Эванжелин О'Нет - Зови меня Амариллис [СИ]

И пришлось Дениз сразу после завтрака идти смотреть комнатку. Мими увязалась было с ней, но Мадлон отозвала ее в сторону и зашептала:

— Ты лучше с ней не ходи. Ты у нас оставайся. Хозяйка ведь не знает, как я, что вы девушки серьезные. Неудобно. Еще подумает, что так табуном и будут к ней ходить… Пусть Дениз сама сходит, да и перебирается. Ей там жить. А ты мне в утешение пока что оставайся. Тут ведь недалеко, три дома пройти — видеться у нас будете, сколько захочется.

И Дениз в воскресенье перебралась в свою отдельную комнатку, перетащила нехитрые пожитки, договорилась с хозяйкой — строгой мадам Баллесмар — об оплате и задатке. И погулять в парке девушкам удалось совсем немного, уже к вечеру.

Вернувшись к Фаржо, Мими обнаружила там пропыленного и замученного доктора, который громко живописал, с какими проблемами он добирался в Париж. Выслушав повесть о его приключениях, Мими поняла, что ей ни в жизнь не добраться до дому, пока не пойдут поезда. Лучше и не пытаться!

— Доктор, как там дед Тибо?

— А, девчушка? И ты застряла? Вот наделали делов эти социалисты! Жив дедуля, живехонек! Старое дерево долго скрипит! — Фаржо рассказал, что дед еще лежит, но идет на поправку и помирать никоим образом не намерен. Попутно он громогласно выражал свое удовлетворение действиями Люсиль — даром что молодая, а девушка серьезная, деловая, повезло племяннику Жан-Пьеру — с такой женушкой жить не умирать! Мими обрадовалась: хоть она так и не познакомилась с дедом Тибо, но бабушка Брижитта ей очень понравилась. И Люсиль тоже. Она твердо решила, что, когда доберется домой, непременно изыщет способ помочь доброму семейству Тибо.

Так и вышло, что Дениз поселилась в первой в своей жизни отдельной комнатушке. Конечно, в доме тетки Жервезы Дениз имела свою спаленку, но тетка свирепо ее контролировала: установила там казарменные порядки, рылась в тетрадках и книгах, словом, чувствовать ее своим убежищем никак не выходило. В монастыре тоже все было под неусыпным оком сестер… А тут, у вдовы Баллесмар, комнатка Дениз была совершенно отдельная, и Дениз просто упивалась тишиной и уютом.

В комнатушке, и правда сухой и теплой, стояла старинная кровать с периной, потертый шкаф-шифоньер с большим зеркалом, круглый полированный столик на фигурной ножке-куриной лапе и небольшой буфетик для чая и кофе. Невысокий потолок, стены затянуты синим ситцем, окно во дворик… Что еще нужно одинокой самостоятельной работающей девице, которую за последний год куда только не заносила судьба? Только покой и тишина. И Дениз наслаждалась, прикидывая, как лучше расставить стулья и где повесить картинки. Не был забыт и медальон Клода, которому нашлось почетное место на тумбочке возле лампы.

Работа в ателье мсье Армана тоже в общем спорилась, хотя и была монотонной и однообразной. Конечно, Дениз понимала, что сразу ей никто не даст сочинять фасоны вечерних туалетов, но все же от многочасовой обработки манжет и кромок к вечеру ломило спину и пекло глаза. Поэтому она обрадовалась, когда во вторник мадам Женевьева объявила, что сегодня они работают только полдня, а завтра не работают вовсе: после обеда начнут проводить электрический свет. До сих пор ателье освещалось по старинке, газовыми рожками, но господин Арман пришел к выводу, что в ярком электрическом свете модели будут смотреться выигрышнее.

— Послезавтра всем прийти на полчаса раньше! — под это напутствие женщины стайками высыпали на улицу.

Дениз еще не успела ни с кем подружиться, поэтому пошла к Фаржо — но Мими, конечно, не было дома. Думая встретить ее возле каких-нибудь художников, Дениз бездумно побрела по улицам. Вот и бульвар Букинистов, где всегда располагаются портретисты.

Наслаждаясь солнечным деньком, Дениз глазела по сторонам: вдали виднелся остров Ситэ с двумя громадами Нотр-Дам, всюду сидели художники, торговцы книгами и прочая богемная публика, мокрые плиты бульвара блестели в осеннем солнышке… Вдруг на нее налетел молодой человек с этюдником.

— Ради бога, извините, мадмуазель, как же я неловок!.. Дениз! Это вы?

Это был Клод. Помня его изысканную визитершу, Дениз поздоровалась сдержанно, но Клод был взволнован не на шутку.

— Вы в Париже? Какими судьбами? Дорогая Дениз, как я рад, даже растерялся… Давайте посидим в кафе, пожалуйста! Вы не торопитесь? Я так часто вспоминал наши прогулки…

— А как ваша картина? Ну, та, что вы писали на берегу. Она получилась?

— Да, и, говорят, неплохо! Скоро выставка! Вы придете?! А как поживает ваш почтенный батюшка?

Дениз стушевалась. Продолжать вранье про богатого папеньку не было никакого смысла. Но объясняться на улице, где грохотали экипажи и сновали прохожие?

— Пожалуй, давайте в самом деле посидим в кафе, Клод. Мне надо вам кое-что сказать…

Сидя в кафе и уткнув глаза в остывающий кофе, она сбивчиво объяснила, как это ей взбрело в голову объявить себя дочкой землевладельца. Клод выслушал ее и засиял:

— Вы даже не представляете, как я рад, что вы не богатая невеста! Забыть вас я не мог, но… Ведь я-то совершенно без гроша, без работы — в женихи не гожусь! Да и роль не из приятных — в искателях приданого числиться. А теперь… Вы не откажетесь еще повстречаться со мной?

Дениз, конечно, согласилась. Она рассказала о своих злоключениях, упомянула и про Мими, которую искала среди художников. Клод возликовал:

— Замечательно! Приходите с вашей милой подругой к нам в мастерскую! Ей будет интересно, а может быть, и я буду ей чем-нибудь полезен. Пусть приносит работы. Договорились? Я жду вас завтра!

В мастерской художника девицы были, конечно, первый раз в жизни. Большая светлая комната под крышей с окном во всю стену, всюду картины, краски, холсты… Кресло нашлось только одно, но такое просторное, что девушки спокойно уселись в него вдвоем. Клод добыл себе трехногий табурет и восторженно уставился на гостей.

Мими впилась взглядом в картины.

— Какие разные! Это все ваши?

— Нет, конечно. Мастерскую мы с приятелем снимаем на двоих. Вот эта его, и эта, и эта… Правда, отлично?

— Очень!.. А ваши где?

— Мои — вот. — Клод вытащил на свет несколько размашистых пейзажей, наполненных солнцем, и портрет заносчивой дамы в синем, в которой легко было узнать пассажирку кареты.

Девушки переглянулись.

— Кто эта дама? — спросила Мими.

— О, это непростая штучка! Артистка Фоли-Бержер — певичка Леони. Знаменитость! Это один из самых значительных моих заказов: если портрет ей понравится, будет отличная реклама в театральной среде. Это работа, так сказать, из серии выгодных. А для души… — поколебавшись, он стащил простыню с большой рамы в углу. На берегу моря стояла задумчивая девушка в ореоле медно-золотых волос.