Павел Волков - Дерево уккал

– Давай дойдем до конца. Мне кажется, я начинаю понимать. В вариантах номер три и четыре все так же, как и в предыдущих, только двери расположены наоборот. Если у нас две неизвестные – дверь и привратник, то в вопросе должны быть как бы два вопроса. Вот что мы спросим: если противоположный охранник скажет, что его дверь ведёт к сокровищам, он соврёт? Тогда в каждом из четырех случаев выйдет такая картина.

Григорий нацарапал еще кое-что.

– Если в первом случае задать этот вопрос лжецу, то он ответит «да», так как должен солгать, а правдивый охранник у двери к золоту сказал бы, что его дверь действительно правильная. Во втором случае правдивый охранник у двери к змею скажет «да», в третьем лжец возле сокровища ответит «нет», а в четвертом правдивый также у двери к золоту тоже скажет «нет».

– Ну, теперь все ясно, – глаза Сайхан снова загорелись. – Каждый раз, когда нам отвечают «да», правильная дверь напротив, а когда «нет» нужно заходить именно в эту дверь. Мы готовы!

– Да вижу, вижу, что готовы, – отозвался единорог. – Верно все сообразили. Давненько уж никто загадку эту не отгадывал. Правда, и не проходил здесь никто лет эдак… нет, уже не припомню. Ладно, чего тянуть кота за хвост. Ваша дверь слева.

Сайхан потянула Григория за рукав ферязи, намекая на то, что пора было двигаться дальше. Он кивнул и направился за ней. Перед самой дверью грек обернулся.

– Спасибо тебе, – поблагодарил он чудо-коня.

– За что спасибо? – если бы у единорога были плечи, он, скорее всего, пожал бы ими. – Вы отгадали загадки – я назвал дверь. Не отгадали бы – не назвал. Таковы правила.

Что-то подсказывало Григорию, что при определенных обстоятельствах единорог с удовольствием бы эти правила нарушил. Тем не менее обстоятельства не возникли, и нарушать ничего не пришлось. Грек еще раз кивнул и, бросив «прощай» толкнул дверь. Когда путники скрылись, загадочный волшебный конь удрученно вздохнул и медленно-медленно растворился в тяжелом воздухе подземелья. Факелы на стенах погасли.

Пред глазами распростерлась бездна, а все пространство, продуваемое промозглыми сквозняками, занимал рев и стон несущейся вперед, бьющейся о камни и разбивающей их вдребезги воды. Горный поток находился так глубоко, что разглядеть его во мгле завораживающей и манящей вниз пропасти было не под силу даже зорким молодым глазам дочери великого мурзы, беглянки Сайхан-Доланьгэ. Но подземная река бурлила и кипела так отчаянно громко, многократно усиливая свой зов, отражая его стенами бездонного провала, что греку и татарке пришлось кричать, чтобы услышать друг друга. Они вышли на небольшую каменную платформу, переходящую в старый и на вид довольно ненадежный подвесной мост, который, в свою очередь, тянулся саженей на тридцать и связывал между собой две стороны пропасти.

– По-моему, я вижу выход, – Сайхан указала рукой на противоположную сторону, где и вправду сквозь щель в горной породе пробивался дневной свет.

– Да, похоже на то, – ответил Григорий. – Не нравится мне этот мост. Хлипкий какой-то. Вдвоем идти опасно, вдруг не выдержит.

Грек осторожно, держась за канатный поручень, поставил ногу на первую секцию моста. Доски, по всей видимости, жалобно скрипнули, но услышать при таком шуме путники ничего не могли.

– Похоже, все в порядке. Я пойду первым. Начинай переходить только после того, как я буду на той стороне.

Сайхан понимающе кивнула. Григорий снял с плеча сумку с Игнатом и передал ее девушке:

– На всякий случай, – пояснил он, – Мало ли что.

Она бережно приняла ценную ношу и произнесла:

– Да пребудет с тобой Аллах и Бог, в которого ты веруешь.

