Сергей Моисеев - Переход через пропасть

Ночью людей в зале ожидания стало совсем мало. Тогда по вокзалу ночами массово шатались представители социального дна. Братки были наверху вокзальной иерархии. Многие были в подпитии. Они действовали по отработанной схеме. Рядом с очередью возле кассы стоял парень, который фиксировал паспорт пассажира и когда и куда он едет. После этого информация о потенциальном клиенте передавалась другим членом банды, и клиент оказывался под наблюдением. Днем урки дожидалась, когда пассажир пойдет на поезд по тоннелю, где ими и перехватывался. Толпа людей не помеха, ведь каждый спешит на поезд и поглощён только одним — попасть в вагон. Если рядом происходит какая-то толкотня, никто не вмешается, так как рискует опоздать на поезд да еще оказаться и в отделении милиции. Поэтому в переходе народу много, а людей нет. Бандиты это понимают.

Многие из них уже пьяны, и им не хочется ждать, когда намеченная жертва побежит. Клиента хватают прямо в зале ожидания. Причем в той части, куда вход только по билетам. На входе в зал сидит охранник, который смотрит билет пассажира и тут же сообщает информацию банде. На моих глазах двое громил подошли к двум пассажирам, явно работягам с Украины. Через пару минут разговора работяги обреченно достали деньги и отдали. Вид у них был крайне подавленный еще и тем, что за всей этой картиной преспокойно наблюдали два дяди милиционера. Условия были такие: или по-хорошему здесь и сейчас половину заработка, или в переходе все — деньги, документы и здоровье. Работягам всячески внушали, что здоровье — это главное, его не купишь. Надо привезти себя к жене и детям целым и невредимым.

В банде выделялся один высокий крепкий кавказец, он и специализировался на кавказцах. На моих глазах после короткой перебранки он ударил сидящего перед ним соотечественника коленом в лицо.

Еще один эпизод я увидел возле билетных касс. Две девушки и парень не успели купить билеты, как к ним подошли урки и стали делать соответствующие внушения. Все происходящее для меня было резким заземлением. Схождением не просто на грешную землю, а даже куда-то этажом ниже. Я оказался в нелепейшей ситуации. Бандюки срисовали мой украинский паспорт у кассы, но по виду я был нетипичен для их клиентуры, и билет у меня до Белгорода. Они еще не знают, как со мной поступить.

Поначалу я даже растерялся, не видел выхода. Глупая ситуация, денег у меня нет, значит, не откуплюсь и при желании. Убедить их словами, что денег нет, тоже вряд ли получится. Сказать, что я здесь, потому что болею душой за Россию и вез письмо Путину с подсказками, как помочь Родине, — значит безнадежно метать бисер. В итоге будут бить, пока не удостоверятся, что денег действительно нет. Меня такой сценарий не устраивал.

Это уже потом я узнаю весь масштаб этой системы из обширной разоблачительной статьи в газете «Версия» или «Совершенно секретно». И о том, что эта банда крышевалась далеко не рядовыми сотрудниками милиции, а дневной оборот ОПГ составлял около ста тысяч долларов. Я не знал, что скрыться от них практически нереально. Людей они перехватывали даже в вагонах. А в сложной ситуации на помощь уркам приходила доблестная милиция.

Но постепенно я успокоился и сложил для себя план действий. Во-первых, вспомнил о подсказке из сна и решил, несмотря на то что поезд прибывает без пятнадцати три, не двигаться с места и читать книгу ровно до трех часов. Конечно, было дикое желание сорваться на поезд раньше, получить порцию тумаков от московских бандитов и возвращаться в Харьков. Но при том деле, к которому я был причастен, мне даже думать об этом было невыносимо и обидно.

Во-вторых, с 1993 года я работал в разных изданиях и на ТВ журналистом по криминалу и учился на факультете экономической безопасности (УИПА). В общем, не понаслышке знал, как надо общаться с милицией и бандитами. В начале 90-х сам чуть не оказался в ОПГ, но, как говорят, вышел краями. Товарищ, которому я носил на зону передачи, отсидел срок, вышел, купил красную куртку и отдал ее мне. И теперь в ней сижу на Курском вокзале и думаю о своей незавидной участи. Стрелка часов приближается к трем. Все урки рванули в туннели и на перрон 9-й платформы, на которую прибыл поезд.

Кавказец остался в вокзале, бегать ему было не по чину. Он стал делать строгий выговор охраннику, который сидел на входе в зал ожидания: «Это мы из-за тебя двоих чуть не упустили. Они по путям бежать вздумали, но мы их сняли, а у них куча бабок была, ты билеты недосмотрел и сегодня без пайки останешься!» — и даже замахнулся на него.

Коротко стриженый блондин плотного телосложения сидел в своем черном камуфляже как побитая собака, понурив голову.

Сижу в двух метрах от них, читаю эпизод в книге о том, как Богдан Хмельницкий зимой в степи был окружен татарами. Его отряд держал оборону, обложившись трупами лошадей. Казаки отстреливались, а ночью пошли на прорыв и вышли из окружения.

Да уж, вот это эпизоды у людей были. На этом фоне происходящее на Курском вокзале меркло. Во всяком случае, вокруг меня не валялись трупы и оторванные головы. Вот уже почти три часа. Посматриваю на часы на стене. Кавказец, до этого за мной наблюдавший, как кот за мышью, решил со мной не церемониться. Подошел ко мне, стоит над душой, давит на психику.

Читаю книгу, а про себя думаю: с ноги или с руки сейчас ударит. Он стоит молча около минуты. Жду эту последнюю бесконечную минуту. И вот три!

Закрываю книгу, выдыхаю, встаю перед ним лицом к лицу. Он выше меня на полголовы. Смотрю в глаза. Он мне с нахальной интонацией: «Куда едем?»

Зеркалю интонацию: «Куда? Куда? В Белгород едем».

— А ты что так дерзко разговариваешь?

— Почему дерзко?

Отвечаю, глядя вглубь его зрачков.

— Тебе что? Билет показать?

И с этими словами лезу рукой в карман, чтобы достать свое журналистское удостоверение и начать работать по заготовленному сценарию.

Он почувствовал неладное, его мозг завис, не смог обсчитать нестандартную ситуацию. Он знает, что я все видел и почему-то не боюсь ни его взгляда, ни его братвы. Не потерял присутствия духа.

Он как-то отшатнулся и говорит мне: «Ну ладно, счастливого пути». Понимаю, что его мозг подплавился под моим взглядом. Но знаю, что в таких случаях в контакт вступают не только люди, но и иерархии, незримо стоящие за людьми. Он, конечно, не мог этого знать и даже не понял, что произошло, но сейчас он выйдет из ступора и почувствует себя очень обиженным. И все равно мне не избежать контакта с братвой.

Выхожу в центральный зал. Там явно скучают два милиционера. Подхожу к ним, говорю, что я журналист и что провожу расследование по заданию редакции. Они берут удостоверение, читают: «Газета “Тайны века”».

Говорю им: