Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Вам лучше поторопиться. Пора ехать, — резко бросил он.

— Вы оставляете Ma На Сы, — тихо произнесла она. Это было утверждение, а не вопрос.

— Он мертв, — ответил Аиртон.

— Он жив, дайфу, и вы это прекрасно знаете, — возразила девушка.

— Хорошо, он все равно что мертв, — оборвал ее Аиртон. — Так или иначе, в пути ему не выжить. Прошу меня простить, но я ничем не могу ему помочь.

Фань Имэй холодно на него посмотрела.

— Думаете, на моем месте он бы поступил иначе? — закричал доктор.

Фань Имэй повернулась и, просеменив, исчезла в вагоне мандарина, плотно закрыв за собой дверь.

Аиртон замер в смятении и ярости. Он так устал, что едва хватало сил думать. Он рванулся вслед за девушкой, но передумал. Она была наложницей майора. Больше доктор о ней ничего не знал. Девушка могла быть замешанной в афере, спланированной Меннерсом и Линем. Но почему тогда Меннерс стрелял в Линя? Доктор озадаченно заморгал. Видимо, решил избавиться от майора, чтобы богатство досталось ему одному. Воры перебили друг друга из-за золота. Совсем как в старой сказке.

Он спрыгнул на откос, покачнулся, выпрямился и бросился к лошади.

— Ты с нами? — спросил он Лао Чжао, который держал лошадь под уздцы.

— Нет, дайфу. Я должен приглядеть за оставшимися лошадьми, — монотонно ответил Лао Чжао.

— Ну и Бог с тобой, — сказал доктор и тронул поводья.

— А как же Фань Имэй? — с некоторым испугом в голосе окликнула Аиртона Нелли. Доктор ответил, что девушка решила дождаться майора Линя. На этот раз доктор не лгал, он искренне верил в то, что говорил.

— Все. Довольно здесь стоять, — бросил он.

Сперва он не представлял, куда им ехать. Над их головами нависал пропитанный влагой лес. Потом он увидел маленькую тропинку, уходившую в сторону от железной дороги. Доктор ударил лошадь пятками в бока и поехал вперед. Остальные тронулись за ним. Нелли поддерживала Элен за локоть. Один за другим беглецы исчезли в мрачной чащобе.

Впереди виднелся не ручей, даже не маленький пруд, а просто лужа во влажной земле у поросшего травой холма, и все же для Нелли, ползущей к воде, это лужа была водами Иордана, явленными после долгих скитаний народу Израилеву.

Нелли вообще могла ее не заметить. Весь день она шла по холмам, то поднимаясь, то спускаясь вниз по склонам. Заставляя себя из раза в раз переставлять сбитые ноги, женщина собирала в кулак остатки всей своей воли. Она понятия не имела, куда идет. Каждый шаг давался с трудом. Нарыв на бедре, мышцы, что остались на тощих, как спички, ногах, раздувшиеся колени — все горело от боли. Покрытые волдырями ступни были залиты кровью, но голос, звучавший в уставшем мозгу, то и дело повторял: «Вперед. Вперед». Нечто в глубине души, возможно, упрямство, порожденное остатками былой гордости, помогало бороться с переполнявшим ее желанием лечь на землю и забыться. Не может быть, что Провидение, всегда приходившее им на помощь, благодаря которому они оказались здесь, теперь решило их оставить. Но все же, куда ни глянь, — повсюду виднелись голые покатые холмы, и каждый раз, когда она взбиралась на вершину, ей открывалась одна и та же картина: пустыня, кругом пустыня, тем более ужасная, что на холмах росла трава. Когда по небу плыли облака, склоны, словно обернутые зеленым сатином, мерцали и меняли оттенок. Эти поросшие зеленью холмы будто дразнились, насмехались над ней: ведь зеленый — цвет жизни, земля кишела кузнечиками и прочей мелкой живностью, в холмах Нелли видела сурков и лисиц… Но где же вода, которая эту жизнь питает? Она брела, цепляясь за последние остатки надежды, но после долгих безрезультатных поисков даже они начали таять. Женщина волокла за собой пустой бурдюк, который давно уже казался ей якорем, от которого становилось еще тяжелее идти. В голове она услышала еще один голос, который предательски принялся уговаривать ее прилечь и отдохнуть, отдохнуть, поспать. Наконец она упала на колени, ощутив обворожительную, влекущую мягкость травы. Ветерок-искуситель подул на горящие от усталости руки и ноги Нелли, и женщина, больше не сопротивляясь, полностью отдалась его объятиям. Сейчас, словно одеялом, ее накроет сон. Она знала, что если задремлет, то все они могут погибнуть, но ничего не могла с собой поделать. Силы иссякли.

