Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Пока же Ленин все-таки нашел в себе силы заняться работами XI съезда партии. В Корзинкине Ленин готовил доклад на съезд. Переделывал и переписывал его 4 раза. Однако не был уверен, что у него хватит сил выступить. Вечером 21 марта он послал телефонограмму Каменеву: «Я сегодня чувствовал себя значительно лучше обычного и потому мог систематически подобрать и рассмотреть весь материал к моему докладу. Вывод получается тот, что материал этот непомерно скуден. Поэтому прошу Вас освободить для себя вечер завтра полностью, чтобы иметь по крайней мере один свободный час для подготовки Вашего дополнительного доклада на ту тему, о которой мы говорили».

Так он и сделал, направив план доклада для его утверждения на пленуме ЦК: «Если потребуется моя явка на пленум для объяснений по поводу нижеприведенного плана доклада, я безусловно могу явиться и явлюсь часа через 2–3 после вызова». Ленин просил «пленум ЦК назначить дополнительного докладчика от ЦК, ибо мой доклад слишком общ, затем я не абсолютно уверен, что смогу его сделать, а главное – от текущей работы Политбюро уже месяцами отстал». Пленум ЦК 25 марта одобрил план доклада и утвердил – на всякий случай – дополнительным докладчиком по политическому отчету Каменева. Но запасной докладчик не потребовался.

Появившись в Москве уже на следующий день, Ленин возмущался решением прошедшего накануне пленума, установившего слишком маленький кандидатский стаж при приеме в партию. И делал вывод о необходимости крепить элитное единство: «Если не закрывать себе глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией. Достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него» 2437.

В Москву съезжались делегаты XI съезда. Рассказывал Митрофанов, в то время работавший секретарем Нижегородского губкома РКСМ. Селили в 3 Дом Советов (сейчас там, на Делегатской, Музей декоративно-прикладного искусства). «После санобработки (борьба со злейшим врагом революции – сыпным тифом – все еще продолжалась) мы разместились в общежитии. В отведенной нам комнате стояло примерно 50 железных кроватей. Мандатная комиссия съезда работала здесь же, и примерно через час мы получили делегатские билеты, а вместе с ними и карточки на трехразовое питание в столовой, помещавшейся в нижнем этаже общежития… Трамваи в Москве весной 1922 года ходили плохо. Поэтому на заседания съезда в Кремль мы обычно отправлялись пешком, по Петровке. Пройдя в Кремль через Спасские ворота узкой тропкой, протоптанной в снежных сугробах мимо низких келий древнего Чудова монастыря, мы попадали в здание Совнаркома, в Свердловский зал, где проходила работа съезда. Регламент работы съезда был весьма напряженным: заседания начинались в 10 часов утра и продолжались до 10 часов вечера с перерывом с 3 до 6 часов дня».

На XI съезде партии Ленин – 27 марта – последний раз делал политический отчет ЦК. «ВИ быстро вышел из-за стола президиума, держа в руке несколько исписанных листков – план доклада, утвержденный ЦК. Как только овации стихли, он спокойно начал доклад, продолжавшийся около двух часов. Перед Лениным не было трибуны. Он стоял перед делегатами на сцене и говорил совершенно свободно, лишь изредка заглядывал в конспект» 2438. Готового текста явно не было. Речь крайне путаная, со множеством повторов, нервная. Выловим смыслы. Вновь начал с Генуи:

– Понятно, что в Геную мы идем не как коммунисты, а как купцы.

О достижениях говорил весьма скупо:

– Если какое-нибудь крупное, серьезное и неотъемлемое завоевание мы за этот год сделали (это еще не так для меня несомненно), то только в том, чтобы научиться чему-нибудь из начала этой новой экономической политики.

Объявил, что назовет три важнейших урока и компонента нэпа:

– Во-первых, прежде всего важна нам новая экономическая политика как проверка того, что мы действительно достигаем смычки с крестьянской экономикой… Второй, более частный, урок – это проверка соревнованием государственных и капиталистических предприятий… Вот первый урок, первая главная часть политического доклада ЦК. Мы хозяйничать не умеем. Это за год доказано… К сожалению, по ряду причин, в значительной степени по болезни, этой части доклада я не мог разработать и только должен ограничиться выражением своего убеждения, основанного на наблюдении того, что происходит.

Далее Ленин жестко громил коммунистов за неумение работать:

– Везде в государственных трестах и смешанных обществах ответственные и лучшие коммунисты, – толку от этого нет никакого, потому что они не умеют хозяйничать и в этом смысле они хуже рядового капиталистического приказчика, прошедшего школу крупной фабрики и крупной фирмы.

Затем вспомнил, что не назвал третий урок.

– А третий, дополнительный, это по вопросу о государственном капитализме. Жаль, что на съезде нет тов. Бухарина, хотелось бы мне с ним немного поспорить, но лучше отложу до следующего съезда… Мы впадаем в интеллигентщину, в либерализм, мудрим насчет того, как понимать государственный капитализм и заглядываем в старые книги… Государственный капитализм, это тот капитализм, который мы сумеем ограничить, пределы которого мы сумеем установить, этот государственный капитализм связан с государством, а государство это – рабочие, это – передовая часть рабочих, это – авангард, это – мы.

Бухарин, который в тот момент лечился в Германии, благополучно избежит публичных теоретических споров с главой правительства еще и по этому вопросу. После Ленин перешел к теме остановки отступления и завершения дальнейшей экономической либерализации, озвученной на съезде металлистов.

– Я не встретил с тех пор никаких возражений – ни в партийной прессе, ни в частных письмах товарищей, ни в Центральном Комитете. Центральный Комитет мой план одобрил, а состоял этот план в том, чтобы и в докладе от имени Центрального Комитета на настоящем съезде эту остановку отступления со всей энергией подчеркнуть и просить съезд дать соответствующую директиву уже от имени всей партии, уже как обязательную. Мы год отступали. Мы должны теперь сказать от имени партии: достаточно! Та цель, которая отступлением преследовалась, достигнута. Этот период кончается или кончился.

Критикам политики партии и поборникам идейной либерализации Ленин пообещал усиление репрессий:

– И меньшевики и эсеры, которые такие вещи проповедуют, удивляются, когда мы говорим, что мы за такие вещи будем расстреливать. Они изумляются, а ведь вопрос ясен: когда армия отступает, то тут нужна дисциплина в сто раз большая, чем при наступлении… Когда происходит такое отступление с настоящей армией, ставят пулеметы и тогда, когда правильное отступление переходит в беспорядочное, командуют: «Стреляй». И правильно.