Александр Коломийцев - Эллада

— Куда побегут?

— Да сами ещё не решили. Ссорились. Кривоногий хочет сразу на побережье, Лысый и Пискун хотят покамест в горах спрятаться и по горам на север пробираться, на равнину опасаются идти. Землепашцы увидят, так либо выдадут, либо сами изловят. Щербатый — ни то, ни сё. Бечь-то собрались, да вот беда, дороги никто толком не знает. Но бечь твёрдо задумали, иначе, меж собой рассуждают, загнёмся в этой шахте, уж мочи никакой нет терпеть.

Кривонос прищурился, вперил взгляд в доносчика, съёжившегося под недобрым взглядом.

— Точно сказал — завтра?

Тот заёрзал, передёрнул плечами.

— Зевсом-вседержителем клянусь, на завтра задумали. А там кто их знает? Могут и передумать. Я, вот, заранее решил предупредить. Как узнал, сразу к тебе. А можно мне ещё каши?

Кривонос фыркнул, отношение его к добровольному стукачу было самое пренебрежительное.

— Вот утроба ненасытная. Не лопнешь? Потом ещё получишь, как бегунков поймаем. Вечером зайдёшь. Да смотри, если заради каши набрехал, и эту выблюешь. Пошёл теперь вон.

Доносчик хихикнул неизвестно чему и, пятясь, кланяясь подобострастно, вышел наружу и исчез в темноте.

Медведеобразный Скиф, занимавший ложе рядом с Анаксимандром, посоветовал:

— Ты, Кривонос, того, охрану предупреди. Кто их, этих демонов знает, может, нынче бечь порешат.

Кривонос поднялся, поскрёб в затылке, потряс бородой.

— Да я самого Мегабаза уведомлю. Он начальник, пускай и решает.

Мегабаз, когда ночевал на руднике, занимал крайний домик, вместе с начальником охраны.

Беглецы попытались совершить свой замысел, как и предполагали. В ту ночь слышались беготня, злобный лай собак, дикие крики. Утрам на кучах породы лежали четыре изувеченных трупа, рядом стоял Мегабаз. Управляющий велел остановить человеконогих, направляющихся на работы, громогласно объявил в назидание:

— Эти собаки хотели бежать.

Вечером доносчик явился за обещанной порцией каши. Держался много уверенней, по-видимому, рассчитывал на какие-то льготы или даже изменения в своей судьбе. Но Кривонос в этот раз кашей не потчевал, а увёл соглядатая к Мегабазу. Управляющий желал лично познакомиться со стукачом. Поставил ли Мегабаз доброхота на особое харчевание, для Анаксимандра осталось неизвестным, но в числе надсмотрщиков тот не объявился.

Афины вели победоносные войны, рабов в Элладе был переизбыток.

Выгодней за три-четыре года загнать раба, как скотину, чем тратиться на его сносное существование. Так объяснял Лисагор сердобольному надсмотрщику.

Прошло лето, весна сменяла зиму. Афиняне праздновали Ленеи, Великие и Сельские Дионисии, Пандии, Панафинеи, славили Деметру и Персефону, прочих олимпийских и отеческих богов, рудник же работал безостановочно. Боги не нуждались в поклонении рабов, да и какие жертвы могли принести человеконогие, не имевшие в собственности даже тряпки. Лишь метеки оставались в священные дни дома и совершали необходимые обряды.

Какой бы бесконечной не представлялась зима, наступил срок, в черноте ночи засияли Плеяды. Гелиос на своей лучезарной колеснице с каждым днём всё выше и выше въезжал на небесную сферу и прогревал землю. В буйстве красок в Аттику пришла весна. Вырубленный можжевельник, живучий, как надежда, выбросил зелёные побеги. На склонах гор среди изумрудной травы пламенели тюльпаны, цвели фиалки, напоминая несчастным о празднике жизни, царящем на их костях и страданиях. Трое рабов, заготавливавших дрова для углежогов, увлечённые весенними надеждами, пытались бежать, но были пойманы. Каждый получил по двадцать ударов истрихидой, каждому по всему лбу вытатуировали надпись: «Верни беглого Лисагору». Затем всех троих отправили в забой.

