Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— А кто лицо у манекена подрисовал? Тоже вы, мадмуазель Кассон?

— Нет, господин Арман, это не я. Это моя подруга, де Нартек.

Арман снова уселся.

— Вы рисуете, мадмуазель?

— Да, немного.

— У кого вы учились, у вас были выставки, вы участвовали в конкурсах?

— Нет, что вы, я просто для себя немного… — Мими смешалась.

— Знаете что, мадмуазель Нартек, нарисуйте мне, как вы представляете манекенщицу в наряде, который только что сочинила мадмуазель Кассон. Так, карандашный набросок, не больше. Бумага, карандаш — все на полочке, вот здесь, найдете.

И он вышел.

Мими взяла лист шершавой бумаги, потянулась за карандашом, на минуту задумалась, глядя в приоткрытую дверь на стоявший в мастерской манекен. Потом ее рука мягко легла на страницу, карандаш провел первую, чуть заметную из-за слабого нажима линию, потом вторую, потверже, пошла штриховка, зубки прикусили язычок, пытавшийся было тоже посмотреть, что там снаружи происходит, и она позабыла об окружающем, вся отдавшись магическому зову белого листа.

Дениз не стала мешать подруге. Она немного поскучала, походила по кабинету Сен-Жара, поизучала книги на полочке (все какие-то заумные справочники), потом пошла в мастерскую и стала пытаться понять, почему манекен, одетый по-Армановски, будет лучше, чем он есть сейчас. Дениз переколола розетку на бедро, поменяла шляпку — вроде стало по-другому, но вот лучше ли? Тут ее остановил возглас Мими: «Дениз, не трогай, не меняй там ничего!» Она быстро вернула все обратно, помогла Мими найти ластик в беспорядке кабинета и опять оставила вдохновенную рисовальщицу одну. Из-за стены послышался шум, заговорили громко, сразу двое, один из них Арман, второй голос, женский, был незнаком, опять все стихло и вернувшийся хозяин кабинета водворился на свое привычное место.

— Мадмуазель Кассон, вот ваш договор. Подпишите, пожалуйста здесь, здесь и здесь, — он показал пальцем где. — Потом прочтете, один экземпляр в пачке для вас. Ничего особенного, все стандартно. 40 франков в неделю, вы хорошо прошли испытание (Дениз вспыхнула от похвалы), на работу в понедельник, приходить каждый день за полчаса до открытия магазина, уходить после закрытия и уборки. Вы будете убирать свое рабочее место и, по очереди, общая уборка. Обед в полдень, 30 минут. Все, что испортите или разобьете, будет вычтено из жалованья. Получка по субботам в конце дня. Работать будете с мадмуазель Женевьевой, в понедельник я вас познакомлю. Подписали? Возьмите ваш экземпляр. Поздравляю вас мадмуазель… Дениз? Поздравляю вас, мадмуазель Дениз, с вашей новой работой. Уверен, что ни я, ни вы не будем разочарованы.

И Арман переключился на Мими:

— Закончили? Не совсем? Не страшно, дайте посмотреть. — Управляющий бросил сначала беглый взгляд, а затем принялся внимательно изучать рисунок.

— Обождите, там недоделано! Вот тут и тут надо закончить и штриховка ушла в сторону, — Мими потянулась с карандашом поправить. Сен-Жар отвел ее руку в сторону.

— Мадмуазель де Нартек, вы уверены, что не хотите у нас работать? Я звал вас манекенщицей? Забудьте. У меня и для художника работа найдется. Каталоги оформлять, витрины, анонсы новых фасонов. Не передумаете?

— Нет, мсье Сен-Жар. Извините, я не могу. Я только на несколько дней в Париже, меня дома ждут. Может быть, когда-нибудь потом…

— Господин Арман, — это неожиданно вступила в разговор Дениз. — Вам действительно нужен художник? Я знакома с одним художником в Париже, может он прийти к вам поговорить?

— О, конечно, — управляющий был скорее вежлив, чем обрадован. — Конечно, пусть приходит. Я, знаете, еще недавно в Париже, почти никого здесь не знаю. Буду ждать. А теперь извините, у меня дела. До понедельника, мадмуазель Дениз.

Девушек не надо было уговаривать. Взявшись за руки, они выбежали на улицу.

— Дениз, ты Клода имела в виду, когда о художнике спрашивала?

— Да. Только я не уверена, хорошо ли это. Вряд ли он согласится. Он небогат, но он же настоящий художник. А тут… Не совсем это для него. Ну, посмотрим. Куда мы теперь, Мими? Не знаю, как ты, а я от голода слона готова съесть. У нас еще остались деньги?

Ответить Мими не успела. Из магазина выскочила красная от злости растрепанная брюнетка. Она невидяще наткнулась на Дениз, выругалась беспредметно, подняла на нее глаза и… остановилась:

— Это ты новая модельерша?! Это, значит, из-за тебя меня выгнали?! А как я за квартиру платить стану? Что я маме сейчас пошлю? Подлец Арман! Чем ты к нему подольстилась?!

И девушка не то шагом, не то бегом устремилась вдоль бульвара.

— Подожди меня здесь, Мими. — Дениз решительно двинулась обратно. Вернулась она минут через пять и выглядела очень обескураженной.

— Я говорила с Арманом. Это Лиз-Мари, она тут до меня помощницей модельера работала. Арман сказал, что ее не из-за меня уволили, а наоборот, меня приняли, потому что Лиз-Мари решили выгнать. Он еще сказал, что Лиз-Мари плохо знала новые фасоны, была неучтива с клиенткой, слишком часто спорила с Женевьевой, а в прошлом месяце два раза опоздала на работу. И он сказал, что у них здесь не благотворительное заведение, а магазин, что магазин должен давать прибыль, и что это то, что американцы называют «бизнес». — Слово «бизнес», явно передразнивая Армана, Дениз произнесла на англоязычный манер с ударением на первом слоге. — Вот так вот, подруга. Это тебе не Клодель и не птички. Тут люди серьезные. Ладно, пошли, я есть хочу, — Дениз встряхнулась. — Заодно обсудим, как Клода найти и как тебе быть с портретом Марена.

И девушки побрели к набережной. Дениз была совершенно вне себя и болтала без умолку.

— Ты подумай, Мими, 40 франков в неделю! И работа какая — чистая, интересная! Парижская мода! Если у меня получится… Нет, Мими, ты послушай: если у меня все получится, я буду модельершей в Париже! В столице мировой моды! Конечно, магазинчик Армана небольшой, но все равно… Это хорошее начало!

— Конечно, здорово! Тебе надо постараться, Дениз, и у тебя все непременно пойдет! Ты же говорила, что твои бутоньерки и шляпки пользовались успехом…

— О, я буду очень стараться! По сравнению с виноградником — это же просто сказка! Я просто должна тут закрепиться!

— Тяжело было на винограднике?

— Сначала — очень. Думала, не вынесу. Все тело ломит, жара, пчелы всякие… Руки все в ссадинах от лозы. Корзины тяжеленные, а норму выполняй, можешь, не можешь. И потом, там публика, знаешь… Нет, они хорошие, добрые, но… Эти парни! У них такие замашки! Видно, там так принято, понимаешь? Без долгих ухаживаний, без романтики. Я так не могла, ну… и меня не очень жаловали. Считали недотрогой. Если бы не Люсиль… Ну да ладно. Хоть винограда наелась на сто лет вперед. Зато тут, я уверена, публика поприличнее.