Уилбур Смит - Муссон

Пулю он держал в зубах. Это был бесформенный ком мягкого чугуна, который он сам кое-как подогнал под размер ствола. Араб опустил пулю в ствол и длинным деревянным шомполом отправил ее на место. Потом положил ружье на каменный подоконник амбразуры. Дрожащими пальцами араб засыпал порох на полку замка и подготовился к выстрелу. Когда он прижал приклад к плечу и посмотрел вниз поверх длинного ствола, он увидел на открытом месте двух неверных, беспомощно цеплявшихся друг за друга, словно пара любовников.

Он тщательно прицелился в их головы, находившиеся совсем близко друг от друга, и с силой потянул спусковой крючок. Ударил боек, вспыхнули искры… Порох на полке пыхнул белым дымом, и на мгновение показалось, что джезайл дал осечку, но потом он подпрыгнул в руках араба с оглушительным грохотом, и ствол дернулся высоко вверх.

Неровный кусок чугуна завертелся в воздухе, вылетев из ружья. Он пронесся туда, где Хэл и Большой Дэниел с трудом тащились к лесу. Араб метил в голову Хэла, но чугун резко потерял высоту и едва не проскочил вообще мимо цели. Но в конце концов он с громким стуком врезался в лодыжку Хэла, оторвав половину пятки и раскрошив тонкие кости стопы.

Когда Хэла сбило с ног, он упал под весом Дэниела, и они распластались рядом на земли.

– Беги! Бога ради, беги! – выкрикнул Большой Дэниел в лицо Хэлу. – Порох вот-вот взорвется!

– Не могу, – с трудом пробормотал Хэл, корчась от боли. – Меня зацепило! Я не могу стоять!

Кое-как приподнявшись на локте, Большой Дэниел посмотрел на ноги Хэла. Он сразу увидел, что рана навсегда искалечила Хэла, потом глянул на пирамиду пороховых бочек под аркой ворот, всего в тридцати ярдах от того места, где они с Хэлом лежали. Один из фитилей уже добрался до отверстия в бочонке, и комок смолы ярко вспыхнул. Это означало взрыв через секунду.

Большой Дэниел облапил Хэла, едва не задушив, и перекатился на него, ткнув капитана лицом в песок и прикрыв его всем своим огромным телом.

– Слезь с меня, черт тебя побери!

Хэл пытался извернуться, но в этот миг дно бочки вылетело от взрыва, и одновременно рванули все остальные, нагроможденные на нее.

Двести пятьдесят фунтов черного пороха были поглощены единой вспышкой, и взрыв стал более чем разрушительным. Он сорвал с петель тяжелую дверь и швырнул через внутренний двор бревна и доски. Камни арки обрушились, стена пошатнулась, зубцы посыпались вниз кусками кораллов, известкой и пылью. Пара десятков или даже больше арабов, находившихся на стене, были сброшены вниз этим мощнейшим ударом.

Дым и пыль взлетели в воздух на высоту в две сотни футов, сгустившись в грозовую тучу, а потом рухнули вниз. Взрывная волна пронеслась по открытой полосе перед стеной и ударила по краю леса, ломая тяжелые ветки, пригибая пальмы к песку и обрывая с них листья, как ураганный ветер.

Большой Дэниел и Хэл оказались прямо на пути этой волны. Она прошла над ними потоком обломков и пыли, вышибла воздух из их легких и прибила их к земле, как будто над ними промчалось стадо буйволов.

Хэл почувствовал, как натягиваются его барабанные перепонки, как удар достал до самого мозга…

Он лишился чувств и как будто провалился в черный водоворот.

Из этого далекого темного места он возвращался медленно, в его пострадавших ушах гремело и звенело, но сквозь все это он слышал тихие, словно бестелесные крики его матросов, когда те бросились вперед из леса.

Несколькими отрядами они ворвались в разбитые ворота. Перескочив через груды обломков и камней, они оказались во внутреннем дворе форта. И, орудуя абордажными саблями, они, как свора гончих, загнавших оленя, набросились на ошеломленных защитников крепости дикой ордой, переполненной жаждой боя.

Ослепленный пылью, Хэл попытался сесть, но на его груди лежал невероятный груз, душивший его и прижимавший к земле. Хэл кашлял, отплевывался и пытался стереть грязь со слезящихся глаз. Но, как ни старался, не мог сдвинуть с себя огромное безжизненное тело.

Постепенно в глазах у Хэла прояснилось, гул в ушах стал немного тише.

И тогда он увидел над собой лицо Большого Дэниела: его глаза были широко открыты, голова моталась из стороны в сторону, когда Хэл старался оттолкнуть его от себя.

Из его широко раскрытого беззубого рта вывалился язык. Смесь крови и слюны капала на щеку Хэла.

От ужаса у Хэла прибавилось сил, и он невероятным усилием вывернулся из-под огромного неподвижного тела.

С трудом, еще плохо соображая, Хэл сел и посмотрел на друга. Прикрыв его, Большой Дэниел принял на себя всю силу взрывной волны. Она сорвала с него одежду, так что на нем удержались только сапоги и ремень с ножнами. Несущийся песок содрал кожу с его спины и ягодиц, и Дэниел выглядел как только что освежеванный олень. В спину ему вонзились осколки камня и щепки, ребра и сломанный позвоночник местами торчали наружу.

– Дэнни? – окликнул его Хэл. – Дэнни? Ты меня слышишь?

Вопрос, рожденный смятением, не имел смысла.

Хэл попытался придвинуться к Большому Дэниелу, но понял, что ноги ему не повинуются. И только теперь посмотрел на них.

Ноги были той единственной частью его тела, которая осталась не защищенной Большим Дэниелом. С них не только исчезли бриджи, но и была сорвана плоть, как будто Хэл угодил в железные зубы вращавшегося кабестана.

Обломки костей торчали из кровавой массы.

Боли Хэл еще не чувствовал, и потому ум отказывался верить свидетельству глаз. Хэл не мог поверить, что потерял обе ноги. И не желал больше смотреть на это.

Он на локтях подполз к Большому Дэниелу, с трудом вытянулся на песке рядом с ним. И обнял большое тело друга.

Хэл принялся нежно покачивать его, как в прошлом укачивал маленького сына.

– Все будет хорошо. Мы вместе пройдем через это, как всегда, – шептал он. – Все будет хорошо, Дэнни…

Он не осознавал, что плачет, пока не увидел, как его слезы падают на запрокинутое лицо Дэниела, словно теплые капли тропического дождя, смывая белые кристаллы песка, прилипшие к невидящим глазам.

Доктор Рейнольдс, вышедший из рощи с двумя своими помощниками, нашел их лежащими рядом.

– Займитесь сначала Дэнни, – умоляюще пробормотал Хэл.

– О нем уже позаботился Господь, – мягко ответил доктор Рейнольдс.

Хэла уложили на носилки; его ноги безвольно болтались.

Хэл оглянулся на бухту. С вершины невысокой белой дюны, где их положили, он видел два больших корабля с прямыми парусами, в миле за рифами. Грациозный «Серафим» шел впереди, а «Минотавр» – следом; со своими черными парусами он выглядел угрожающим и могучим.

Пока Хэл смотрел на них, корабли повернули на юг, возвращаясь на свои позиции у прохода в бухту, чтобы продолжить осаду.