В конце весны неожиданно оборвалась нить жизни всесильного Мегабаза. Хотя, если разобраться, такой исход был закономерен. Самонадеянность, презрение к никчемным человеконогим, способным лишь пресмыкаться перед ним, породили в управляющем неколебимую уверенность в собственной неприкосновенности, притупили бдительность и в конечном итоге погубили. Один из подносчиков руды замешкался, управляющий, как водится, набросился на лодыря с бичом. В это время проковывали крицу, молотобоец оставил своё занятие и, зайдя сзади, снёс молотом ненавистному Пифону половину черепа. Мастер, державший крицу клещами, никак не ожидал от своего подручного подобных действий, стоял с открытым ртом. Рудничных Гармодия и Аристогитона [29] Братья, совершившие успешное покушение на одного из правителей (тиранов) Афин в VI в. до н. э. Символы тираноборства, в Афинах почитались как герои, был установлен культ в их честь. тотчас схватили, избили до полусмерти и заключили в колодки до приезда хозяина, предоставив тому принимать решение об участи преступников.

Примчавшийся по вызову вестника Лисагор справил по своему приспешнику изуверскую тризну. Обоих тираноубийц забили насмерть истрихидами, но забили не сразу. Избивали с перерывами, во время которых посыпали раны солью. За год рабства таких душераздирающих воплей Анаксимандр ещё не слышал. На вторую ночь несчастные издавали лишь слабые стоны. А когда утром надсмотрщики снимали колодки, чтобы возобновить казнь, страдальцы уже обрели свободу. Тайну о том, было ли убийство Мегабаза преднамеренным или вышло случайно, благодаря порыву, казнённые рабы унесли с собой.

Казалось, удача вознаградила терпение и улыбнулась Анаксимандру. Новый управляющий, назначенный Лисагором из приказчиков-метеков, нарядил Купца на заготовку дров. Пряча радость, Анаксимандр с группой рабов и охранников отправился в лес, надеясь никогда не возвращаться на рудник. Но за два дня, проведённых в лесу, так и не улучил благоприятного момента для побега. Один из охранников безотлучно находился поблизости. Возможно, был предупреждён о ненадёжности надсмотрщика, впервые покинувшего пределы рудника, возможно, такое поведение составляло его обязанности. Анаксимандр решил не испытывать судьбу, не браться за безнадёжное дело, а подождать более удобного случая.

Ждать пришлось меньше месяца. Рабы валили деревья, рубили дрова, а он отправился на поиски сухостоя, якобы потребного для растопки горнов. Едва его фигура скрылась от взоров охранников, пустился взапуски. Пробираться решил в Афины, одежда надсмотрщика позволяла, не вызывая подозрений, появиться в городе. Хремил, на которого крепко надеялся, обязательно должен помочь. Но воздух свободы недолго наполнял грудь беглеца. Выбившись из сил, присел отдохнуть на сваленную ветром пихту и услышал заливистый лай собак, шедших по следу. Он ещё бежал, зная, что его усилия бесполезны, но сидеть и покорно ждать преследователей, было свыше его сил. Собаки покусали его, а подоспевшие охранники скрутили руки. На рудник привели, словно вола, привязанным за повозку. Управляющий назначил обычные двадцать ударов истрихидой и велел заключить в колодки до приезда хозяина. Сам ещё не вжился в новую должность и не решался принять самостоятельного решения. Лёжа в колодках под палящим солнцем, облепленный мухами, оводами и не имея возможности отогнать злобных мучителей, Анаксимандр решил, что пришёл его последний час. Однажды к нему приблизился Скиф, пнул ногой, плюнул в лицо, проворчал: