Сергей Ермолинский - Денис Давыдов (Эскадрон гусар летучих)

— А ты кто таков, чтобы я тебе кланялся? — оборвал его Денис.

— Санька я! Криком меня не бери! Я сам с каторги!.. — Он то и дело поглядывал на Устимовича. — Не видишь, к тебе за судом пришли, как к старшому.

Мужики молча поклонились, не низко, шапок не ломали, с достоинством. И маленький повысил голос:

— Иуда хлебом нашим французов кормил, мясом и вином их услащивал! Усадебку свою, блюдолиз, выручил, на кровь русскую, злодей, променял!

— Лжет он, каторжник! — крикнул Устимович, багровея.

— Иной каторжный за Россию скорее свою кровь отдаст, чем другой из благородных, — прогудел в толпе седой бородач. — Не врет Санька, народ свидетель.

— Денис Васильевич, не верьте! — лихорадочно заговорил Устимович, хватая Дениса за рукав. — Не усадьбу спасал, видит бог, не себя! Я сироту спасал… Катрин… Я был ей единственной защитой…

Но Денис, уже не слушая его, направился к дому. Устимович бежал за ним, мелко, дробно семеня ногами, обутыми в белые, тонкие валенки.

В первой большой комнате — не то гостиной, не то столовой, хозяйничали Денисовы партизаны. Натаскали дров, затопили печь. Стало жарко, дымно, душно. Курили, сиделки у огня, скинув зипуны и тулупы, развесили сушиться портянки.

Денис сразу направился к внутренней лестнице. Увидав своего командира, Васька Буделек поспешил за ним, а Устимович, обгоняя его, торопливо говорил Денису:

— Умоляю, она больна, у нее нервное расстройство… Надо предупредить… подготовить…

Они были уже наверху, в большом светлом коридоре второго этажа, Устимович побежал впереди Дениса и остановился у одной из дверей, приложил палец к губам — тсс! — прислушался и робко постучал.

— Оставьте меня! — раздался раздраженный голос Катрин.

Устимович посмотрел на Дениса и развел руками — видите, мол, я же говорил…

Но Дениса это мало смутило.

Отстранив Устимовича, он постучал громко и настойчиво.

— Я же сказала, не пущу! — уже с гневом крикнула Катрин.

— Это я, Катрин. Денис Давыдов.

И дверь распахнулась. Но едва увидев его, Катрин отскочила и, прижавшись к подоконнику, с испугом смотрела на страшного бородача.

Он улыбнулся ей своей белозубой улыбкой.

— Дени-ис! — Она назвала его просто по имени и кинулась к нему.

Он гладил ее руки, а она, вдруг уткнувшись в его плечо, зарыдала.

Устимович стоял у двери, не спуская с них глаз, но в комнату не входил, а Буделек похаживал позади него, тихонько насвистывая.

— Не плачьте, — в замешательстве говорил Денис, — я женских слез не выдерживаю…

Устимович сделал шаг, переступая порог, но она коротко приказала:

— Уйдите!

И он выскользнул в коридор, замер там у стены.

— Господи, — прошептала она. — Я не могу его видеть!.. Что мне делать-то? Что?

— Делать надобно, что сердце велит, — сказал Денис, хмурясь.

— Сердце у меня одно. Одному и принадлежит. И вы знаете — кому… Где же он? Жив ли?

— В полном здравии, — сказал Денис, и голос его не дрогнул. — Герой. Отменно воюет. И думаю, примерно верстах в пятидесяти отсюда…

— Боже мой, совсем рядом!

— Ну, это как сказать…

— Если бы Жано знал, что я здесь! — И Катрин разрыдалась с новой силой. — Я пойду к нему! — вдруг пылко воскликнула она. — Пешком! И ничто не остановит меня! Вы покажете мне дорогу, Давыдов?

— Я отвезу вас к нему, Катрин.

Она подняла на него заплаканные глаза — сколько в них было благодарности и счастья!

— Но ведь кругом французы? — робко спросила она.

— Это не ваша забота. Хотя, конечно, дорога будет трудная, хорошего не обещаю.

Ее лицо горело восторгом.

— Я на все согласна! И ничего не боюсь! Хоть сейчас! Сейчас же.

Он смотрел на нее с восхищением.

Устимович, стоявший в коридоре, закрыл лицо руками.

— Ничего, барин, и у нас кувырком, — мрачно сказал Васька Буделек. — Ехали Бонапарта брать, а тут… Эх, бабы, бабы!..

Чуть светало — белой мутью в окнах. Денис мерил гостиную-столовую решительными шагами, но он явно нервничал. Перед ним выстроились партизаны из его дозора, наблюдая за ним искоса.

— Хорунжий! — сказал он, остановившись перед Поповым-Тринадцатым. — Примешь отряд.

— Слушаюсь.

— Действовать осторожно. Следить за дорогой. Боя не принимать. И только в крайнем случае… Понятно?

— Так точно.

— Простите меня, братцы, — потупясь, добавил Денис: — Не более чем через два дня я снова буду с вами. Все. Все-о!

И направился к двери. К нему подбежал Митенька Бекетов.

— Командир, разрешите с вами!

Митенька светился такой непосредственной преданностью, таким порывом, что Денис утвердительно кивнул ему и быстро вышел.

Запряженный тройкой возок ожидал его у крыльца. Мрачная толпа мужиков надвигалась на Устимовича, стоявшего у возка с фонарем на длинной палке. Фонарь был зажжен, хотя солнце уже пробивалось сквозь пелену предутреннего тумана. В слюдяном окошке возка показывалось и тут же скрывалось лицо Катрин. Толпа гудела:

— Не уедешь, иуда!

На крыльце появился Денис. Толпа подалась назад.

Васька Буделек подвел Денису его вороного, и, когда Денис был уже в седле, Васька подбежал к передку возка и уселся на козлы, поглядывая в сторону Дениса. Но тот не спеша объехал толпу мужиков, за сыромятными ремнями некоторых он увидел топоры. Ехал, сумрачно вглядываясь в каждого и по-прежнему не произнося ни слова… Казалось, молчаливый и страшный суд творился в эти мгновения. Тихо было. И держа все так же палку с зажженным фонарем, Устимович исподлобья следил за Денисом. Зимнее солнце окончательно расплавило туманы.

За слюдяным окошком блестели глаза Катрин.

Денис подъехал к возку и коротко скомандовал Ваське:

— Трогай!

Васька метнул на него сердитый взгляд и в сердцах хлестнул коней:

— Но-о! Залетные!..

Возок с Катрин дернулся и покатил, сразу взяв шибко, а Денис галопцем поскакал следом за ним. Обернувшись, увидел — уже издали — одиноко качавшийся фонарь Устимовича и черную толпу мужиков…

Простерлось заснеженное поле, и все тут было просторно, открыто. Снег слепил солнцем.

Денис, поравнявшись с окошечком возка, заглядывал внутрь, и оттуда, в окошечке, пыталась улыбнуться ему Катрин. Их обогнал Митенька, приветственно помахал Денису (вот уж кто был в восторге от нового приключения) и исчез. Впереди темнел лес. Васька Буделек, натягивая вожжи, старался не смотреть в сторону своего командира.

Широкая дорога, постепенно сужаясь, уже ушла лесом. Они подъехали к повороту и там увидели Митеньку, скакавшего к ним навстречу.

— Французы! — коротко сообщил он, соскакивая с коня, и возок остановился.

Васька тут же начал отпрягать лошадей. Из возка вылезла Катрин.

— Что случилось?

— Путешествие становится романтичным, — засмеялся Денис. — Поедем верхом.