Михаил Петров - За колымским перевалом

В поселке их ждал грузовик. Они хотели сразу же пересесть в него, однако начальник участка чуть ли не силой затянул всех в контору и заставил выпить по кружке горячего крепкого чая. Смелеков чувствовал, как разливается тепло по всему телу.

— Еще по чаплашечке? — не дожидаясь согласия, Жарченко до краев наполнил кружки. — Не отказывайтесь. Первопроходцы колымские на чае только и выжили. Потом вспомните с благодарностью. Дорога у нас впереди еще тяжелее будет.

Начальник участка вопросительно глянул на директора:

— Может, того… все-таки опасно. Переночевали бы. Что за нужда на ночь глядя…

— Хватит ныть! — оборвал директор, — Напугал снегом. Поди уж лет десять на Колыме, а привыкнуть не можешь. Пошли!

Смелекова усадили в кабину. Он старался не мешать шоферу, но машину так бросало на раскисшей от грязи и мокрого снега дороге, что Смелеков то и дело с размаху толкал его в плечо. Ехали долго. Несколько раз широкий веер света фар спугивал зайцев. Нелепо подбрасывая задние ноги на скользкой дороге, они долго бежали впереди машины, не решаясь прыгнуть в темноту.

Машина остановилась неожиданно и резко на самом краю высокого обрывистого берега. Смелеков с трудом вылез из кабины и, ступив обеими ногами на землю, вынужден был ухватиться за дверцу — земля качнулась и поплыла. В сплошной темноте, спотыкаясь и придерживаясь руками за кусты и крупные камни, торчавшие по обе стороны глубокой, тропинки, осторожно спустились к реке. Наконец Смелеков с радостью почувствовал под ногами ровную галечную отмель. Он посмотрел вперед, туда, где должна быть река, и невольно вздрогнул. Черноту начинавшуюся у самых ног, заполнял зловещий гул разбушевавшейся реки, перекрываемый непонятным грохотом. Постепенно глаза стали привыкать к темноте, и Смелеков увидел пугающе близко живую, колышущуюся массу воды, стремительно мчащуюся мимо.

Машина на берегу развернулась, свет фар яркой полосой покатился по реке, выхватывая из ночи высокие валы, ритмично вздымающиеся и тотчас, проваливающиеся вниз. Сильный порыв ветра, дующего против течения, яростно срывал с гребней волн длинные космы. Ладонью прикрывая лицо от обжигающего ветра, Смелеков пошел вслед за Жарченко.

Воткнувшаяся носом в отмель моторка вздрагивала под ударами волн и вскидывала корму, словно хотела выпрыгнуть на берег.

— Катер где? — крикнул Кубашов.

— Внизу остался. Ночью не пройдет через «трубу».

— Вы хотите перебираться на тот берег на такой скорлупке? — не поверил Смелеков.

— Для нас не впервой! Дадите глиссер, будем на глиссере кататься. А сегодня, чем богаты, тем и рады! — Жарченко толкнул моториста. — Что скажешь? Махнем на ту сторону?

Моторист молча отвернулся и, пошатываясь под ударами ветра, уставился на реку.

— Петр Савельевич, — Дергачей просунулся между директором и Смелековым, — рискованно, однако, в такую погоду на моторке.

— Что предлагаешь?

— Подождать хотя бы до рассвета.

— А если к утру вся река забьется шугой и льдом?

На той стороне вспыхнул пучок яркого света за ним — второй. Касаясь мутно-желтых волн, они терялись на середине реки.

— Вон ваш «газик», Тихон Матвеевич. Эх, что творится! — невольно воскликнул моторист и сделал шаг назад.

— Хватит митинговать! — закричал Жарченко, заглушая шум бесновавшейся реки, и повернулся к Дергачеву. — На моторке плывем трое: я, Смелеков, Кубашов. Остальные ждут утра. Не будем перегружать лодку. Поехали!

Смелеков оглянулся на машину, стоявшую на краю берега, ее тесная, неудобная кабина показалась сейчас самым уютным местом на всем белом свете.

Моторка рванулась кормой в темноту, и тут же огромный кипящий вал подхватил ее и метнул кверху. Смелеков успел окинуть взглядом освещенную фарами неширокую полосу воды, вспененную волнами и бурунами, — дальше все терялось в ревущей темноте. Он почувствовал, как моторка проваливается в бездонную яму. Свет фар исчез. Смелеков на секунду прикрыл глаза, ему вдруг показалось, что мотор заглох. Вокруг стоял неумолчный грохот воды и вой ветра. Цепенея, открыл глаза — моторка была уже на гребне волны, и он успел заметить белеющую полоску льда у берега. В лицо ударил сноп холодной воды. Моторка замерла на миг и снова ухнула в яму. «В таком аду, — мелькнула запоздалая мысль, — и секунды не продержишься на воде».

— Держи круче к берегу! — услышал Смелеков позади голос Жарченко. — Разворачивай! Здесь потише! Поднимайся к причалу!

На середине реки льда не было видно, но здесь, у берега, течение становилось спокойнее, и ветер согнал снег и раскрошенный лед в плотную массу. Моторка развернулась и тихо поплыла, почти касаясь кромки льда. Впереди уже рисовались очертания причала. Свет фар райкомовского «газика» метнулся по поверхности реки, схватил на мгновенье моторку и побежал вперед, пока не осветил причал. Моторист что-то крикнул. Жарченко склонился к нему.

— И думать забудь! — проревел Жарченко. — Пробиваться только ниже причала!

Выступ причала отворачивал в сторону течение реки, за ним было затишье: вода здесь ходила по кругу, увлекая шугу. Моторист осторожно подвел моторку к краю и, пропустив большую льдину, втиснул ее в снежное крошево. Моторка медленно продвигалась вперед. Но к середине водоворота шуга стала плотнее. Наконец моторка остановилась. Стиснутая льдом и мокрым снегом, закружилась на месте. До берега оставалось совсем немного. Там в свете фар суетились люди. Тащили доски, пытались добросить веревку.

Жарченко, опираясь рукой на плечо Смелекова, перескочил через козырек и встал во весь рост на носу. Ухватившись за веревку, прикрепленную к кольцу, он принялся наклоняться то вправо, то влево, раскачивая моторку. Смелеков понял его намерение — раскачиваясь, моторка отжимала ледяное крошево и получала возможность немного продвигаться вперед. Кубашов вскочил на сиденье и, схватив весло, приноровился проталкивать шугу и льдины. Вода несла моторку к тому месту, где ледяное поле, упершись в причал, оттеснялось в сторону реки и подхватывалось течением. «Не успеем», — мелькнуло в голове Смелекова. Он наклонился, поискал рукой под бортом. Рука нащупала круглое древко багра. Смелеков встал на сиденье и попытался опустить багор за борт. Порыв ветра качнул его, он взмахнул багром и концом его ударил по ногам Жарченко. Последнее, что увидел Смелеков, была фигура Жарченко, с раскинутыми руками падающего в воду.

Моторка резко накренилась. Моторист перевесился через борт, пытаясь выровнять лодку, но руки его скользнули по ледяной корке, покрывшей борт, и он головой вниз нырнул в шугу. Смелекова отбросило в сторону, он почувствовал резкую боль в боку, а мгновеньем позже лицо его обожгло ледяным холодом воды.