Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

— Что ж, поступайте как знаете. Но сегодняшний вечер вы проведете дома, со мной. Я заказала устриц.

— А завтра я уезжаю. Дня на три. Может, на пять. Не больше. Матушка Эмилия покидает нас, я должен с ней проститься. — Николя подался вперед, поймал руку Марины, поцеловал. — Ну хватит, хватит уже, пойдемте-ка лучше откроем бутылочку вина. Мы с вами заслужили этот праздник.

В гостиной Николя наполнил два хрустальных бокала, сел на низенький диван рядом с Мариной. Легкий сквозняк всколыхнул шторы и принес с улицы запах белой акации. Марина пригубила вино, вздохнула.

— Почему вы не можете хотя бы на один вечер забыть о делах? Об овечках, коровках, об этом захолустном городишке? Я уже не могу видеть вашу синюю коробку. Все мысли — только о ней. Как будто весь мир сосредоточен в паре старых бумажек и древнем гербарии. Николя, вы правда считаете, что я ничего не понимаю? Ваша сентиментальность угнетает. — Девушка поставила бокал на пол и пристально посмотрела в глаза Николя. Он несколько мгновений удерживал ее взгляд, потом медленно наклонился, прикоснулся рукой к ее подбородку. Провел большим пальцем по идеально накрашенным губам. Другой рукой накрыл ее тонкую, как будто выточенную из алебастра кисть и сильно сжал хрупкие пальцы.

— Милая моя, вы прекрасно знаете, что от этих бумажек зависит наше с вами благополучие. И если я не сделаю того, что должен, поезд уйдет без нас. Или вы готовы проиграть этот раунд даже не начав его? С вами определенно что-то происходит, — в глазах Николя вдруг сверкнул металл, хотя голос по-прежнему был тихим, мягким, вкрадчивым. Он встал, подошел к камину и взял с полки серебряный портсигар. Щелкнула зажигалка, воздух наполнился запахом крепкого табака.

— Завтра я еду в Монпелье, встречусь с распорядителем старого замка, попробую подробнее разузнать о миссии Эмилии. Заодно…

— Заодно сорвете еще пару розочек в свой гербарий!

— Марина, я вас просто обожаю! Заодно я попробую навести справки о бумагах старой Амариллис. Карта не могла сгинуть. А вас я попрошу пока заняться де Ланкре. Мне только кажется или он опять стал слишком любопытен?

Николя налил еще вина, и перед его глазами возникла старая улочка, стеклянная витрина обувного магазина и девушка с черными волосами, примеряющая красные туфельки. Как будто почувствовав что-то, она обернулась. Вдруг на ее месте появилась другая — смуглая, робкая, в ореоле вьющихся локонов. Нежные губы дрогнули в улыбке, и видение растаяло.

Николя из-под ресниц взглянул на Марину. Как она похожа на ту! Особенно издалека, в полумраке. Это сходство заставило его тогда войти в магазин и заговорить о чем-то. Он заплатил за туфли и сам не заметил, как оказался в небольшой квартирке с видом на городской парк. А потом была зима и Этьен де Ланкре. Письмо из Квебека, две пожелтевшие газетные вырезки. Марина сильно увлеклась, но почему-то осталась с Николя. Однажды галантерейщик назвал ее «мадам де Сансе» и все приняли это как должное.

Предложение Этьена сначала выглядело фарсом, эдаким всплеском эмоций в повседневном круговороте. Но внезапно Николя потерял работу, банк арестовал его счета. Опять возник де Ланкре с новой статьей из «Исторического вестника» и с искалеченной старинной брошью. Безумная авантюра обрела смысл, и Марина уговорила Николя ввязаться в игру.

— Я поговорю с Этьеном, — Марина встала с дивана, — и даже выпью с ним чашечку кофе. А если он пригласит меня на ужин, не стану отказывать. И пусть вас мучает совесть и самые страшные подозрения.

Из окна потянуло прохладой, жара отступила, в парке зазвучал фокстрот.

— Пойдемте-ка на улицу! Я осел, Марина, я целую вечность не приглашал вас танцевать. Но я исправлюсь! А потом, ночью, я подробно расскажу вам о белых розах, и обещаю, этот рассказ займет вас до самого утра.

Глаза Марины засияли, девушка скользнула в его объятья. Николя прижал ее к себе и с наслаждением вдохнул аромат ее волос.

Вагон качнуло и задремавший было Николя проснулся. Мелькающее между деревьев вечернее солнце неприятно било в глаза и он задернул занавеску. До Монпелье оставалось не более часа езды. Он снова принялся обдумывать завтрашнюю встречу. Интересно, какой он, этот замок? Николя там никогда не был, умерший 3 недели назад старый граф терпеть не мог дальних родственников. Замок вроде бы жутко древний, со времен крестоносцев, или даже еще раньше. Толстые стены, увитые плющом, маленький дворик… Николя тряхнул головой, отгоняя наваждение — дворик не имел никакого отношения к замку. Да и стены тоже. Это были совсем другие стены…

Николя окунулся в воспоминания. Почти два года прошло с тех пор, как он посетил мать Эмилию — а точнее, тетушку Эмми — в монастыре. До этого ему не приходилось бывать там, посещение женского монастыря посторонними мужчинами не поощрялось, и они всегда встречались где-нибудь в городе. Однако в тот раз Эмилия приболела, а семейные дела требовали срочной встречи, и он отправился в монастырь. Тихая послушница незаметно провела его в кабинет. Белые стены, простая мебель, статуя в нише. Наверное, такая обстановка должна была бы навевать мысли о Боге, но на Николя она навевала только тоску.

Они тогда довольно быстро решили все дела, обсудили последние новости, и Николя, продолжавший чувствовать себя неуютно, собрался уходить. Эмилия сидела за столом, а Николя рассеянно подошел к окну. Маленький садик, стиснутый каменными стенами, рвущийся по этим стенам на волю кустарник, серые и коричневые платья монашек — или это были послушницы, он плохо разбирался в таких деталях — навеки замурованных в этих стенах… Одна из девушек привлекла его внимание. Она неподвижно стояла отдельно ото всех, теребя сорванную веточку, глаза ее были устремлены куда-то в небо, совсем еще девочка, с неоформившейся фигуркой, да и не разглядеть никакой фигуры под этим бесформенным балахоном. Неожиданно девушка повернула голову и посмотрела прямо на Николя. Конечно, она не могла его видеть, ее взгляд просто случайно упал на окно, за которым стоял молодой человек. Но столько тоски было в этом взгляде, в этих огромных карих глазах, и Николя показалось, что она с надеждой смотрит на него.

Сзади незаметно подошла Эмилия.

— Бедняжка Мими, она никак не может привыкнуть к монастырской жизни.

— Она здесь недавно? — спросил Николя. — У нее такой печальный вид. За что ее отдали в монашки?

Эмилия усмехнулась:

— Никто ее не отдавал в монашки, как ты выражаешься. Она учится в нашей школе, только и всего. Ее отец — известный путешественник, Франсуа де Нартен. — Фамилия была Николя известна, о капитане недавно писали газеты в связи с новой экспедицией, организованной Географическим обществом. — Она здесь всего около месяца, все бунтует. Ничего, время пройдет, привыкнет.