Уилбур Смит - Муссон

Голубые глаза Андерсона блеснули, а Хэл продолжил, чтобы еще более воодушевить капитана:

– Вы можете получить рыцарское звание за свое участие в этом рискованном предприятии, и я использую все свое внимание в нашей достопочтенной компании, чтобы это произошло. А с вашей долей добычи вы сможете позволить себе купить хорошее поместье. После этого вам не придется снова выходить в море.

Они пожали друг другу руки.

– До завтра! – Красное лицо Андерсона расплылось в широкой улыбке, и пожатие его огромной лапы было искренним и теплым.

– Предупредите своих людей, что в крепости – мой сын, – напомнил Хэл. – В пылу сражения они не должны ошибиться.

Хэл отдал приказ вернуть «Серафим» в бухту, чтобы продолжить осаду острова, а сам ушел в свою каюту. Там он поспешил разрезать нитки на парусиновом пакете с письмами, привезенными Андерсоном из Бомбея.

Он сразу узнал тонкий, по-паучьему витиеватый почерк Гая на одном из листов и отложил его в сторону, чтобы прочесть позже. Развернув письмо Битти, начал читать его, хмурясь.

Резиденция Белл, Бомбей, 6 ноября

Сэр Генри!

Удовольствие, которое я испытываю, обращаясь к Вам, несколько омрачено обстоятельствами, вызвавшими эту необходимость. Как ни неприятно об этом сообщать, но моя дочь Кэролайн Битти, как выяснилось, ожидает ребенка.

Доктор Гудвин, хирург фактории в Бомбее, оценивает срок ее беременности в три месяца.

Но таким образом дата зачатия приходится на то время, когда моя семья находилась на суше, на мысе Доброй Надежды. Как Вы помните, Ваш сын, Гай Кортни, жил в одной гостинице с нами.

Конечно, я рад сообщить Вам, что Ваш сын Гай Кортни повел себя в этом вопросе как истинный джентльмен. Он сразу признал свою вину и просил у меня руки моей дочери. Поскольку ему уже исполнилось семнадцать, он по закону вправе заключить брачный контракт.

Моей дочери Кэролайн в следующую пятницу исполняется восемнадцать, так что с точки зрения возраста проблем не возникнет.

Мы с женой сочли необходимым дать согласие на этот брак, и дата назначена на следующую пятницу, на восемнадцатый день рождения моей дочери. Так что все разрешится к тому времени, как данное послание попадет в Ваши руки.

Я смог дать за своей дочерью приданое в пятьсот фунтов. А компания предоставит молодой паре дом в военном городке.

Таким образом, все будет улажено.

Без сомнения, Вы сочтете разумным обеспечить Вашего сына необходимым пособием в дополнение к его жалованью и используете Ваше немалое влияние на совет директоров компании, чтобы посодействовать его карьере.

В этом отношении могу сообщить Вам, что Гай отлично справляется с новыми обязанностями и уже получил положительный отзыв от губернатора Онгира.

Моя жена присоединяется к заверениям в глубочайшем уважении к Вам.

Ваш слуга Терстон Битти

Хэл смял письмо в кулаке и уставился на письмо Гая, лежавшее на столе нераспечатанным.

– Идиот! Заявил свои права на птичку, подстреленную Томом! Да что на него нашло!

Он изодрал письмо Битти в клочки и выбросил в иллюминатор, проводив взглядом белые обрывки, опустившиеся на кильватерную волну.

Потом со вздохом взял письмо Гая.

Оно ничего не добавило к тому, что написал мистер Битти, кроме экстатического восторга Гая по поводу того, как ему повезло, что он завоевал руку прекрасной Кэролайн.

– Да, вот только братец Том уже сделал все, чтобы выкопать для тебя этот бриллиант, – с отвращением пробормотал Хэл и подумал, не послать ли за Томом, чтобы сообщить ему о плодах его стараний и выразить свое недовольство старшим из близнецов.

Потом он снова вздохнул.

– Какой в том смысл? – спросил он себя. – Дело сделано, и, похоже, все стороны довольны результатом, хотя как будто никто не потрудился спросить мнения невесты на этот счет.

Скомкав письмо Гая, он и его отправил в иллюминатор. Письмо запрыгало на воде и наконец утонуло.

В этот момент в дверь каюты осторожно постучали, и кто-то из матросов заговорил снаружи:

– Прошу прощения, капитан, но мистер Тайлер велел желать вам всего хорошего и сообщить, что Флор-де-ла-Мар впереди по курсу.

Все семейные проблемы Хэла сразу ушли так же глубоко, как промокшее письмо Гая. Схватив пояс с ножнами, Хэл поспешил на палубу.

«Серафим» провел за собой «Минотавр» по узкому проходу в бухту. «Серафимом» командовал Нед Тайлер, потому что Хэл на борту отсутствовал. Как только два больших корабля приблизились к острову на расстояние выстрела, они открыли мощный огонь по позициям арабов среди пальм и на стенах форта. Долгие месяцы тренировок орудийных команд привели к отличным результатам, и хотя людей у пушек недоставало, обстрел они вели быстро и точно.

Полагаясь на бестолковость, уже продемонстрированную арабскими пушкарями, Нед подвел «Серафим» к стенам достаточно близко для того, чтобы их в принципе могли достать тяжелые пушки форта, но огонь «Серафима» расколотил коралловые зубцы на стене и привел защитников крепости в еще большее замешательство. Их ответный огонь оказался судорожным и беспорядочным. Атакующие корабли находились прямо перед их пушками, но хотя несколько огромных каменных ядер, выпущенных со стены форта, упали достаточно близко, чтобы окатить водой палубу «Серафима», большинство просто рухнули в море.

Лагерь арабов среди пальм располагался на расстоянии мушкетных выстрелов с двух кораблей, и начался обстрел хижин и шалашей. Ружья заряжали картечью, и свинцовые шарики проносились сквозь толпу мужчин и женщин, бежавших под защиту стен. После выстрелов вдоль троп оставался ряд темных тел, как снопы зерна после прохода жнецов.

Завершив первую атаку, корабли отошли назад, перестроились, потом снова вернулись к крепости, насколько позволяли рифы, и обстрел продолжился. К этому времени арабские артиллеристы отчасти оправились от первоначальной растерянности. Их каменные ядра стали ложиться ближе к «Серафиму», а одно даже разбило хрупкий деревянный фальшборт. Оно оторвало обе ноги молодому матросу из орудийной прислуги – он как раз бежал из порохового погреба с шелковыми мешками черного пороха.

Нед посмотрел на безногое тело юноши, которое дергалось в расширявшейся луже крови; кровь текла в сторону Неда, стоявшего у штурвала. Умирающий юноша жалобно звал мать, но у него были разорваны обе ветви бедренной артерии, и никто не мог оторваться от своих обязанностей, чтобы оказать ему помощь.

Мысль о том, чтобы отойти за предел досягаемости крепостных пушек, чтобы предотвратить дальнейшие потери, даже не пришла Неду в голову. Хэл просил его держать корабль как можно ближе к берегу, чтобы орудия арабов были постоянно заняты, а арабы попрятались внутри, и следовало делать это как можно дольше.