Анджей Иконников-Галицкий - Литерный А. Спектакль в императорском поезде

Генерал Антон Иванович Деникин

Александр Фёдорович Керенский

Террорист Борис Викторович Савинков

Снова салон-вагон Литерного поезда, стол для совещаний (пока он пуст), столик стенографиста, за которым — Александр Блок. Перед ним раскрытая тетрадь.

Александр Блок. На заседании Чрезвычайной следственной комиссии для расследования преступлений царских сановников. Жарко и очень душно. Хочется спать. (Смотрит в тетрадь.) Записи от двадцать восьмого июня тысяча девятьсот семнадцатого года. Допрос генерала Иванова Николая Иудовича. (Читает.) Двадцать седьмого февраля вечером перед обедом генерал Алексеев сказал ему, что он назначен в Петербург. Пронеслось только известие, что Дума распущена. Государь сказал об этом после обеда («Там в запасных батальонах беспорядки и заводы бастуют»)… Еще разговор с царём в два-три часа утра двадцать восьмого февраля, перед самым его отъездом: «Завтра увидимся в Царском», двадцать восьмого февраля в тринадцать часов выехал из Могилёва с батальоном. В Царском должен был быть первого утром. (Поднимает глаза от записей.) Почему выбрал Царское? Хороший — дельный и добрый человек. Три Георгия. «Засим, ну-с, теперь-с». Морщит нос. Когда пробуют перебить, немножко сердится и машет руками, чтобы не мешали… (Снова погружает взор в тетрадь.) Вызвала императрица, интересуясь, где государь. При разговоре о «неудовольствиях» он повторял ей то же, что царю. «Боёв никаких разводить не нужно», — этим они руководились. Потом, вернувшись в Ставку, узнал, что на него и пулемёты готовили. «Оказывается, меня уже поставили в тупик на станции Сусанино», — со страшно добродушной улыбкой. В полночь с третьего на четвертое узнал об отречении в пользу регента. (Прерывает чтение, встаёт из-за стола, выходит вперёд, обращается куда-то поверх наших голов.) Десятое июля. Очень плохие слухи о прорыве в сто верст… Слухи и хороши и ужасны. Большое наше наступление на Северном фронте — и на Юго-Западном остатки одиннадцатой армии, отступившей, достреляны своими…

Пока он говорит, появляются два адъютанта и готовят вагон к совещанию: рассаживают манекены, раскладывают карты. Из глубины доносится грохот взрывов, выстрелы, брань, крики. Александр Блок пропадает во тьме. По вокзальному громкоговорителю передают телеграммы (на стене вокзала мелькают тени бегущих и падающих, беспорядочно стреляющих солдат).

Громкоговоритель (голосом Керенского). Сегодня великое торжество революции воскл! Русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление и доказала России и всему миру свою беззаветную преданность революции и любовь к свободе и родине — тэ-чека. Пренебрегая небольшими группами малодушных в немногих полках и оставляя их с презрением в тылу — зэпэтэ, свободные русские воины утверждают своим наступлением новую, основанную на чувстве гражданского долга дисциплину — тэчека. Прошу срочно разрешить мне вручить от имени свободного народа полкам, участвовавшим в бою, красные знамёна революции — воскл! Александр Керенский.

Громкоговоритель (другим голосом). Наступательный порыв быстро исчерпался, большинство частей находится в состоянии всё возрастающего разложения, уговоры и убеждения потеряли всякую силу, на них отвечают угрозами, иногда даже расстрелом. Некоторые части самовольно уходят с позиций, не дожидаясь подхода противника… При первых выстрелах неприятеля наши части нередко бросают позиции… На протяжении сотни вёрст в тыл тянутся вереницы солдат-беглецов с ружьями и без них, здоровых, бодрых, потерявших всякий стыд и чувствующих себя совершенно безнаказанными… Сегодня главкоюзом и командармом-11 отданы приказы о стрельбе по бегущим. Комитет одиннадцатой армии.

Совещание, как в недавно виденной нами сцене, за тем же столом, только на председательском месте не Алексеев, а Брусилов. За его спиной портрет Керенского, по обе стороны которого выстроились два адъютанта.

Адъютантсправа. Совещание, бывшее шестнадцатого июля тысяча девятьсот семнадцатого года в Ставке Верховного главнокомандующего.

Адъютантслева. Присутствовали: министр-председатель, военный и морской министр Керенский, Верховный главнокомандующий генерал Брусилов, состоящий в распоряжении военного министра генерал Алексеев, главнокомандующие и начальники штабов фронтов.

Адъютантсправа. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Корнилов отсутствовал по причине невозможности оставить руководство войсками, находящимися в тяжёлом положении. Вместо него — комиссар Юго-Западного фронта Савинков.

Адъютантслева. Совещание началось в пятнадцать часов сорок минут. (Громким шёпотом.) Керенский опоздал на целый час! (Снова адъютантским голосом.) Продолжалось более семи часов.

Керенский (его самого не видно, но голос через громкоговоритель исходит от его портрета, который подсвечивается огнями разных цветов и оттенков). Настоящее совещание созвано по моей инициативе. Временному Правительству необходимо выяснить следующие три вопроса. Первое: военно-стратегическую обстановку, дабы иметь возможность своевременно подготовить население к событиям ближайшего будущего. Второе: общую обстановку, чтобы быть ориентированным при предъявлении требований и просьб к союзникам. И третье: правительство должно знать, какими мерами, по мнению присутствующих, можно восстановить боеспособность армии. (С пафосом.) Мы объединены общей мыслью спасти Родину и не отдать завоевания, сделанные русским народом!

Брусилов. Чтобы вернуть боеспособность армии, надо дать дисциплину войскам. Ведь теперь надо сутки и более, чтобы уговорить части идти выручать товарищей. Во время последних боёв войска торговались, митинговали целыми сутками и иногда выносили решения не идти на помощь соседним частям. В результате — полная неудача. Без всяких разговоров, при малейшем нажиме, дивизии разбегались, не слушая ни уговоров, ни угроз. Считаю, что первым вопросом следует поставить третий, указанный господином министром-председателем: разобрать меры, необходимые для восстановления боеспособности армии. Попрошу высказаться присутствующих, начиная с младшего. Вам слово, Антон Иванович.