Грек поклонился и ступил на тропу над бездной. Он шел медленно, сначала касаясь трухлявых досок носком и только потом опуская каблук. Мост покачивался из стороны в сторону, а Григорий тем временем приближался к середине пути. Шаг, еще один. Ноги проваливаются в пустоту и, только уцепившись за канаты, Григорий вытягивает себя обратно на мост. Это не выдержала вес одна из секций, оказавшаяся самой гнилой. Отдышавшись и придя в себя от пережитого, грек обернулся посмотреть, все ли в порядке с Сайхан. Она была уже готова броситься на помощь, но здравый смысл победил. Если подвесной мост с трудом выдержал одного, то находиться на нем вдвоем, даже втроем – с Игнатом, было бы сродни самоубийству. Григорий выдавил из себя улыбку и помахал рукой, показывая, что все в порядке. Девушка помахала в ответ. И тут глаза грека округлились от удивления. Он стал указывать пальцем куда-то в сторону, чуть ниже того места, где стояла Сайхан. Она явно не поняла и сделала шаг на мост. Грек выбросил вперед ладонь в призыве остановиться. Потом еще раз направил указательный палец в то же место. Теперь уже татарка догадалась поглядеть в предложенном направлении. Ее нежное лицо исказила гримаса отвращения, а с уст сорвалось что-то явно ругательное. Все дело в том, что немного ниже каменной площадки находилась еще одна, только поменьше. А на ней отчаянно прыгал, жестикулировал и орал что есть мочи, правда, слышно все равно ничего не было, трусливо бросивший товарищей на произвол судьбы ясновельможный шляхтич пан Адам Каминский. Видимо, бросившись с перепугу и впотьмах не в ту дверь, он оказался в ловушке, совсем рядом со спасительным мостом, но, не имея никакой возможности дотянуться до него. Григорий не мог видеть, как у Сайхан недобро сверкнули глаза, но он видел отчетливо, что у нее в руке оказался подаренный князем кинжал. Поляк изменился в лице и замер.

– Остановись, не надо! – крикнул грек, зная, что его не слышат.

В это время гневная татарка подняла руку с кинжалом и яростно вогнала его в… деревянную опору, к которой был привязан мост.

Поляк чуть было не лишился чувств и на подкосившихся ногах сделал шаг назад, опершись спиной о каменную стену. Двери в ней почему-то не было. Григорий наблюдал за происходящим, не зная, возвращаться ли назад, чтобы помочь спутникам или все-таки выбираться на другую сторону. Он видел, как Адам, немного оклемавшись, вытащил из штанов пояс с той самой серебряной пряжкой, которая вызвала нездоровый интерес у казаков Ермака на горном перевале. Шляхтич подбросил его вверх, а татарка поймала и крепко обмотала вокруг рукояти кинжала, зацепив пряжку за крестовину. Свободный конец пояса она сбросила вниз ожидавшему помощи пану Адаму. Поляк схватился за спасительный ремень, слегка подпрыгнул и полез вверх. Откуда в его руках взялось столько силы, чтобы поднимать весьма упитанное туловище, неизвестно, но организм человека в моменты крайней опасности и перенапряжения порой творит чудеса. Казалось, еще немного, и он выкарабкается, но грек видел то, что не могли видеть ни поляк, ни татарка, которая вцепилась в ремень и, упершись ногами в опору моста, что есть силы тянула пана Адама наверх. Опора треснула. Отбросив прочь все сомнения, Григорий кинулся обратно. Доски под ним дрожали от напряжения, но держались, как будто зная, что от них сейчас зависит жизнь троих путников, затерявшихся в глубине таинственного и неизведанного мира. И вот когда до каменной площадки оставалось всего несколько шагов, предательская опора треснула до конца и грек, судорожно цепляясь за вырывающийся из рук канат, вместе с мостом полетел в пропасть. Краем глаза он успеть заметить, как татарка, потеряв точку опоры, скользнула вниз и они с поляком скрылись в бездонной пустоте. Крепление на другой стороне провала оказалось более прочным, и Григорий, с размаху ударившись о стену и чуть не выпустив из рук веревку, все же остался висеть над бездной, лишь мгновение назад поглотившей его друзей. Пусть шляхтич был труслив, а татарка чересчур заносчива, но эти люди встретились ему на пути, вместе делили тяготы и невзгоды, готовые идти до самого конца. А бедный маленький меховой шарик Игнат. Он даже не понял, что с ним случилось. Греку не хотелось жить, но цель путешествия была еще далеко впереди, а смерть, коснувшись его своей смрадной гниющей рукой, оторвала лишь часть души, забрав друзей, но оставив его, пусть одного, но живого и способного бороться дальше. И Григорий стал бороться. Он нащупал ногами вертикальную поверхность стены, уперся в нее и сильными рывками, меняя одну руку на другую, полез наверх. Выбравшись на площадку, он замутненным взором окинул подземелье, ставшее последним пристанищем для троих его товарищей, и шагнул в полосу света.