Сергей Ермолинский - Денис Давыдов (Эскадрон гусар летучих)

И все радостно бросились к мешку, но Денис уже сам, изнутри, ухитрился вспороть кинжалом мешковину и выскочил, разъяренный.

— В кандалы! В Сибирь, блюдоплевы!

Мужики подались назад, загудели:

— Мы ж без обиды, барин. По неразумению, не взыщи. Одинако одетые — чи француз, чи русский — не разобрать!

— А он и есть француз! — зло выкрикнул длинный.

— Я те покажу француз! — И Денис огрел его плетью.

— Братцы, за что? — взвизгнул тот.

Толпа угрожающе загудела, окружая Дениса кольцом.

— Ты не очень-то, барин…

Это сказала Катерина, раздвигая толпу, и подошла к Денису.

— В сражениях, ваше благородие, ругаться грех. Это как в церкви, — сурово сказала она.

Сзади кто-то толкнул Дениса, и он, увидев злые глаза, устремленные на него, сразу понял, что обстановка опять стала угрожающей. Он стоял, маленький среди огромных бородачей. Толпа сжималась теснее.

— Благодарю за службу, мужички! — вдруг петушино выкрикнул он. — Хорошо воюете! Не пощадим живота своего за Россию-матушку! Ура-а!

— Ура, — растерянно отозвался кто-то. Это был длинный.

И все захохотали.

— Ура-а! — присоединилось несколько голосов. Когда приутихло, Катерина сказала с усмешкой:

— А здорово тебе повертелось в мешке-то, ваше высокоблагородие?

Ее реплику подхватили хохотком.

— Ладно, будет! — кинула она мужикам и повернулась к Денису: — Проголодались, поди, барин, пройдемте в дом, потолкуем.

Нет, в ту пору гусарский оптимизм еще не испарился в нем, он уже освоился и с аппетитом хлебал щи из сервизной миски, одновременно разглядывая кабинет графа, где все носило следы полнейшего разгрома. На стене торчали крюки и гвозди от висевших прежде картин, вместо них светлели пятна. Огарок свечи был воткнут в бронзовую чернильницу.

Катерина с интересом уставилась на своего гостя. В дверях, насупившись, горбатились мужики…

— А где хозяева! — спрашивал Денис. С продырявленного портрета, стоявшего в углу, на него смотрела Катрин, еще девочка.

— Бог весть где, — ответила Катерина. — Тут французы были, мы их выбили.

— А вы — чьи?

— Нынче мы вольные. — Она посмотрела на мужиков, и те одобрили.

— А потом?

— Как бог даст. После войны воля обещана.

— Это кто ж обещал? — спросил Денис.

— Кто да что! — сердито отозвалась она. — Я обещала! А что не по нам — в бега. К казакам дорога торная.

— О как! — сказал один из мужиков и сделал неуверенный шаг вперед.

— Да ты что, собачий сын? Нализался? — оборвала его Катерина.

— Я… по случаю замирения.

— Забыл, как я одному такому голову снесла? Ну, что уши развесили? Не при господах — баклуши бить! Неровен час, француз нагрянет!

Мужики подались назад и скрылись за дверью.

— Э, да ты атаманша, — сказал Денис.

— Раз поставили, так и атаманша, — поведя плечом, ответила она. Искоса посмотрела на него и по-бабьи засмущалась: перед ней сидел пышноусый гусар и насмешливо улыбался.

— А стрелять умеешь? — спросил он.

— Надо было — стре́лила. Дело нехитрое.

— Думаешь? — захохотал Денис. — Гвоздь видишь? — Вскинул пистолет, примерился и выстрелил, вогнав шляпку гвоздя в стену.

В дверях тотчас появился Яшка-цыган.

— Ну что тебе? — рассердился Денис. — Маневры у нас, понял?

— Иди, — усмехнулась Катерина, и Яшка вышел.

— Теперь давай ты, — оживился Денис. — Вон — рядом другой гвоздь. Не попадешь?

— Вы́думаете!

— Попадешь, попадешь! — Он подошел к ней, почти насильно сунул ей в руку пистолет и слегка приобнял ее.

— Да что вы, ваше благородие… — Она оттолкнула Дениса. — Я уж сама, как умею… — Испуганно посмотрела на него, но он улыбался такой широкой и простодушной улыбкой, что она послушно взяла пистолет.

— Заспорим? — сказал он, откровенно любуясь ею.

— Чего?

— Заспорим, говорю: попадешь — я тебя поцелую, не попадешь — ты меня. Согласна, а?

— Чего надумал! Враз кликну мужиков, они с тебя живо золото пообрывают!

— Ладно, ладно! — Он обхватил ее со спины, и сжав ее руку, стал медленно вести ее — вправо, влево, выше, ниже… Он делал это не спеша, лицо его касалось ее щеки, и он колдующим шепотом приговаривал: — В ямке прицела увидишь мушку… И как только увидишь… — И продолжал вести ее руку. — Ну, ну!.. Нажимай!

Выстрел.

И в ту же секунду опять вырос, как из-под земли, Яшка-цыган.

— Не попала! — ликующе вскричал Денис. — Плати, командирша!

— Ваше благородие… — растерянно говорила Катерина, вся раскрасневшись. И тут увидела Яшку. — Вот липучий, спасу нет, — обернулась она к нему, но в досадливо-сердитом ее голосе была и ласковость. — Ну, иду я, иду, чего там произошло?

Яшка исчез, а Денис остановил ее:

— Постой, о деле потолкуем. В мой отряд хочешь?

— Извиняй, ваше благородие, а только мужики мои нынче по своей воле… Да и не скопом тут воевать надобно, а малыми отрядами.

— Ишь ты! Прямо-таки генерал! Как зовут?

— Катерина, — тихо ответила она.

— Вон что… — проговорил он, взглянув на стоящий в углу портрет Катрин.

— Ну я пошла, — вдруг грубовато сказала Катерина и добавила озабоченно: — Про одежу не забудь, ваше благородие. Наших в лесу, думаешь, я одна? Не разберут — кинутся с топорьем… — И быстро вышла.

Лес осенний, притихший… Шагом плелся отряд Дениса. Сонно покачивались в седлах усталые люди, в них не сразу можно было признать прежних ахтырцев: они сняли гусарские доломаны, надели крестьянскую одежду, а за время своих лесных походов обросли бородами, немало было и раненых — у кого перевязана голова, у кого рука на перевязи… И дабы не поддаваться унынию и усталости, Бедряга напевал лихие денисовские куплетцы:

— Ха-ха! — негромким эхом поддержали его гусары.

Еще не пришла пора, когда представление о войне, как о веселых боевых схватках, смешалось с народной бедой и с личной болью, потерями, разочарованиями…

Денис был задумчив.

Поглядывая на своего командира, Митенька Бекетов сказал:

— Со смаком поют! У вас стишок легкий, Денис Васильевич.

— Легкий? Всегда ли это хорошо, Митюша?

Козлетончик Бедряги браво повизгивал:

— Ха-ха! — поддержали его гусары.

Отряд въезжал на окраину Юхнова.

— Бодрее, братцы мои, — сказал Денис, посматривая на свой эскадрон. — Два дня отдыха в цивилизованном обществе!..

Но не успел договорить, как перед ними взорвалось ядро.

— Охренел предводитель! Белый флаг есть?

— Не держим! — сердито отозвался Бедряга.

Васька Буделек мигом сорвал с забора белые подштанники, болтавшиеся на веревке, и, поддев их пикой, поднял вверх.