И тут случилось чудо. Сквозь громады клубившихся на небе туч пробился один-единственный солнечный лучик, который, подобно отблеску факела, озарил раскинувшуюся внизу долину. Он мелькнул лишь на мгновение. В следующую секунду плывущие в никуда облака снова скрыли солнце, и луч погас, но этого краткого мига оказалось достаточно, чтобы Нелли увидела, как внизу, словно брильянтовое колье на шее девушки, тускло блеснула вода. Собрав остатки сил, женщина медленно поползла вниз по склону. Встать Нелли не решилась — она больше не доверяла крепости своих ног. Несчастная была в полуобморочном состоянии, кузнечики и прочие насекомые, чувствуя ее приближение, спешили поскорей убраться с ее дороги, отчего Нелли казалось, что трава сама расступается перед ней. Снова выглянуло солнце. Лучи безжалостно жгли ей шею. В голове билась пульсирующая боль. Наконец она почувствовала руками влагу, да и земля стала мокрой и мягкой. Не смея верить своим ощущениям, она продолжала ползти вперед. Неожиданно женщина увидела перед собой лицо отвратительной оскалившейся старухи с горящими красными глазами, ввалившимися щеками и желтыми зубами, торчащими из иссохших десен. С ужасом Нелли отшатнулась и вдруг поняла, что перед ней ее собственное отражение. Она опустила лицо в небольшой водоем с бурой водой и разжала потрескавшиеся губы. Каким-то чудом ей удалось расшевелить сухой язык, и она начала пить.

Нелли не представляла, сколько пролежала, глотая освежающую влагу, чувствуя, как она наполняет тело, воскрешает волю к жизни. Наконец женщина перевернулась на спину и устремила кверху взор, любуясь громадами облаков, равнодушно плывшими по синему небу. Она знала, теперь ее близкие спасены. Господь по неведомой ей причине снова смилостивился над ними.

Теперь Нелли набиралась сил перед тем, как отправиться в долгий обратный путь, туда, в лощину, где лежали остальные. У нее заныло сердце. Она подумала о детях, которым так рано пришлось повзрослеть, об их обтянутых кожей ручках-веточках, вздувшихся животах, огромных горящих глазах, светящихся верой в мать, верой, которую не сломили страшные испытания, выпавшие на их долю. С печалью она подумала об Эдуарде и Элен. В последние дни девушка двигалась словно автомат. Несмотря на чудовищное истощение, она мужественно шла вперед, однако ее душа блуждала где-то далеко. В неестественной, словно у марионетки, улыбке и пустых ничего не выражающих глазах было нечто жуткое. Казалось, несчастная вот-вот лишится разума. Нелли очень за нее боялась: теплившийся в девушке огонек жизни мог угаснуть в любой момент. А Эдуард? Внешне, с ним все было в порядке. Супруг переносил страдания лучше, чем кто-либо из них, однако он тоже глубоко погрузился в мрачные думы. Она уже не знала, как достучаться до мужа и проломить воздвигнутый им барьер отчаяния и ненависти к самому себе.