Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Значит, вы повторяете свои показания, что видели мсье Насдака в последний раз позавчера вечером, уходя с работы? — скучным голосом задал вопрос полицейский.

— Так точно, господин полицейский, подтверждаю. В субботу я уходил с работы, мсье смотритель запер за мной ворота и вернулся в замок.

— Вы заметили что-нибудь необычное в его поведении? Волнение или, наоборот, подавленность?

— Никак нет, господин полицейский! Ничего не заметил! Был как всегда!

— Покойный много писал в свой последний день. Чернильница открыта, кипа бумаги, перья разбросаны. Вы знаете, что и кому он писал?

— Как можно, господин полицейский! Мсье Насдак всегда за собой все со стола собирал. А если бы и не собирал, разве я стал бы подглядывать? Я — слуга, господин полицейский! Я знаю, что меня касается в господских делах, а что — нет.

«Наверняка ты врешь, — решил про себя инспектор. — И по ящикам шарил, и корзину мусорную перебирал, и в погребок хозяйский наведывался. Интересно, хватит ли пары дней в камере, чтобы ты все рассказал? А может, ты и не знаешь ничего? Ладно, пара дней в клетке еще никому не вредила».

— Что вам известно о краже со взломом в монастыре Святой Терезы? — этот вопрос полицейская ищейка задавал уже наудачу, на всякий случай, и удачи ему не было, потому что Эскривен только таращил глаза и ничего членораздельного выдавить из себя не мог.

— Вы пойдете со мной, мсье… — он сверился с протоколом, — Эскривен. Возможно, комиссар тоже захочет задать вам несколько вопросов.

Тут полицейский должен был оторваться от несчастного Эскривена, совершенно подавленного перспективой путешествия в полицию, потому что судебный медик уже прибыл.

— Мертв, — коротко констатировал эскулап от юстиции, нагнувшись над телом. — Можете записать: смерть наступила в результате удушья и перелома шейных позвонков. Момент смерти… — он помялся, — точно установить пока нельзя, но приблизительно — от 18 до 24 часов назад. Что покойный ел и пил накануне, станет известно после вскрытия. Тело я сейчас заберу, вскрывать будем часа через три, если желаете, можете присутствовать. — И он вышел, чтобы позвать санитаров с носилками.

В этот день экскурсантов в замок не пускали. Увезли полицейского с Эскривеном в наручниках, уехала медицинская карета, слуги разбежались по домам, ворота были опечатаны, на них кривился второпях исполненный плакатик: «Закрыто до уведомления».

Если бы инспектор оказался чуть более дотошным, то он бы дознался, что задержанный Эскривен вовсе не был последним, кто видел Насдака живым. Ибо на самом деле этим последним был почтовый курьер, вызванный в замок в воскресенье в полдень. Курьер получил неожиданно щедрые чаевые и забрал пачку писем для срочной отправки. И теперь один из пакетов, адресованный «Мсье и Мадам де Нартен, собственный дом, Сен-Тибери», уже ехал к западу, второй, путь которого лежал за океан в далекую страну Венесуэлу, трясся в багажном вагоне марсельского поезда, а третий пакет удобно устроился в большой почтовой кожаной сумке — его как раз несли в контору достопочтенного господина Риберака, местного нотариуса.

То ли название станции было записано неверно, то ли они сами напутали, но там, где Дениз и Мими снова оказались на поверхности, никто не знал, где находится улица Воклюз. Пришлось останавливать извозчика.

Извозчик заломил несусветную цену, причитая, как это далеко и неудобно, но что было делать? Девушки взобрались в открытую повозку и, глазея по сторонам, прибыли на свою улицу. Лекарня доктора Фаржо отыскалась в живописном старом доме, затиснутом между покатых крыш и каменных стен.

— Ну вот, — сказала Дениз, — смотри: в окне первого этажа висит вывеска «Аптека»!

Доктор Фаржо оказался милым толстяком, который как раз осматривал зубки пухлого малыша дородной молочницы. Весело ухая, он делал козу и похлопывал по толстым бокам и дитя, и его мамашу. Девушки представились.

Узнав про несчастье с дедом Тибо, он очень озаботился, быстро выпроводил пациентов, которые, по его словам, были молодцы каких мало, и сразу засобирался в путь. Девушки хотели было отправиться дальше по своим многотрудным делам, но доктор шумно запротестовал:

— Ну куда же вы отправитесь — ни жилья, ни знакомых? Это ведь Париж, деточки! Тут держи ухо востро, тут такие кавалеры попадаются, закрутят голову, глядь — а денег-то и нет! А то и…

Он кликнул из глубин дома свою экономку и велел разместить девушек как положено. Старенькая Мадлон в пресмешном чепце, толстенькая под стать хозяину, захлопотала, заохала, узнав о происшествии, и отвела девушек в крошечную, но безупречно чистую каморку.

— Вот, располагайтесь, кровать тут, правда, одна, но есть еще диванчик, поместитесь, вы, я гляжу, девушки тоненькие, мелкие, словно птички, а вот вам кувшин и тазик, сейчас воды принесу, помыться, а наверно, кушать хотите с дороги, сейчас разогрею пирог, есть у меня молоко и сыр…

— Спасибо, дорогая тетушка Мадлон, — поблагодарила Дениз. — Мы непременно отведаем и пирог, и сыр, но сейчас нам надо еще сходить по одному делу, надо найти родственника Мими на улице Курбе. Это далеко отсюда?

— Да уж не близко, вы нипочем не найдете, может, вас проводить? Скоро стемнеет, еще заплутаете! Как можно, такие молоденькие, города не знаете! Сейчас, только шаль возьму…

— Нет-нет, тетушка, не надо! — испугалась Дениз. — Ну что вы, не стоит беспокоиться. Сходим уж завтра утром. Верно, Мими?

В их планы совсем не входило бродить в поисках Клода в обществе милой старушки! И они остались ужинать, засыпаемые градом расспросов любопытной экономки решительно обо всем. Расспросив про Люсиль и Бриджиту, она перешла к нашим героиням. Узнав, что им предложили работу в модном магазине, старушка долго качала головой: с одной стороны — сорок франков, это хорошие деньги, а с другой — приличное ли место? Не будут ли дерзкие посетители заигрывать?

— Ну что вы, почтенная Мадлон. Ведь модельерша — это как швея. Она работает не в самом магазине, а в мастерской, а в примерочную ходят, конечно, одни только дамы!

Тетушка успокоилась. Пожелав девушкам спокойной ночи и в сотый раз предложив еще пирога, курятинки, копченой грудинки и желе, от чего девушки с сожалением отказались, она отвела их в каморку и постелила белоснежные шуршащие простыни.

Дениз быстренько умылась, упала на диванчик и моментально заснула, а Мими долго еще ворочалась на непривычно мягкой перине и размышляла, куда занесла ее судьба вместо родного дома. «Нет, — подумала она, засыпая. — Все же надо поскорее отправляться домой».

Пассажиры «Святого Доминика», возвращавшегося во Францию, в большинстве своем были людьми, далекими от морского дела: колониальные чиновники, сотрудники миссий, медики, коммерсанты. С началом океанской качки на открытой палубе то и дело стали появляться бледные личности с безумными глазами, стремительными зигзагами бросающиеся к борту. Капитан велел от греха подальше протянуть леера, чтобы эти бедолаги успешно достигали цели и доставляли тем самым меньше забот палубной команде.