Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

На «Маяке» Гуськова увидела первых жертв острой лучевой болезни – 13 заключенных, поступивших в клинику с тошнотой и рвотой [986] Ларин В. Комбинат «Маяк» – проблема на века. М.: Экопрессцентр, 2001. С. 199–200; Brown, Plutopia, 172. . Не понимая симптомов, врач лечила их от пищевого отравления и снова отправила на работы. Только когда люди вновь попали в больницу, жалуясь на лихорадку и внутренние кровотечения, она обнаружила, что они получили огромные дозы радиации, копая траншеи в сильно загрязненном радионуклидами грунте возле Радиохимической фабрики № 25. По меньшей мере один заключенный получил считавшуюся смертельной дозу в 600 бэр.

Позже станочницы, работавшие на Радиохимической фабрике, начали страдать от другого загадочного недомогания: они испытывали слабость и головную боль, а потом боли настолько сильные, что, по словам одной из жертв, «на стену хотелось лезть» [987] Brown, Plutopia, 173–75. . Гуськова одной из первых описала симптомы этой новой болезни – хронической лучевой болезни (ХЛБ), вызываемой длительным слабым облучением от радиоактивных изотопов. Она разработала методы диагностирования и лечения и провела исследования, которые показали начальству в Средмаше, что облучение не причиняет большого вреда, если быть осторожным. Молодого врача быстро повысили. Ее перевели на секретный испытательный полигон в Семипалатинске – сотни тысяч квадратных километров казахстанской степи, известные просто как «Полигон», – наблюдать первые советские атомные взрывы и лечить кинооператоров, которые сразу после взрыва побежали в зону испытаний забирать свои пленки. Гуськова стала личным врачом самого «отца» бомбы Игоря Курчатова, а в сентябре 1957 года на «Маяке» оказывала экстренную помощь жертвам первой радиационной аварии в СССР – взрыва отстойника № 14. В том же году, в возрасте 33 лет, ее назначили в новую радиологическую клинику при Институте биофизики в Москве [988] Дата рождения – 29 марта 1924 года. Гуськова Ангелина Константиновна: биография. Росатом; Гуськова [Интервью Губареву]. Наука и жизнь. № 4. 2007. .

В следующие 30 лет ядерная империя вновь образованного Министерства среднего машиностроения расширялась с яростной скоростью, галопом к Армагеддону, уделяя безопасности не слишком много времени. Цену прогресса платили неудачливые технари на реакторах и облученные подводники, которые один за одним падали на своих постах, а потом получали тайные похороны или отправку в Москву на обследование в отделении Гуськовой в больнице № 6 [989] Это было правдой, например, для выживших в аварии подводной лодки К19 в 1961 году. Шесть из наиболее пострадавших пациентов были отправлены в больницу № 6, по словам Барабановой, и врали врачам о причинах своих жалоб. Matt Bivens, “Horror of Soviet Nuclear Sub’s ’61 Tragedy Told,” Los Angeles Times, January 3, 1994; Барабанова, интервью автору, 2016 год. . Аварии сами по себе оставались тайной, и выжившим пациентам не разрешали раскрывать истинную причину болезней, которые будут преследовать их до конца жизни. Но Гуськова и ее коллеги собрали огромный объем клинических данных о воздействии радиоактивности на человеческий организм. Обеспокоенная отказом Средмаша признать опасности, неизбежные при поспешном развитии атомной энергетики, в 1970 году Гуськова написала книгу, излагавшую возможные последствия серьезной аварии на гражданской атомной станции [990] Гуськова. Атомная отрасль страны глазами врача. С. 141. . Рукопись поступила к заместителю министра здравоохранения СССР, но тот в ярости швырнул ее автору, запретив публикацию. На следующий год Гуськова систематизировала свои многолетние клинические наблюдения в книге «Лучевая болезнь человека», за которую ей была присуждена Ленинская премия [991] Гуськова А. К., Байсоголов Г. Д. Лучевая болезнь человека. М.: Медицина, 1971; Ильин, Барабанова. Некролог: Ангелина Гуськова. .

