Павел Волков - Дерево уккал

Сидящие за столом удивленно переглянулись.

– Да, я тоже ужаснулся, когда он из лесу вернулся окровавленный. Сказал, что на ветку напоролся. Рану мы залечили, но так и остался он одноглазым навсегда. А я занят больными сильно был, не мог тогда сообразить, что происходит, вот и проворонил все. А глаз ведь за знания тайные только отдают. Так что книжка та черной оказалась, с заклинаниями всяческими, которые человеку и слышать-то не следует. Начал Касьян втихомолку с помощью книжки вызывать духов, а те уже по его приказу людей на ноги поднимали. Когда мор прошел, мальчишка изменился сильно. Раздражительный стал, злой, слова доброго от него не услышишь. Хоть народ ему и был благодарен за избавление, но как-то мал по малу стали его побаиваться и сторониться. В итоге кроме меня с ним и говорить никто не хотел. Про книгу я все еще знать не знал, ведать не ведал, потому сидел в раздумьях. И порешил на свою голову свозить мальчонку на остров, под дерево с машиной, где я его и подобрал. Надеялся, дурак, что близость к множителю вернет Касьяна в его нормальное состояние. Проплыли мы на лодке через туман, а кроме меня никто там дорогу найти не сможет, и добрались до острова.

– Стой, дедушка, – вдруг прервал его Елисей, – а почему через туман только ты плаваешь?

– Да потому, внучек, что я тут хоть и травник, и кузнец, и на дуде игрец, но главное мое дело – следить за машиной, чистить там все, ремонтировать коль понадобится. Думаешь, для чего мы с тобой в кузнице шестеренки разные выплавляли? То-то. Так вот, когда мы с Касьяном полезли по дереву к машине, уккалы нервничать сильно стали, пищать, прыгать туда-сюда. Но мне снова было не до того. В общем, показал я пареньку множитель, а он как уставился на камень своим единственным глазом, так и стоял минут десять, наверное. А потом рухнул с дерева и помер там, где родился. Я не мог пошевелиться от ужаса, но уккалы тянули меня вниз, к бездыханному телу. Тогда и увидел я книгу, которая выпала у Касьяна из-за пазухи. Нельзя было хоронить одержимого демонами парнишку у деревни, потому я переплыл с ним на правый берег и закопал вместе с чародейской книгой недалеко от реки. Возвращаясь обратно через остров, снова услышал писк уккал и пошел к дереву. И как вы думаете, что я нашел в том же месте, куда до того упал Касьян?

– Что же, дедушка? – уже негромко и как-то осторожно спросил Елисей.

– Да тебя, тебя нашел.

Уже смеркалось, когда Григорий и Адам вышли до ветру. Как только близлежащий кустарник скрыл их занятие, поляк сосредоточенно заговорил.

– Итак, что мы имеем. Некий умерший двадцать лет назад, не выдержав своего отражения в множителе, чернокнижник, появился с того света и кошмарит местное население. Если верить словам старичка-боровичка, колдун вернулся благодаря тому, что у него появился тот самый судьбоносный множитель. А как он у него появился в таком случае?

– Кто-то из деревни принес, больше никак, – ответил Григорий, застегивая ремень, – поплыл на остров, забрал его и принес колдуну.

– Вот и я думаю, что кто-то из деревни. Одна проблема – кроме деда дорогу через туман никто не знает. Якобы не знает, конечно. Может быть, девка, которая пропала. И вообще, куда можно было тут пропасть? В реке утонуть разве что. При остальных раскладах опытные лесники и следопыты уже давно хоть какой-нибудь след нашли бы.

– Могла и утонуть. Впрочем, если связанный с Касьяном человек сейчас в деревне, его нужно обнаружить. Ты, пан шляхтич, вроде мастак на такие операции. Вот и потрудись.

Адам Каминский хмыкнул в ус.

– Может и потружусь. Если староста даст информацию обо всех жителях…

Внезапно их разговор прервал запыхавшийся босоногий пацаненок.

– Дедушка Савелий! Срочно нужен дедушка Савелий! Староста помирает!

В считанные минуты вся компания, без трогла естественно, уже торчала у Головановой избы. Внутрь дед взял с собой только Григория, наказав остальным ждать около крыльца.

В помещении пахло смертью. Сильно постаревшая и осунувшаяся Василиса сидела в углу, сложив руки на подоле. Она недобро косилась на вошедших, будто это были басурмане, а не люди, искренне желающие помочь. Губы ее дрожали. Старик отыскал взглядом старосту, который лежал на лавке, укрытый с ног до головы шерстяным одеялом. Он дрожал так, будто на дворе стояла зима. Медленно стащив одеяло с больного, дед Савелий в отчаянии заломил руки.

– Только не это, – смог лишь выдохнуть он.

Голован представлял собой страшное зрелище. Вся кожа старосты покрылась зеленоватыми волдырями, волосы частично выпали, обнажая болезненного цвета кожу, плотно обтягивающую череп. Из угла рта сочилась какая-то жижа, похожая на гной. Умирающий тихо бредил:

– Проклинаю тебя, и лишаю тебя рода службы твоей, радости твоей и места, и ввергаю тебя в глубины Бездонной Пропасти, дабы ты оставался там до дня Страшного суда, в Озеро Огненное и Серное, приготовленное для всех непокорных, непослушных, упрямых и упорствующих духов. Да проклянёт тебя весь сонм небесный! Да проклянут тебя солнце, луна и все звёзды! Свет и все воинства Небес да проклянут и предадут тебя огню неугасимому, на несказанные муки.

– Это снова та болотная болезнь, которая двадцать лет назад свирепствовала здесь, – дед Савелий повернулся к Григорию. – Это Касьян, я точно знаю.

– Когда ему стало плохо? – грек обратился к осоловевшей старостихе.

Она молчала и хлопала воспаленными веками.

– Я задал вопрос и жду ответа на него.

– Вчера, – еле выдавила из себя Василиса. – Вчера заболело в животе, бегать опорожняться стал каждые полчаса, а потом совсем слег.

– Почему сразу за дедом не послала?

– А что он может, этот твой дед? – вдруг вскочила на ноги старостиха и даже замахнулась на Григория. – Уродца, который на Варьку напал, кто от казни уберег? Все, все из-за него. Дочь моя, теперь и Голован еще…

Вспышка ярости источила ее силы, и Василиса вновь забилась в угол.

– Ничего такого наш трогл сделать не мог, и ты, женщина, это знаешь не хуже меня, – шикнул на нее старик. – Идем, Гриша, здесь пока делать больше нечего. А мне надобно трав кое-каких собрать, чтоб облегчить страдания несчастного.

– Здесь есть что-то еще, – произнес Григорий, несколько раз глубоко втянув носом ядовитый воздух болезни. – У меня в последнее время обоняние резче стало. Так вот, здесь есть очень странный посторонний запах, очень неявный, забитый запахом умирающего человека. Не пойму пока, в чем дело.

Он несколько раз прошел из угла в угол, но разрешить свои сомнения так и не смог.

– Ладно, пойдем за твоими травами. Но что же это за запах?

Грек на прощание взглянул на дрожащую Василису, пожал плечами и вышел из избы вслед за дедом.