Сергей Ермолинский - Денис Давыдов (Эскадрон гусар летучих)

На площади, куда выходила улица, по которой продвигался отряд Дениса, их поджидала вооружённая группа гарнизонных инвалидов во главе с предводителем дворянства майором Храповицким.

— Сдаются! Мародеры! — сказал он, глядя в медную трубу. — Быть наготове!

Инвалиды взяли ружья на изготовку. Храповицкий поскакал к противнику.

— Кто такие? — победоносно окликнул он. — Сдавай оружие! Знамена!

Денис с улыбкой смотрел на Храповицкого.

— Слышали, что было сказано? Размолочу! — повысил голос Храповицкий. Но по мере того, как он вглядывался в неведомого противника, лицо его меняло выражение, а затем он в изумлении воскликнул: — Денис Васильевич!.. Что за машкерад?..

Он не без труда слез с коня и засеменил к Денису, а тот, тоже спешившись, хохотал, обнимая старика.

— Ну, ну, чуть не перестрелял всех! А мы отдохнуть, готовь ужин, старина, приглашай гостей!..

От девиц с маменьками было тесновато и душно в гостиной предводителя. Слышались возгласы…

— Идут, идут!..

Лизанька с альбомом для стихов в руках бросилась к двери. Дверь распахнулась и — о, ужас! — они вошли, топоча сапогами, гремя саблями… Впереди шел небольшого роста бородатый, черный крепыш, показавшийся ей взъерошенным диким зверенышем, а счастливый Храповицкий говорил:

— Познакомься, дочка. Денис Васильевич Давыдов!

— Вы… Давыдов? — упавшим голосом произнесла она.

Денис склонил голову. Лизанька смотрела на него испуганно, а он, не дав ей опомниться, распорядился:

— Поручик! Мазурку!

Митенька Бекетов словно ждал этого приказа. Подлетев к фортепьяно, со всей силой ударил по клавишам, а Денис подхватил Лизаньку, неловко сопротивляющуюся. Он уже кружил ее, притопывал, припадал на одно колено, увлекал за собой. Он был, как в угаре, совсем позабыв, сколь страшно выглядел, и спохватился лишь тогда, когда увидел, что его партнёрши нет. Она стояла у балконной двери в растерянности.

— Вы устали? Закружил? — разгоряченно говорил он, подбежав к ней. — Но ваши сияющие глаза вдохновили меня! Нет ли гитары?

…Между тем по двору крался маленький барабанщик.

Из ярко освещенных окон доносилась музыка, голосу, смех. Маленький барабанщик достал пистолет и быстро, как кошка, взобрался на дерево. Оттуда он увидел Дениса, который, поставив ногу на стул и смотря на Лизаньку, пел негромким баритоном:

Барабанщик не понимал слов, но жмурился от удовольствия. А Лизанька, закрывая пылающее лицо ладонями, выбежала на балкон.

Барабанщик поднял голову и теперь вместо Лизаньки увидел лицо Попова-Тринадцатого, ненавистного оскорбителя своего, который мирно дремал в креслах. Выхватив пистолет, барабанщик прицелился, но возглас: «Полька!» — заставил Попова вскочить, и через миг вместо него в окне запрыгали танцующие. Барабанщик опустил пистолет. Он сидел неудобно, опираясь ногой на подламывающуюся ветку, одной рукой обхватив дерево, а в другой продолжал держать пистолет. Попов больше не показывался, но зато на балконе барабанщик увидел Дениса, стоявшего рядом с Лизанькой.

— Напишите мне что-нибудь в альбом, — говорила она, уже глядя на него восхищенными глазами.

— Извольте, с удовольствием!

Она побежала за альбомом, а в дверях появился Митенька Бекетов.

Они отошли чуть в сторону и уже не были видны барабанщику.

— Она без ума от вас, — говорил Митенька. — И ведь она прелесть, прелесть!

— Прелесть, — согласился Денис.

— Они все влюблены в вас! Вы счастливчик! И в славе, и в любви! О! Любовь — это чудо! — Митенька в порыве чувств обнял Дениса.

Вернулась Лизанька.

— Вот, — протянула она альбом, и Митенька тотчас скрылся.

— Однако что же написать? — задумался Денис. — «Довольно! Я решен — люблю тебя, люблю…»

— «В мечтах бессоницы и в жарких грезах сна…»

— Вы знаете эти стихи?

— Бог мой! — вместо ответа воскликнула она. — Как прекрасно все в мечтах и как ужасно в жизни!

— Не согласен! Жизнь прекрасна!

— Вам хорошо! — пылко возражала она: — Набросились на противника, изрубили его на кусочки. А мне как жить! Господи! — Посмотрела на него и вдруг засмеялась: — А правда, что вы один можете сто человек победить?

— Ха! Конечно!

— А верно, что вы можете один выпить бочонок водки?

— Где он, этот бочонок?.. Но — закусывать!

…Маленький барабанщик вслушивался в их разговор, он происходил совсем рядом, иногда переходя в шепот, иногда — в смех. Нога у барабанщика онемела, ветка совсем надломилась. В руке он по-прежнему держал пистолет.

Он не видел, что прямо под ним, под деревом, на котором он сидел, стоял Попов-Тринадцатый и тоже вслушивался в разговор Дениса и Лизаньки, а затем шепотом стал складывать строчки, вроде тех, которые услышал и которые странно заворожили его. Он сочинял стихи!

— А правда, — продолжала допрашивать Дениса Лизанька, — что вы можете танцевать мазурку сутки с маленьким отдыхом?

— С вами — без отдыха.

— Неужели вы… тот самый?.. Ой, сжимается сердце!.. Только в романах читала, что ради возлюбленной прыгают с вершины замка, а теперь… даже с балкона не спрыгнут!

— Ну, это же сущие пустяки! — И Денис легко вскочил на перила. — Ради вас! — Он взмахнул руками, чтобы спрыгнуть, но в этот момент на балконе появился Храповицкий с кругленьким господинчиком в цветном сюртуке.

— Денис, голуба моя, позволь представить тебе — глава ополчения, неутомимый Михаил Михалыч Катинцев, жених моей Лизаньки…

Лизанька, вспыхнув, отвернулась.

— Весьма рад, — поклонился Денис.

— Но ты слушай, слушай, какие вести он принес! — шумно продолжал Храповицкий. — Победа! Мы разбили французов под Малоярославцем! Бонапартишка бежит в беспорядке…

— Это точно?

— А как же, — вмешался Михаил Михалыч. — Приехал племянник моей сестры от первого брака моей матушки. Бежит, истинный бог, бежит!..

— Теперь лови его, черта, лови! — восторженно выкрикнул Храповицкий…

И тут что-то тяжелое свалилось с дерева прямо на шею Попова-Тринадцатого. Это был маленький барабанщик. Летя и падая на Попова, он нажал курок пистолета, и раздался оглушительный выстрел.

— Тревога!! — крикнул Денис и прыгнул с балкона.

Выбежавшие гусары уже седлали коней.

— Никакой тревоги, — флегматично сказал Попов-Тринадцатый.

Он стоял, держа между ногами маленького барабанщика, и всыпал горячих, приспустивши ему штаны на известном месте, а тот вскрикивал: «Вив ля Франс!» — и пел Марсельезу.

Закончив экзекуцию, Попов наподдал ему напоследок, и маленький барабанщик исчез в кустах.