Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

Орхон прижал его спиной к стене юрты и резким движением выхватил из-за пояса нож. Глаза доктора расширились от страха. Орхон дернул доктора за правую руку, вложил в нее нож, сжал пальцы Аиртона на рукояти и, сверкая глазами, показал на Элен.

— Я… я не могу, — прошептал доктор. — Я потерял в себя веру.

Орхон закатил ему еще одну пощечину.

— Пожалуйста, не заставляйте меня, — простонал Аиртон.

Вместо ответа последовала еще одна пощечина. Схватив доктора за воротник, Орхон потащил упирающегося Аиртона к женщинам, которые смотрели на них, раскрыв от изумления рты.

— Это… это же охотничий нож, — прошептал Аиртон, разглядывая зажатое в руке оружие.

— Ничего другого нет, — ответила Нелли. — Я уверена, он достаточно острый, но лучше прокали его на огне.

— В кого… в кого я превратился? — с мукой в голосе простонал Аиртон.

— Я не знаю, Эдуард, в кого ты превратился, — сказала Нелли, взяв его за руку. — Но для меня ты по-прежнему муж и доктор. Старайся вести себя соответствующе. Тебе предстоит спасти жизнь, причем не только Элен. Нам нужна твоя помощь.

Орхон Баатар, все еще пылая от гнева, собирался стоять рядом с доктором и присматривать за ним во время операции, но Сарантуя, с нежностью взяв мужа за руку, отвела его в сторону. В подобных случаях Орхон всегда ее слушался, к тому же, судя по взглядам, которые Нелли бросала на Аиртона, доктор явно знал, что делал.

Элен заставили выпить нэрмэла — другого обезболивающего не было. В два часа ночи она родила девочку.

После того как доктор зашил надрез и убедился, что Элен, насколько это возможно, в полном порядке (Аиртон заключил, что лучшее снадобье от боли — малышка, которую Элен прижимала к груди), Нелли взяла мужа за руку и повела его из юрты. Вместе они прислонились к стене из войлока. Нелли накинула на Аиртона прихваченное с собой толстое одеяло из козьей шерсти и прижалась к супругу. Некоторое время они глядели на звезды и молчали.

Потом Нелли его поцеловала.

— Ты молодец, Эдуард. Я тобой горжусь, — сказала она.

Аиртон ничего не ответил. Нелли почувствовала, как у него затряслись плечи.

— Ты что плачешь, глупышка? — спросила она, заключая мужа в объятия. — Чего же теперь плакать? Все хорошо.

— Мне… мне стыдно, — сквозь слезы проговорил доктор.

Нелли кивнула и улыбнулась.

— Ты, солнышко, и вправду в последнее время вел себя немножко странно, — согласилась она. — Не стану отрицать, нам всем пришлось пережить ужасные вещи, но сегодня ты себя преодолел.

— Я… простить себя не могу, — промолвил он.

— Ну что ты. Мы все порой ведем себя дурно, — ответила Нелли. — Я тоже совершала ошибки. Знаешь, я ведь не такая сильная, как кажется. — Он не ответил, и она потрясла его за коленку. — Эдуард, мы вместе. Мы остались живы. Все остались живы. И мы здесь в безопасности. Нас приютили добрые люди. Разве ты не понимаешь, где-то там, среди этих прекрасных звезд, есть Провидение, и оно ни на мгновение не оставляло нас. Надо радоваться, а ты хмуришься.

— Все дело в Меннерсе, — тихо промолвил доктор.

— В Меннерсе? — озадаченно переспросила она. — А он-то здесь вдруг при чем?

— Мне кажется, я в нем ошибался, — хриплым голосом ответил Аиртон. — Я вбил себе в голову, что он убийца… что он прикончил мандарина, чтобы завладеть его золотом.

— Ну и что? Ведь этот негодяй именно так и поступил.

— Теперь я в этом не уверен, — промолвил доктор, на лице которого отразилась страшная мука. — Когда мы были в кабине машиниста, он сказал, что отправляется в вагон мандарина, чтобы спасти мандарина… спасти всех нас… но я его так ненавидел, что не поверил.