К 1986 году Гуськова уже более десяти лет руководила крупнейшей в СССР клиникой лечения радиационных болезней [992] Ильин и Барабанова. Некролог: Ангелина Гуськова. . Она лечила более тысячи жертв тяжелого облучения и знала о последствиях ядерных аварий, возможно, больше любого другого врача в мире [993] Mould, Chernobyl Record, 92. . Убежденный коммунист и одна из немногих женщин в верхних эшелонах советской медицины, Гуськова славилась строгостью, и многие сотрудники ее боялись, но она гордилась своей работой по защите людей и безопасности СССР. Она жила одна в квартире на территории больницы № 6, телефон на тумбочке возле кровати был всегда включен и готов известить ее об очередном чрезвычайном происшествии.

Пройти через проходную, подняться по пяти каменным ступеням и переступить порог больницы № 6 – это заняло у Натальи Ювченко всего несколько мгновений [994] Наталья Ювченко, интервью автору книги, 2015 год. . Но время растянулось в вечность немого ужаса. Это конец, подумала она.

И только когда за ней закрылись массивные деревянные двери больницы, Наталья узнала, что ее выбрали из толпы не для того, чтобы сообщить, что она теперь вдова, а из-за привилегированного статуса ее семьи.

Дядя Натальи благодаря своим связям в Средмаше добыл для нее специальный пропуск в больницу. Он уже несколько часов ожидал ее внутри, недоумевая, почему она не появляется.

Ювченко зашла в узкий тесный лифт, куда помещались лишь два человека и лифтер. Больница была тускло освещена и обшарпана, хотя полы были паркетными, а потолки высокими [995] Robert Gale, интервью автору по телефону, июнь 2016 год; Richard Champlin, интервью автору по телефону, сентябрь 2016 года. . Тут и там из стен торчали оборванные провода. Персонал, от солдат, мывших полы, до врачей и техников, был одет одинаково – в белое и голубое, все носили шапочки и закрывающие рот и нос маски. На пороге каждой палаты лежала влажная тряпка, чтобы задерживать радиоактивную пыль. Лифт, дернувшись, остановился на восьмом этаже, и Наталью провели к палате 801 [996] Барабанова, интервью автору книги, 2016 год. . Палата была на двоих, и в ней, на пару с соседом, которого она не узнала – пожарным Правиком, лежал Александр. Его густые непослушные волосы были сострижены наголо.

«Черт! – сказал он. – Посмотри, как нелепо я выгляжу! Посмотри на мою голову!»

Но Наталья после долгих дней неведения испытывала только радость. Что бы ни случилось в ту ночь на станции, здесь был тот Саша, какого она всегда знала: он совсем не выглядел как пациент, которому нужно специализированное лечение.

К утру понедельника, когда доставленные из медсанчасти Припяти пациенты проснулись в больнице № 6 [997] Gunnar Bergdahl, The Voice of Ludmilla, trans. Alexander Keiller (Goteborg: Goteborg Film Festival, 2002), 43–45. , Александр Ювченко и другие операторы дежурной смены ЧАЭС – включая заместителя главного инженера Дятлова, начальника смены Александра Акимова и молодого старшего инженера управления реактором Леонида Топтунова – больше не ощущали острых признаков лучевой болезни. Головокружение и тошнота, мучившие их в ранние часы субботы, прошли. Пожарные – рослые, здоровые, молодые, полные жизненных сил люди – снова были бодры и веселы. Они сидели на своих кроватях и играли в карты. Некоторые чувствовали себя настолько хорошо, что врачи еле могли удержать их в больнице [998] Барабанова, интервью автору книги, 2016 год; Александр Назарковский, интервью автору книги, Киев, февраль 2006 года; Усков, рассказ в: Shcherbak, Chernobyl, 129–30. . Оставшиеся симптомы болезни казались слабыми: у некоторых еще болела голова, не было аппетита и чувствовалась сухость во рту. Сухость не проходила, сколько бы воды они не пили. Кто-то заметил покраснение кожи и легкую припухлость в местах, подвергшихся облучению, или там, где на них попала радиоактивная вода [999] Read, Ablaze, 144. Природа поражений кожи от радиации детально описана в: Fred A. Mettler Jr., “Assessment and Management of Local Radiation Injury,” in Fred A. Mettler Jr., Charles A. Kelsey, Robert C. Ricks, eds., Medical Management of Radiation Accidents, 1st ed. (Boca Raton, FL: CRC Press, 1990), 127–49. .