Дарья Иволгина - Новгородская ведьма

— Что, дед, не ожидал увидеть нас так скоро? — спросил Флор, обнимая старого скомороха.

— Не ожидал, — смеялся Неделька, чуть отворачивая лицо, чтобы от него не так несло сивухой.

— Ай-ай, — укорил его Флор, — ты ведь тут без нас пьянствовал!

— Был грех, — не стал отпираться Неделька. — Скучно уж очень, Флорушка. Все ли целы? — спохватился он и поднял свечу повыше.

— Все целы, — улыбнулся и Лавр и выступил вперед. — Вернулись вот.

— Нашли весло? — понизив голос, спросил Неделька.

— И весло нашли, и отца, — сказал Лавр. — Только упустили — обоих… Теперь уж навсегда. Только на том свете и свидимся.

Неделька быстро закрестился, замелькала загорелая рука, чертя крест на груди, лицо сделалось испуганное.

— Ладно тебе, — сказал Флор, подталкивая Недельку к дверям. — Дай войти. Или погром у тебя там?

— Да нет, — забормотал старик. — Никакого разгрома нет… Так, немного выпили…

— С кем гулял?

— Ну, с разными людьми, — нехотя сказал старик. — По старому обычаю приветил. Шли мимо, перехожие. Песни пели, просили корку хлеба. Как не пустить?

— Они что, до сих пор в доме? — продолжал спрашивать Флор.

Неделька пригорюнился, но тотчас же и приободрился, голову вскинул.

— А ты меня не ругай, Флорушка! — попросил он. — Мало ли что с человеком может случиться. Эти-то, перехожие, ладно песни пели и по-доброму просились переночевать. Разве такое возможно, чтобы отказать человеку? А, Лаврушка?

Лаврентий помалкивал, но улыбаться перестал и поглядывал на старика испытующе. Неделька что-то скрывал. И очень хотел, чтобы молодые хозяева, «медвежата», до правды не докопались. Может, и действительно — незачем это, до правды докапываться. Ну, пригласил к себе старик каких-то мимохожих скоморохов, угостил их из хозяйских запасов — так ведь завтра они уйдут, и больше никто о них не вспомнит.

— Да ладно тебе мяться, — сказал Флор решительно. — Пусти в дом-то. Растопырился на пороге, хозяев не пускает.

— Я все приберу, — засуетился старик, отступая по крыльцу все дальше в дом. — Я завтра же все налажу…

Спотыкаясь в темноте о лежащие вповалку тела — гостей Неделька нагнал полон дом, где только набрал столько дармоедов! — все пятеро путешественников поднялись в светелку. Натальина комнатка тоже не осталась нетронутой — там ночевали три или четыре странницы в черных платках, похожие на мокрых галок.

Наташа устроилась, не снимая одежды, на своей кровати. Хотелось ей тишины и одиночества, а пришлось отдыхать среди храпа, носового посвиста и сонных вскрикиваний — одной из путниц постоянно снилась какая-то чертовщина, так что она, не пробуждаясь, время от времени принималась бормотать: «Свят, свят, свят! Изыди, изыди, изыди…»

Где ночевали остальные ее спутники — осталось для Гвэрлум загадкой. В темноте дом казался ей битком набитым, точно короб. Случалось Наташе ночевать в Казани, во время знаменитого Казанского фестиваля ролевых игр, названного именем дракона Зиланта.

Зилант этот обитал на реке Волге, неподалеку от Казани, и изрядно наводил страху на местных чудо-богатырей… Ох ты, подумалось вдруг Наташе, а ведь Зилант-то, небось, еще жив! Когда его истребили? Во времена Иоанна Грозного? Или раньше?

К стыду своему, она не могла этого вспомнить. Знала только, что Зилант — дракон Казанский и что в честь него назывался знаменитый фестиваль, на который стекалась в Казань, столицу Татарстана, вся ролевая общественность бывшего Советского Союза. Не только из России приезжают, но и из Украины, Белоруссии, Прибалтики, из далекой Сибири…

Кто побогаче — снимает номер в гостинице, а по большей части размещается народ прямо на полу во дворце пионеров, который, на татарский лад, называется «пионер-сараем».

Каждая пядь паркета в «пионер-сарае» занята каким-нибудь спящим телом. И принадлежат эти тела людям, эльфам, гномам, оркам, черным эльфам, менестрелям, рыцарям-«маньякам», реконструкторам — словом, самым замечательным и интересным людям, каких только можно отыскать на свете. Не «пионер-сарай», а настоящий сундук с сокровищами под охраной алчного дракона Зиланта.

«Храни нас, Зилант! — подумала Наташа, едва не расплакавшись при воспоминании о Казанском фестивале. — Милый дракон, волшебный покровитель всех ролевиков! Если ты еще жив — как бы я хотела увидеть тебя, прижаться к твоей рогатой страшной морде, выплакаться на твоей золотой груди! Ни за что я не дала бы убить тебя, Зилант!»

И рисовалось Наташе: вот она, в белом длинном платье, в кокошнике с развевающейся фатой — прямо Царевна-Лебедь, все как положено, — плывет в ладье по реке Волге. На веслах какие-нибудь верные люди, это она потом придумает — какие. А впереди — гора, и на горе — дракон, тот самый. И скажет Наташа дракону…

С этой мыслью она окончательно заснула, и невысказанные нежные слова всю ночь бродили по ее губам, заставляя Наташу улыбаться во сне так нежно, словно она упокоилась в объятиях любимого человека.

Наутро, когда господа проснулись, оказалось, что большая часть Неделькиных гостей уже разбежалась, оставив после себя затхлый запах да кое-какое убогое барахлишко, которое Флор распорядился снести во двор и пожечь.

Бездельник Животко, ученик скомороха, выбрался из сарая ближе к полудню. Почесал тощее брюхо, как бы готовя его к трапезе, — а брюхо это обладало таким свойством, что вмещало в себя любое количество съестного, но никогда не ощущало сытости, — поскреб заодно и лохматую голову, выбирая оттуда репьи, после чего побрел к хозяину, узнать — не надобно ли чего.

За десяток шагов до Недельки мальчишка встал на руки и двинулся перевернутым образом, поглядывая нахально и улыбаясь.

— Вишь, лында, — фыркнул Неделька.

Флор, наблюдавший за обоими, не удержался:

— Для чего ты кормишь его при себе, Неделька, если пользы от парня как не было, так и нет?

— А мне его жалко, — объяснил старик. — Сирота, без отца и матери, ни кола ни двора у него нет. И глупый. Пропадет совсем, а все душа крещеная. Лучше уж при мне пусть дурака валяет.

— Так ведь умрешь ты когда-нибудь, Неделька, — сказал Лаврентий, подходя ближе. — На кого оставишь дурака?

— А на вас и оставлю, — сказал Неделька и вздохнул.

У Животка был подбит глаз, но о происхождении литасов ни один из братьев не спросил. Какая разница? Может, Неделька поучил — за дело, небось. А то и подрался парень с местными. Новгородцы на расправу, как известно, скоры, и кулаки у них тяжелые.

Флор рассмеялся.

— Нет уж, нам с братом такого добра не надобно!

— Ну, так в могилу с собой заберу, — решил Неделька. — И старину вот когда хозяин помирал, всех рабов вместе с ним в могилу клали. Резали и клали.

— У! Загнул! — засмеялся Флор во все горло.