Анджей Иконников-Галицкий - Литерный А. Спектакль в императорском поезде

Крымов. Все мы погибнем. Нет, я ощущаю трепыхание удачи в своих руках. Почему мне не повезёт? Мне повезёт. Я шёл к этому давно, я всегда чувствовал свою избранность к великим делам.

Офицер связи. Вы погубите Корнилова. Он вам верит.

Крымов. К чёрту Корнилова! Такая карта, как сегодня, выпадает раз в жизни. Алексеев хитёр, Алексеев не может ошибаться! Ехать! Из кабинета Керенского я выйду Верховным главнокомандующим. Адъютант! Автомобиль! Скорее!

Свет со стороны Крымова гаснет, зато вновь высвечивается Алексеев.

Алексеев. Амбициозный дурак. Бычок. Он ничего не добьётся, кроме пули. Застрелится, или его застрелят. Он просто клинок в руке Корнилова, как раньше был в руке Гучкова. Выбить его из корниловских рук — вот что сейчас нужно. Керенский теперь трусит и бесится, не знает, то ли сдаться Корнилову, то ли сдать Корнилова советам. А кончит тем, что его, своего ставленника и свою надежду, объявит врагом родины и революции. Кто тогда станет во главе армии? Кто решится и кто сможет заместить Корнилова? Никто, кроме меня. Некому. Три месяца назад обстоятельства вынудили меня уйти. Теперь я вернусь. Теперь у меня есть офицерский союз и поддержка всех здравомыслящих политиков и генералов. Каледин на Дону, Милюков в Москве… В конце концов, у меня есть осторожность и время.

Офицер связи (оказывающийся молодым двойником Алексеева). Господин генерал от инфантерии, как раз времени-то у вас и нет.

Алексеев. Что, капитан, опять пугаешь меня? Неужели думаешь, что я за два года в Ставке не научился управлять временем?

Офицер связи. Время несётся не по тем путям, и не с той скоростью, что предусмотрены в ваших расчётах. Вас опередят люди, которых вы презираете, и ваша смерть уже держит в руках хронометр. Первым войдёт в вагон суда Крымов, потом Корнилов, потом — ваша очередь.

Алексеев. Молчи, капитан. Даже если ты и прав, всё рано для меня нет обратного хода. Что совершим, за то и ответим. Дело-то не о нас, а о России.

Меркнет свет на стороне Алексеева. Новый луч на пару минут выводит из тьмы Александра Блока.

Александр Блок. Двадцать восьмое августа. Экстренные выпуски газет о корниловском заговоре, о движении на Петербург кавалерии… Слух, что Корнилов идёт на Петербург. (Раскрывает газету.) «В Зимний дворец прибыли представители ЦИК Советов для совещания с представителями Временного правительства… В два часа десять минут в Зимний дворец прибыл бывший главнокомандующий Алексеев… У Керенского происходит совещание с Алексеевым… Радиотелеграмма ЦИК: “Бывший верховный главнокомандующий Корнилов изменил родине и революции… Предъявил требование о роспуске правительства… Всем армейским комитетам не исполнять ни одного приказа Корнилова…”» (Берёт другую газету.) «Дело снабжения Петрограда продуктами ухудшается в связи с контрреволюционным выступлением генерала Корнилова…» (Откладывает газету.) Свежая, ветреная, то с ярким солнцем, то с грозой и ливнем, погода обличает новый взмах крыльев революции.

Исчезает во тьме Блок. Высвечивается салон-вагон. Входит, почти вбегает, Таисия Корнилова, за ней адъютант.

Адъютант. Таисия Владимировна, как вы? Что вы? Где его высокопревосходительство?

Таисия Корнилова. Какие люди подлые… Негодяи… Обманули его… Ах, он такой доверчивый…

Адъютант. Где Юрик? Пошлите к нему Юрика.

Таисия Корнилова. Он у него. Что нам делать? Нам ведь придётся бежать… Как я его оставлю?

Адъютант. Не бойтесь, Таисия Владимировна, положитесь на нас. У Верховного много верных людей. Кто доложит о моём прибытии?

Таисия Корнилова. Не надо никакого доклада. Он сейчас… Его шаги за дверью.

Корнилов (входя). Подлец Керенский обманул меня. И эти «общественные» и «государственные» деятели — все предатели, слякоть! Все обещали поддержку, обещали приехать сюда. Никто не приехал. Все отвернулись, все перешли на сторону лгуна, негодяя и предателя. Шкурники…

Таисия Корнилова. Лавр, милый, не надо…

Адъютант. Ваше высоко…

Корнилов (адъютанту). Предупредите своих, чтобы, кто может, скрылись, пока есть время. Нам пощады не будет. Несомненно. На суд революционного трибунала… На суд сознательных «товарищей»… А что будет с Россией?

Адъютант. Осмелюсь доложить… Ваше высокопревосходительство, положение отвратительное, но до полной безнадёжности далеко…

Корнилов. Дело не в этом… Смерть мне не страшна. Но не могу допустить, чтобы эта развращённая солдатская сволочь рвала с меня погоны и ордена, заслуженные кровью и ранами. Не могу помириться с мыслью, что по моей вине моих офицеров (ведь они за мной шли! в меня верили!) — чтобы их терзали, издевались над ними и рвали в клочки. А этот подлец, провокатор непременно воспользуется случаем отомстить им и натравить оравы своих скотов на них.

Адъютант. Позвольте узнать, ваше высокопревосходительство, когда приедет генерал Алексеев?

Корнилов. Через два дня.

Адъютант. Значит, тридцатого?

Корнилов. Или тридцать первого.

Адъютант. Думаю, что своим промедлением генерал Алексеев даёт нам время скрыться.

Корнилов. Нет. Алексеева я знаю. Мне он не позволит уйти.

Адъютант. Ваше высокопревосходительство, ещё раз осмеливаюсь доложить вам: надо бежать, пока время не ушло.

Корнилов. Нет. Теперь невозможно. Записывайте приказ. (Диктует.) «Приказ верховного. Двадцать девятое августа. У меня не могло быть сомнения в том, что безответственное влияние взяло верх в Петрограде и Родина подведена к краю могилы. В такие минуты не рассуждают, а действуют. И я принял известное вам решение: спасти Отечество или умереть на своём посту. Вам хорошо известна вся моя прошлая жизнь, и я заявляю, что ни прежде, ни ныне у меня нет личных желаний, ни личных целей и стремлений, а только одна задача, один подвиг жизни — спасти Родину… Должности Верховного главнокомандующего я не сдал, да и некому её сдать, так как никто из генералов ее не принимает; а поэтому приказываю всему составу армии и флота, от главнокомандующего до последнего солдата, всем комиссарам, всем выборным организациям сплотиться в эти роковые минуты жизни Отечества воедино и все силы свои без мысли о себе отдать делу спасения Родины, а для этого в полном спокойствии оставаться на фронте и грудью противостоять предстоящему натиску врага». (Умолкает. Адъютант ждёт с карандашом. Таисия Корнилова сидит на диване молча, сжав руки. Корнилов — другим тоном.) Надо отправить семью. На Дон, к Каледину. Если не поздно.