Павел Волков - Дерево уккал

– Эй, люди добрые! – воскликнул грек. – Что-то вы слегка подзадержались. Нашли хоть травку заветную?

– Ой, и не спрашивай, – проскрипел дед. – Вон она, травка, у молодицы в руках. Но чего оно стоило? А все почему? Потому что кто-то не слушает старших.

Елисей потупился и покраснел.

– Говорил я, что морок всякий черти насылать станут и верить ничему не надо. Так нет же, лес, видите ли, у него загорелся, и огонь на кафтан мне перекинулся. Тьфу. А я такой сижу себе спокойно при этом аки йог индийский.

– А если б действительно загорелся? Что ж мне делать было? – попытался защититься юноша.

– Слушаться, слушаться и еще раз слушаться! Если б не девица наша, еще три дня бы за чертями гонялись. Или они за нами. А как мне с моими больными коленями такое вытворять, не подскажешь? Ну, хоть бесятам раздал, кому что полагается. Кулаки-то у тебя, Елисеюшка, о-го-го.

Григорий прыснул в свой кулак – гораздо меньший, чем у зардевшегося юноши.

– Похоже, и ты, дедушка, повоевал на славу – аж посох разбил.

– Это, что ли? – Старик приподнял выше треснувшую палку. – Ничего подобного. Я человек миролюбивый. Посох об башку Елисея раскололся. Впрочем, ничего другого я и не ожидал. Но будет тут лясы точить. Быстрее к старосте нашему, а то ведь помрет.

Голован действительно умирал. Несчастный уже перестал даже бредить, но лишь тихонько стонал под своим покрывалом, теперь все более напоминавшим саван. Старостиха Василиса видимо не сомкнула за ночь глаз, поэтому настолько ослабела, что не стала даже ругаться, когда Григорий осторожно вывел ее под руки из избы.

На этот раз внутрь дед Савелий взял только Сайхан, объяснив это тем, что раз ей в руки дался цветок кочедыжника, то она и должна отнести его больному. Девушка пыталась было возразить, что цветок ей не давался, а срезала она его только потому, что остальные в тот момент занимались посторонними делами, но упрямый старик ничего не хотел слушать. Пришлось согласиться. Татарка бережно развернула скатерть и достала необычайный цветок, который тут же загорелся в ее руке красно-золотым пламенем, разгоняя тени в углах печального дома. Дед стащил одеяло и жестом приказал девушке положить пылающий сгусток света на грудь больного, что она тут же и сделала. Но стоило цветку прикоснуться к покрытой зловонными волдырями коже старосты, как он погас и закрылся в бутон. Проклятые тени снова прокрались в углы. Старик как-то совсем сгорбился и, вздохнув, тихо произнес:

– Прости, Голован. Это сильнее меня.

Не прошло и часа, как отец Феофан уже причастил несчастного и помазал его елеем. Еще через полчаса деревенский староста отдал Богу душу.

Ближе к вечеру устроили очередную сходку в доме у деда. Помимо него самого в собрании принимали участие Григорий, Адам, Сайхан, Елисей, а также специально приглашенные здоровяки-близнецы Гурьян и Лукьян. Трогл, представившийся Сильвестром, сидел, скрючившись, в углу и что-то стругал ножиком, тихонько бубня себе под нос. Дед решил, что ему пока безопасней будет посидеть взаперти и дал инструмент, чтобы вынужденный затворник не скучал.

Перво-наперво заслушали доклад пронырливого поляка, который уже знал все про предстоящие выборы нового старосты.

– Значит, так, – с важным видом начал пан Адам, – похоже, завтра нас ждут страсти, коих даже сенат Речи Посполитой видал не часто. В общем, выбирать будут простым большинством без всяких liberum veto, что, впрочем, и к лучшему. Поскольку деревне вашей до Варшавы далековато, претендентов планируется не особо много, а именно два. Первый – Антип-пахарь, мужик крутой и своенравный, я бы даже сказал твердолобый, но ему верят, потому как вроде свой, от сохи. Второй – Мартын, рыбным промыслом занимается, глава местной артели. Этот резкий, верткий, на язык остер, убеждать умеет, но поговаривают, что репутация у него не совсем чистая. По бабьим делам там вроде что-то.

– По бабьим, то нормально, – хмыкнул один из близнецов, которых никто особо хорошо не различал. – Вот ежели с мужиком каким, тут бы его староство и накрылось мигом. А так, тьфу, подумаешь, бабы.

– М-да, на этом, пожалуй, не сыграешь, – прикинул Григорий. – В чем все-таки не сошлись.

– Вот и чудесно, разрази понос твоего киевского и волынского, а также семиградского! – Григорий хлопнул ладонью по колену. – Скажи лучше, сеймы чай не слишком-то быстро проводятся?

– Да уж не слишком, – пан Адам обиделся или сделал вид, что обиделся за непочтительное высказывание о Батории. – Но ты не сравнивай Речь Посполиту с захолустной деревней. Здесь, может, за час справятся, кто их знает?

– Погоди. Дедушка Савелий, а хватит ли у тебя авторитета настоять на том, чтобы наш ясновельможный пан стал, так сказать, распорядителем на сходе? Ну, высокий гость из заграницы, с опытом в таких мероприятиях, никого здесь не знает, а значит, и пристрастий не имеет, которые могут повлиять на результат.

– Авторитету, наверное, хватит, а что толку? Все одно ведь кого-то выберут.

– Пускай выбирают, кого хотят. Главное, чтобы подольше.

– У меня никто ничего не хочет спросить? – пан Адам приподнял брови, изображая возмущение.

Сайхан ткнула его в плечо.

– Идея гениальная, – слегка иронично заметила она, – наш польский друг так умеет голову морочить, что они там все помрут скорее, чем старосту выберут.

– Но, но, не хами, девица. Вспомнила бы лучше, кто тебя от болотника спас. Впрочем, ладно, чего уж там, если надо, можно местный сход и потянуть. А потом что?

– На потом у меня есть план, – хитро прищурился Григорий. – Но это позже. Теперь обсудим самое актуальное. Этой ночью нужно изловить упыря, для чего мы разделимся и будем дежурить на определенных постах по два человека. Нам понадобятся крепкие веревки, рыболовецкие сети, а также недюжинная сила друга Елисея и уважаемых близнецов. После поимки кровососа сразу тащим в церковь – отец Феофан дальше разберется. Вопросы есть?

– Есть, – в воздух взмыла широкая ладонь трогла Сильвестра, – а с девчонкой в паре кто пойдет?

Такие ночи, как эта, не сулили случайно задержавшемуся на улице прохожему ничего хорошего. Звезды совсем скрылись за завесой невидимых туч, и только мелкая изморось, раздражавшая непокрытую плащом кожу на лице, напоминала – где-то там наверху они есть – темные хмурые тучи. Деревня замерла в ожидании. Да что там деревня? Дремучий лес, запертый с одной стороны гибельным болотом, а с другой – медленным и могучим речным потоком, перестал шуршать и нашептывать свои полузабытые истории. Все затихло. Лишь два чуть заметных силуэта у сарая, предназначенного для хранения рыболовецких снастей, слегка подрагивали, разминая затекшие конечности. Сайхан и Елисей, прислонившись спинами к стенам сруба, до рези в глазах вглядывались в пустое пространство и почти ничего не видели. Они знали, что совсем недалеко все так же торчит из воды маленький причал, который недавно соединил измотанных путешественников с долгожданной целью странствий, но в кромешной тьме разглядеть его смог бы разве что ночной зверь-охотник. Впрочем, нынче им и нужно было стать такими охотниками.