Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

Вытирая рукавом рубашки слезы, Ширвани снова взял в руки газету и взглянул на фотографию.

— А что стало с моей сестренкой? — задал он вопрос, который американец ожидал услышать.

— В статье сообщается, что погибли все жители твоего кишлака, — сообщил Лессарт. — А то, что девочки нет на фотографии понятно — нельзя публиковать трупы детей даже в нашей, привыкшей ко всему прессе. Видимо, твоя сестренка была убита самым жестоким образом.

Не успело стихнуть эхо от этих слов в раздевалке, как Ширвани вскочил со своего места и, разрывая газету на мелкие куски, закричал:

— Я их ненавижу, ненавижу! Я буду их душить голыми руками — всех душить, всех!

Эффект, на который рассчитывал американец, был достигнут. Он заполучил в свои руки человека, который убьет любого русского, на кого Лессарт только покажет. И единственное, что теперь предстояло американцу — научить парня, как это лучше сделать.

Подождав, когда Ширвани успокоится и займет свое прежнее место на лавке, Лессарт положил ему руку на плечо и произнес:

— Можно убить сто советских солдат, а то и тысячу, и не достигнуть нужного результата.

— О каком результате вы говорите? — обратил свой взор на американца афганец.

— О таком, который поможет выиграть не одно сражение, а целую войну. Ведь гораздо важнее убить в стане врага одного полководца, чем сотню рядовых.

— И что это за полководец? — не скрывая своей заинтересованности, спросил Ширвани.

— Я собираюсь убить не одного, а сразу нескольких полководцев. Ты ведь слышал про Шарафа Рашидова и Рашида Дустума? В следующем месяце они приезжают в Кабул, чтобы участвовать в партийном празднике. Там же будет и афганский руководитель Бабрак Кармаль. Все они соберутся в одном месте и в одно время. Это редкий случай.

— Дальше можете не продолжать, — перебил рассказ американца афганец. — Лучше скажите, как мне к ним подобраться.

Советский министр обороны Дмитрий Устинов сидел за столом в своем кабинете на Арбатской площади и молча перебирал кипу газет, вышедших сегодня утром в разных странах. Это была американские, английские, французские и пакистанские издания, первые страницы которых украшала статья на одну и ту же тему — о массовой резне в афганском кишлаке Гарсалай под Мазари-Шарифом. И в каждой из этих публикаций утверждалось, что совершили это преступление советские солдаты из мазари-шарифского гарнизона.

Подняв трубку телефона спецсвязи, Устинов попросил соединить его с командующим 40-й армией в Афганистане Виктором Ермаковым. И когда на другом конце провода ему ответили, министр спросил:

— Виктор Федорович, вы в курсе, что произошло вчера под Мазари-Шарифом?

— Да, Дмитрий Федорович — это провокация.

— Такая же, как под Джелалабадом в феврале восемьдесят первого?

— Нет, теперь это точно дело рук моджахедов.

— А фотография советского солдата?

— Какая фотография? — удивился командующий.

— В западных газетах — мне их целую кипу принесли. Во всех фигурирует фотография советского солдата, якобы, убитого в том самом кишлаке.

— Я пока не видел этих газет, но догадываюсь о чем идет речь, — ответил Ермаков. — Дело в том, что накануне этого происшествия из мазари-шарифского гарнизона ушли в самоволку семеро наших солдат. Один из них — Константин Урюпин — был найден нами убитым в кишлаке Гарсалай. Остальные пропали.

— Что вы имеете в виду?

— Их нигде нет — ни в кишлаке, ни в его окрестностях, которые мы прочесали. Они как сквозь землю провалились.

— И что вы думаете по этому поводу?

— Я полагаю, что эти солдаты оказались в эпицентре какой-то провокации. Один из них погиб, чем и воспользовались провокаторы. А вот остальные могли сбежать с места происшествия.

— Почему тогда они не вернулись в расположение своей части? — продолжал удивляться министр.

— Видимо, у них не было такой возможности.

— В таком случае, расширьте территорию поисков. Пустите в дело «вертушки», в конце концов.

— Я уже отдал такой приказ, но это сопряжено с большим риском. Эта территория нам неподконтрольна — там много «диких» племен, которые воюют не только против нас, но и против моджахедов. Но мы делаем все возможное, Дмитрий Федорович.

— Хорошо, держите меня в курсе дела, — и министр первым повесил трубку.

В Ригу Исаак Киршман прилетел утром и, взяв такси, попросил отвезти его на улицу Суворова, где располагалась гостиница «Аврора». Взяв у портье ключи от своего 28-го номера, Киршман поднялся на нужный этаж и вошел в одноместные апартаменты. И первое, что сделал — принял душ. После чего открыл небольшой чемодан, откуда извлек рукопись своей новой книги «Геометрия Земли», в которой он рассказывал о глобальных смещениях блоков земной коры. Рукопись была написана наполовину и, приехав в Ригу на два дня, Киршман собирался и здесь написать несколько страниц, чтобы не тратить время впустую. Вот и сейчас, взглянув на настенные часы и убедившись, что у него есть еще пара часов до оговоренной по телефону встречи с академиком Матвеем Шмаруком, проживавшим неподалеку от гостиницы — на улице Яуниэла — Киршман решил поработать над рукописью. Так, за работой, незаметно пролетели почти два часа.

Поставив точку в очередной главе, Киршман блаженно потянулся и, оставив рукопись открытой на столе, еще раз взглянул на часы и, прихватив с собой кожаную папку с докладом Воропаева, покинул номер. Выйдя из гостиницы, он прошел по Суворова до Привокзальной площади и свернул на бульвар Райня, откуда взял курс на улицу Ленина, от которой до Яуниэля было рукой подать. Киршман шел не спеша, любуясь красотами старого города, в котором он не был без малого два десятка лет. Несмотря на столь продолжительный отрезок времени, город почти не изменился и был таким же тихим и уютным, как и тогда, когда профессор был в нем последний раз. На душе у Киршмана было тихо и покойно, поскольку он был уверен в том, что его миссия закончится благополучно. Он знал, какие аргументы привести академику, чтобы тот взял доклад и озвучил его в Берне на конференции. Единственное, чего не знал профессор, так это того, что когда он летел в Ригу, контрразведка КГБ в Москве уже узнала о его миссии и сумела привести нужные пружины в действие. Глава контрразведки Григорий Григоренко лично позвонил своему латвийскому коллеге Янису Кирштейну и, обрисовав ему ситуацию, попросил встретить Киршмана. И в тот момент, когда профессор шел на Яуниэла, его уже ждали там чекисты, прибывшие туда из здания КГБ Латвийской ССР, находящегося по соседству — на улице Ленина. Вот почему, когда профессор нажал на кнопку звонка нужной квартиры на пятом этаже дома дореволюционной постройки, дверь ему открыл вовсе не Шмарук, которого он знал по фотографии, показанной ему Головиным, а неизвестный мужчина средних лет, представившийся родным братом академика Андреем Сидоровичем.