайне истощены, вскоре он умер. А я… Я ушла послушницей в монастырь. Хотела всей своей жизнью загладить ужасный вред, который панамский скандал причинил простым акционерам и к которому мой отец был невольно причастен. И я нисколько не жалею о своем решении.

Франсуа помолчал, борясь с чувствами прошлого. «Прошлого? Да, прошлого. 18 лет — большой срок. Мы сами меняемся и люди вокруг нас меняются».

— Эмми, расскажите мне о Мими. Как она?

— Франсуа, у вас очень хорошая дочь. Умница, начитанна, врожденное чувство прекрасного, прямодушна, честна. И очень женственна. Она вырастет красавицей. Вы и ваша жена можете гордиться дочерью. Говорю это вам совершенно откровенно.

— Спасибо вам, Эмми. Или я должен говорить мать Эмилия?

— Франсуа, Франсуа… А ведь Мими просила меня взять ее с собой. Я, конечно, отказалась. Теперь вижу, что зря. Вы бы сейчас уже могли ее поцеловать. Знаете, как она вас ждала, как тосковала…

Договорить им не удалось. Матросы уже вовсю выносили на причал имущество миссии, с берега подтянулись подводы, началась погрузка и сестра Женевьева нерешительно топталась в сторонке, не смея прервать беседу настоятельницы с кем-то, ей, несомненно, очень важным. Мать Эмилия наконец заметила ее отчаянные взгляды. Она встала и, заверив Франсуа, что они еще обязательно встретятся, что миссия в ближайшие дни вряд ли тронется из Дакара, поспешила к своему послушанию — работе.

Пароходы «Пеликан» и «Фламинго», выполняя поручение Географического общества и приказ Министра Флота, отбыли из Марселя 18 сентября 1908, общим курсом на Французские территории в Тихом океане через Суэцкий канал и Молуккский пролив. К марту 1909 все запланированные картографические работы в Океании были выполнены и оба корабля направились для продолжения работ на западном побережье Африки с обходом вокруг ее южной оконечности.

В июле 1909 в Пуант-Нуаре на борту «Пеликана» появился неизвестный, назвавшийся профессором Треплицем и предъявивший распоряжение за подписью Секретаря Общества г-на Клоделя. Согласно этому распоряжению я, как капитан, должен был принять на борт профессора Гюнтера Треплица и всячески способствовать достижению целей его работы.

Второй корабль экспедиции, «Фламинго», исполнял самостоятельное задание по картографированию побережья и островов Французской Западной Африки. В начале августа 1909 корабли расстались: «Фламинго» остался продолжать работу в Конго, а «Пеликан», подчиняясь распоряжениям Треплица, отправился в Гвинейский залив, где непрерывно совершал рейсы вдоль побережья без всякой видимой цели. Часто устраивались многодневные стоянки в безлюдных местах, никаких картографических съемок не велось. Я несколько раз указывал Треплицу на очевидную бессмысленность наших маневров, прося объяснений, но никогда их не получал. В январе 1910, после очередной длительной экскурсии на берег, Треплиц заболел тяжелой формой лихорадки и я распорядился высадить его в Бата.