Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

Ей хотелось, чтобы к ним вернулась уверенность, которая их не оставляла даже в самые страшные дни. Они были далеки от самообмана, однако, казалось, их жизнями воистину управляют Высшие силы. Не может быть, что только лишь волею случая беглецам удалось пережить чудовищные испытания, выпавшие на их долю. Каждый день являл им новые доказательства того, что Провидение все еще с ними. Оно дарило им коренья, когда они умирали от голода, показывало ручьи, когда сушила жажда. Оно не лишало их своей милости, даже когда на них ополчился весь мир.

Буквально на прошлой неделе, когда они приблизились к селению, располагавшемуся в пещерах в холмах, их закидали камнями. А может, это случилось и две недели назад — она уже давно потеряла счет времени. Деревенский староста обозвал их чертями и первый взял в руки булыжник. Однако у самой окраины той же самой деревни их догнал маленький мальчик и дал им еды и бурдюк с водой, тот самый бурдюк, который сейчас лежал подле нее. Так случилось маленькое чудо — одно из многих крошечных чудес, с которыми им довелось столкнуться за время своей одиссеи. Бурдюк с водой помог им выжить, когда они перебирались через гору. Спустившись со скал, они оказались здесь, среди необитаемых степей. С тех пор как они здесь очутились, им несколько раз удалось наполнить бурдюк: сперва у маленького водопада, а потом — у колодца, который они обнаружили возле заброшенных хижин, некогда служивших обиталищем пастухам. Скитальцы старались как можно более экономно расходовать припасы, которыми их снабдил мальчик. Еда и вода кончились три дня назад, и с тех пор они ничего не ели и не пили.

И снова их спасло Провидение, указав на этот источник. Нелли лениво попыталась вспомнить слова псалма, но на ум пришла лишь одна-единственная строчка: «Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня». Воистину, если они собираются выжить в этой степи, где природа столь жестока и неприхотлива, им потребуются и жезл, и посох. Нелли вздохнула, вспомнив об испытаниях, выпавших на их долю за долгие недели странствий. Какой сейчас месяц? Август? Сентябрь? Нелли не знала.

Казалось, они сошли с поезда много месяцев назад. У них были великолепные лошади, а провизии должно было хватить надолго. Немало дней они проплутали по лесу. Несколько раз, наткнувшись на собственные следы, они обнаруживали, что ходят кругами. Однажды ночью разразилась гроза. Им и в голову не пришло стреножить лошадей, и кони ускакали во тьму, унеся с собой седельные сумки со всеми припасами. Два дня прошли в бесплодных поисках, а потом они наконец смирились с неизбежным. День сменялся новым днем, а они все блуждали по темному лесу. Нелли вспоминала об этом времени как о бесконечном кошмаре. Есть было нечего. Время от времени они натыкались на соблазнительно красневшие ягоды, но Эдуард запретил их срывать, заявив, что они могут оказаться ядовитыми. Все эти дни, не считаясь с усталостью своих спутников, он, словно безумный, нещадно гнал их по чаще. Сам Эдуард, крепко стиснув зубы, быстрым шагом несся впереди. Время от времени он останавливался и, задрав голову, глядел сквозь ветви деревьев на небо, пытаясь сориентироваться по солнцу, при этом выражение его лица было настолько свирепым, что Нелли так ни разу и не осмелилась спросить супруга, знает ли он, куда они идут. Бесцельно проплутав весь день по лесу, Аиртон объявил, что они будут идти ночью, чтобы он мог ориентироваться по звездам. Детям было гораздо сложнее идти в темноте, им было страшно: лес шумел, за деревьями то и дело раздавался шорох пробегавших животных, хрустели ветки, кричали птицы. Время от времени у Элен случались истерики, вызванные приступами боли — она еще не избавилась от наркотического голода, а морфий сгинул вместе с лошадьми. И все же Нелли не могла не восхищаться девушкой — удивительно, что Элен вообще находила в себе силы идти. Быть может, они бы погибли в лесу, если бы на третий день не наткнулись на хижину дровосека. Сперва он принял их ласково, приютил и накормил, но, когда они уходили, вдруг потребовал плату и угрожающе занес топор. Эдварду пришлось отдать ему большую часть тех грошей, что были у него в кармане. Дровосек тут же подобрел и, не переставая улыбаться, объяснил, как выйти к другой хижине, до которой был день пути. В той хижине жили отец с сыном, которые, не церемонясь, забрали то немногое, что осталось у скитальцев, отняв у Нелли даже висевший на шее серебряный крестик, а у мужа — кольцо с печаткой. Однако взамен им дали еды.

Когда они наткнулись на следующее человеческое жилище, их встретили с подозрением, словно нищих, а то и хуже. В двух возведенных на прогалине хижинах обитала крестьянская семья, занимавшаяся подсечно-огневым земледелием. Крестьяне держали свиней и огород, но были бедны и не выказали ни малейшего желания делиться с загадочными иноземцами. С неохотой они разрешили им переночевать в одном из загонов для скота, принадлежавших двум братьям, жившим во второй хижине, но, когда путники попросили еды, крестьяне лишь покачали головами. Несчастные долго не могли заснуть. Они никак не могли привыкнуть к мукам голода, мукам, которые теперь стали неотъемлемой частью их существования. Посреди ночи их разбудила Мэри, и они, не веря своим глазам, увидели расстеленную на земле тряпку, на которой стояла тарелка с тушеными овощами, большая миска с рисом и половиной куриной грудки. Эдуард не мог скрыть радости.

— Мэри, как тебе удалось их уговорить? — весело спросил он, отрезав кусочек курицы.

Девушка грустно потупила взгляд. Потом, после долгого молчания она пожала плечами и тихо произнесла:

— Я просто попросила у братьев еды.

— Слава Богу, что еще можно встретить истинно христианское милосердие, — не унимался улыбающийся Эдуард. — Видать, тебе пришлось пустить в ход все свое обаяние, чтобы разжалобить этих дикарей с каменными сердцами.

Уже тогда Нелли поняла, что за плату потребовали братья за свою щедрость. Женщина увидела, как Элен печально уставилась в пол, не смея глядеть Мэри в глаза. В тот раз Нелли так ничего и не сказала супругу, с удовольствием уплетавшему ужин за обе щеки. Да и вообще, какой был смысл заводить этот разговор. Сделанного Мэри не исправишь, а так у них хотя бы была еда.

Проведя еще несколько дней в скитаниях, изнывая от голода, они набрели на еще одну хижину дровосека. Ее владелец встретил их более чем враждебно. Путникам пришлось ретироваться под угрозой наставленного на них охотничьего мушкета. Ночь пришлось провести под открытым небом на поляне, располагавшейся неподалеку от хижины. И снова их разбудила Мэри. Она принесла блюдо с кроликом и тушеными овощами, но на этот раз Эдуард уже сообразил, чем девушке пришлось расплатиться за еду. Он наорал на Мэри, обозвав ее неблагодарной грязной шлюхой и выбил у нее из рук тарелку, так что она упала кверху дном на землю, усыпанную влажными листьями. Он наступил на тарелку ногой, раздавил ее, после чего приказал дрожащей девушке встать на колени и, угрожая ей Божьей карой, потребовал покаяться в совершенном грехе. Нелли и Элен застыли от изумления, а Джордж и Дженни таращились на отца испуганными непонимающими глазами. Когда Эдуард наконец откричался, Нелли тихо подсела к плачущей девушке и прижала ее к себе. Мгновение спустя Элен, стараясь не смотреть доктору в глаза, склонилась над разбитой тарелкой и принялась аккуратно собирать рассыпанные среди листьев кусочки мяса.