— Ну что ж, он был лжецом. Мы все это прекрасно знаем. — Она замолчала, озадаченно воззрившись на супруга. — Эдуард, чего это ты заговорил о мистере Меннерсе?

— Ты что, не понимаешь? Ты же сама мне все рассказала. Ты слышала выстрелы в вагоне мандарина. Между ними был большой перерыв. Сначала один выстрел, а потом много позже еще несколько. Первый раз стрелял не Меннерс. В это время он был со мной в кабине. Он сказал мне, что наш враг — казначей Цзинь. Понимаешь, я думаю, что мандарина, возможно, убил казначей. Тогда, получается, Меннерс сказал мне правду.

Некоторое время Нелли молчала.

— Понятно, — наконец произнесла она. — Ты думаешь, мы оговорили отважного человека?

— Да, — прошептал доктор, устремив взгляд на раскинувшуюся перед ними долину. — Господи, прости меня за то, что я сделал.

— Эдуард, — начала Нелли, тщательно подбирая слова. — Конечно же, очень плохо, что мы думали о нем дурно, и в свое время мы обязательно расскажем Элен правду. Да, так будет правильно. Вообще-то, мне кажется, будет лучше, если у нее останутся добрые воспоминания об отце своей маленькой дочурки. Но я ума не приложу, чего ты себя так терзаешь. Сделанного не воротишь. Мистера Меннерса убили. Он погиб.

— В том-то и дело, что нет, — прошептал доктор, не отводя взгляда от долины. — Когда я его нашел, он был еще жив. Серьезно ранен, но жив.

— Что ты сказал? — Нелли окоченела. — Ты же мне сказал… ты всем сказал, что он мертв.

— Я соврал, — признался Аиртон. — Господи Боже, — задохнулся он, — что же я наделал? — Он стукнул себя по голове. — Все моя ненависть, — сказал Аиртон Нелли, которая с ужасом взирала на супруга, — ненависть и злоба. Я желал его смерти. Я хотел, чтобы он страдал, мучился, чтобы он расплатился за все преступления, которые, как я думал, он совершил.

— Эдуард, — прошептала Нелли. — Ты хочешь сказать, что нарочно бросил в поезде раненого? Чтобы он достался врагам живым?

— Да, — слабым голосом ответил он. — Я нарушил клятву Гиппократа. Я оставил Меннерса умирать.

— Эдуард, — ахнула Нелли. — Так вот что тебя так снедало все это время… — Она прислонилась к стене юрты, устремив невидящий взгляд к звездам.

— Теперь понимаешь? — произнес Аиртон. — Мне нет прощения. Правда?

— Не знаю, — прошептала она, не отрывая взгляда от неба. — Не знаю.

Аиртон затрясся от рыданий. Он плакал громко, вскрикивая, навзрыд. Через некоторое время Нелли обняла мужа и провела пальцем по его бровям. Он плакал у нее на руках, а она смотрела во тьму.

Лезвием ножа в небе сверкнула падающая звезда.

— Эдуард, — произнесла Нелли голосом холодным, словно окружавшая их осенняя ночь. — Элен — ни слова. Мы ей никогда ничего не расскажем. Ничего.

Последующие несколько дней прошли в суете вокруг Элен и ребенка. Сарантуя долгие часы, воркуя, укачивала девочку, поэтому все дела по дому Нелли пришлось взять на себя. Лежавшая на тюфяках Элен довольно улыбалась. Она все еще была очень слаба. Нелли ходила за водой и готовила еду, а Аиртон помогал ей чем мог. По сути дела, все эти дни он практически не отходил от жены, отвлекаясь только для того, чтобы осмотреть Элен и Катерину — именно так девушка решила назвать дочку. Когда выдавалось свободное время, Нелли и Аиртон подолгу гуляли среди усыпанных снегом холмов. Иногда к ним присоединялись Джордж и Дженни.